— Куда же я убегу? Из небесного дворца весь Кхарит как на ладони.

Джуга покачала головой.

— Чтобы увидеть, нужно знать, куда смотреть. Ц’Аэр и все тирчи под непрестанным присмотром. Но Кхарит велик. Где искать глупых чужеземцев? И зачем? Вне роя их ждёт неминуемая и быстрая смерть. — Она хитро подмигнула. — Но мы-то с тобой знаем, что это не так!

Орелик вдруг поняла, что они не сидят на кушетке, а стоят перед пульсирующей завесой тумана. Она должна уйти немедленно?! Но у неё столько вопросов осталось, она так ничего и не сумела спросить! В том числе о главном…

Русана боязливо провела рукой по животу. Но ртаари решительно подтолкнула её в марево:

— Я найду подходящее убежище.

— Так мы ещё увидимся? — единственное, что Русана успела спросить.

«Во сне. Я приду, сегодня же!»

Слова продолжали звучать в голове, а перед глазами уже был дом-резиденция Джасжарахо в ц’Аэре и Давид с подружкой, растерянные, испуганные, на пороге. Их вытащили из постели среди ночи, рассказав перед этим прямо во сне, что предстоит сделать,. Но растолковали хорошо: оружие, снаряжение, одежда, запас продовольствия были приготовлены, упакованы, в путь можно отправляться немедленно. Даже Ароян дополнительных объяснений не требует, случай совершенно небывалый.

Орелик улыбнулась:

— Что Дад, пора подумать, как нам спасти наших детей? Ну и этот мир заодно.

* * *

Они шли по южной дороге остаток ночи и всё утром. Заговаривать о привале Давид не отваживался, хоть и видел, что каждая следующая сотня шагов даётся Тассит тяжелее, чем предыдущая. Орелик спешила отойти подальше от ц’Аэра, основания для этого были весомые. Поэтому они шли, пока Русана сама не остановилась. Постояла, будто прислушиваясь, затем обернулась к спутникам. Прошептала, радостно и испуганно одновременно:

— Оно… Они… шевельнулись во мне.

Давид неуверенно улыбнулся. У Тассит и вовсе глаза округлились от такого известия. Беременность арт протекала иначе, и яйца в материнской утробе вели себя куда спокойнее. Кажется, девушка лишь теперь начала осознавать, свидетелем и участницей какого таинства ей суждено стать.

Привал сделали здесь же, под растущими у дороги невысокими деревцами. Русана уснула, едва опустила голову на подстилку. А проснувшись, повела спутников прямиком через долину, забирая всё сильнее к востоку.

Их жизнь сделала очередной кульбит. «Спасать мир…» Пока что они убегали от этого мира. Не удивительно, — что они могли противопоставить королевам Кхарита кроме охотничьего лука, копья и ножей? Оставалось прятаться в чащу, подобно диким зверям.

Впрочем, в первые дни звери на глаза не попадались. Только когда путники зашли далеко в глубь леса, его обитатели стали напоминать о себе. Замелькали в кронах, засвистели, затрещали летяги. Ночами кто-то пищал у комлей деревьев, кто-то пыхтел и шуршал в траве, кто-то ходил, достаточно грузный, чтобы хрустеть ветвями подлеска. Спать стали по очереди.

Цели они достигли на седьмой день. Грядой невысоких холмов начиналось предгорье. Густо поросшие лесом, испещрённые лабиринтом лощин и оврагов склоны. На дне одной из лощин нашлась просторная сухая пещера с узким входом, больше смахивающая на нору. Пролезть в неё можно было лишь на четвереньках, зато и перекрыть вход плоскими каменными плитами — отслоениями выходящей на поверхность древней скальной стены — труда не составляло. Тут же звенел бьющий из расщелины родник. На склонах в изобилии рос кустарник, покрытый мелкими твёрдыми орешками. «Съедобные и вкусные», — с удовольствием сообщила Тассит, когда начали изучать окрестности. «Съедобными и вкусными» были названы и крупные клубни на корнях невзрачной травы, найденной на дне оврагов, и молодые побеги дикой разновидности хефы, и даже листья некоторых деревьев. Насчёт «вкусно» Ароян мог бы поспорить, но не хотел. А «съедобно»… Что ж, вкупе с оссу почти любая органика становится съедобной. Но обеспечит ли она необходимые калории будущей маме?

То, что с калориями проблем тоже не предвидится, Давид убедился спустя три дня. Молодой, но вполне крупный и упитанный свиносурок забрёл к ним в лощину средь бела дня. Увидев клыкастую морду в двух десятках шагов, Тассит взвизгнула, Ароян шарахнулся к входу в пещеру то ли за луком, то ли за копьём, — сам не успел решить. Опоздал в любом случае. Русана будто знала о предстоящем визите, лук мгновенно оказался у неё в руках. И когда поросёнок, жалобно заверещав, развернулся, стрела вошла ему точно под левую лопатку.

Так получилось, что большинство забот о выживании взяли на себя женщины. Русана занималась охотой весь первый месяц их лесной жизни, позволяя Давиду быть подручным. Уступила лук, только когда растущий живот заставил отказаться от скитаний по окрестным лесам. Тассит рвала, выкапывала, собирала и стаскивала в пещеру всё «съедобное и вкусное», что сумела найти. Свежевала приносимые охотниками тушки, разделывала, распускала мясо на тонкие длинные полоски, сушила их у костра, — готовила впрок. И конечно же не забывала забраживать орче, за пару недель провонявший насквозь их пещеру. Давид успел свыкнуться с этим запахом. Русана кривилась, морщилась, но терпела.

Остаток бисара и весь купар прошли в заботах о пропитании. Зато, когда с юго-запада подули первые ветры, затягивая небо толстым серым одеялом, они могли не бояться голода в дни затяжных ливней.

* * *

Джуга обещание выполнила, пришла в первый же сон. Показала лощину в нескольких днях пути и сухую удобную нору, скрытую в её склоне. Показала орешники, богатые дичью места. Даже глупого и любопытного свиносурка, сунувшегося в лощину, показала. Но в чём состоял её план по спасению Кхарита, Русана так и не поняла, а спросить почему-то не вышло. Во сне она была слушателем и наблюдателем, усваивающим правила выживания вне роя. Единственная зацепка — старая рукопись, зачем-то лежащая в сумке Арояна. Хранительница назвала её чтением «увлекательным и полезным».

Сага о Тайриш в самом деле оказалась книгой необычной. Первую половину текста Орелик пролистала, удовлетворившись кратким пересказом друзей. Но с того места, где впервые прозвучало слово «турнир», начала читать внимательно. Язык кхиров она знала теперь лучше Арояна, — спасибо Сахра. В подсказках Тассит Русана почти не нуждалась, но одна голова хорошо, а три — лучше. Поэтому читали все вместе, стараясь не упустить что-нибудь важное.

История больше не казалась легендой. Скорее, это беллетризованная хроника, очень уж походили кровавые события в древнем с’Орфе на те, свидетелями которых они сами оказались. Хотя имелись и отличия. До «высасывания жизни» тогда дело не дошло, о таком святотатстве Ирра не помышляла. Она ведь была настоящей Претенденткой, лишь чересчур сильно хотела стать Хранительницей и переступила черту, которую не следовало переступать, ту самую: «ртаари существуют для кхиров, а не наоборот». Когда исполнительницу двойного убийства изобличили, Ирра отреклась от неё, сумела доказать, что не придавала значения фантазиям орайре, не предполагала, что та осуществляет их в яви, а не во снах. Ей поверили, а Тайриш изгнали, выбросили из дворца в дальние мрачные ущелья. Мучительной смерти ей никто не желал, тхе-шу должен остановить спасительный гур. В этом и была хитрость Претендентки, её тайна, обман. Тайриш так любила Ирра, что осталась жить, сумев преодолеть стыд и раскаяние. Ведь ртаари просила не умирать, хранить арше!

Автор на трёх страницах описывал телесные и душевные муки девушки, пытающейся выжить в диких пещерах без пищи, почти без воды. Ирра пришла к ней накануне Турнира. И Тайриш любила её, стараясь отдать всю себя полностью, без остатка. В последний раз. То была сладкая смерть — лучше, чем тхе-гур. Раствориться в любимой, сделать её сильнее.

На этом история заканчивалась, далее шёл эпилог на полстранички. Собственно, он и был самой информативной частью повествования. Если бы Русана знала это заранее, прочла бы только его.

Энергия д’арше, подаренная Тайриш, была так сильна, что Ирра без труда победила в Турнире, стала Хранительницей. Вобрала в себя всю силу и мудрость предшественниц… и ужаснулась своему поступку. Она обманула сестёр-ртаари, обманула свой народ, а самое страшное — обманула ту, которая любила её больше жизни, больше чести и совести, превратила арше в инструмент. Ради чего? Ради блага племени или своего собственного?