«Киалана, дай же мне выспаться!»

Кира так вымоталась за последнюю седмицу, что готова была согласиться на его предложение. Дорога давалась нелегко. Три дня она потратила, блуждая впустую. Она искала старый почти заросший травой тракт, что вел на волшебную поляну, о которой поведал брат. Но если у Нааррона это получилось случайно, то Кира все поняла, стоило наткнуться на ведьмин круг, образованный яркими шляпками мухоморов, над которым колыхалось белесое марево.

Едва ступив внутрь, Защитница почувствовала тепло. Между лопаток приятно закололо, отдаваясь негой в затылке. Инстинктивно закрыв глаза, ощутила легкое головокружение, и в тот же миг по одним только звукам и запахам осознала, что находится совсем в ином месте.

Это было настоящее чудо, о каком сказывают в сказках. Из вездесущего светлого березняка, она перенеслась в такой же, как в предгорьях у Ордена, лес. Это совпадало с тем, что поведал Нааррон. Выбравшись на опушку, обнаружила и речку, и даже заброшенную мельницу. Там и заночевала. Конечно же, во сне пришел Пасита. Он сильно волновался и пытался вызнать, где она находится, Кира же, наоборот, была рада, что сумела оторваться. Да ненадолго. В незнакомых местах заблудилась. Свернула не туда с очередного тракта и сильно забрала на юг. Тут снова не обошлось без уговоров.

«Как он все время понимает, где именно я нахожусь?»

Обострившееся чутье подсказывало, тин Хорвейг почти рядом. Сон не шел, мысли роились в голове, что гнус над болотом. И Кира решила не мучиться. Размявшись и проделав утренние упражнения, принялась медитировать. Нужно хорошо приготовиться к тому, что задумала.

Воздух вокруг потрескивал, напитанный силой. Казалось, ударь — и пространство рассыплется со звоном, точно хрусталь. Кира медленно распахнула ресницы. Белесый свет, что источали глаза, заструился, разлетаясь клочьями тумана, когда она поднялась и зашагала к топям. Шла не останавливаясь, пока по колено не погрузилась в ледяную воду.

«Получится здесь, выйдет и у Излома», — подумала с трепетом.

Куда там экзамену в Ордене! Настоящее испытание будет сейчас.

Она медленно подняла руки, словно упираясь открытыми ладонями в невидимую стену, и глубоко вздохнула. Прозрачное, будто сотканное изо льда полотно нехотя принялась расти из-под ног. Оно дрожало. Вытягивалось неверными рывками. Медленно распрямляясь, нависало над трясиной. Раскачивалось, плюхая о зыбкую поверхность, и тянулось-тянулось вперед. Туда, где не было видно ни конца, ни края зеркалам воды, среди обманчиво надежных кочек и зеленых островов, что и не острова вовсе. На пути моста то и дело вспархивали птицы, темными росчерками бросались врассыпную водяные змейки, стремилась прочь иная потревоженная живность. Надулся и лопнул, источая ядовитый газ, большой пузырь. У Киры уже дрожали колени, а эфемерное полотно моста, так и не достигнув даже середины, совсем перестало удлиняться, и теперь его край печально погружался в трясину.

Втянув ноздрями воздух Киррана, сделала несколько вдохов и выдохов, а затем натужно закричала, собирая всю злость на себя и свою немощность. На миг стало больно в груди, а затем пространство зазвенело, точно лопнула струна. По воде, побежала рябь. Позади испуганно заржал дряхлый, полуслепой каурый, выменянный на десяток уток и сапоги.

Кира вдруг поняла: «Сила не только внутри, она и снаружи!»

Неожиданно ощутив, сколько мощи разлито вокруг, по наитию попыталась ее использовать. Замерший в одной поре прозрачный мостик, принялся снова расти с тихим не то перезвоном, не то шелестом. Наконец, он достиг, нет пока еще не берега, но достаточно твердого и надежного островка, чтобы закрепить конец.

Кира открыла глаза. Вышла туда, где посуше, и почти свалилась на землю, пытаясь отдышаться. Засмеялась хриплым голосом, чувствуя, как все мутнеет. Смахнув непрошенные слезы, пусть и радостные, поднялась спустя некоторое время. Вернулась к мосту, потрогала рукой, страшась разрушить эфемерное на вид творение.

«Хуже будет, если он меня не выдержит».

Примерившись ногами, потопала, стоя на краю, затем подпрыгнула, ударив со всей силы, да только, поскользнувшись, сверзилась прямо в холодную жижу. Мост не пошатнулся, несмотря на длину и отсутствие промежуточных опор: «Скользкий, конечно, да ничего не попишешь».

Собрав силу в кулак, Киррана медлила, разглядывая клячу. Конек, который должен был стать подспорьем, на поверку оказался обузой. Едва волочил ноги, да то и дело спотыкался, с трудом преодолевая дорогу. Кира садилась в седло лишь ненадолго, чтобы поджили сбитые в кровь босые ноги. Да и то только поначалу, потом сообразила, что легче защитить ступни силой, чем страдать самой и мучить животину.

«Тащить его с собой, или оставить здесь?»

Конь смотрел добрыми, усталыми глазами, и Кира, не выдержав, ударила что есть сил по мосту. Такого было бы достаточно, чтобы расколоть и камень, но тонкое, всего-то в полтора пальца полотно выдержало:

— Твое счастье, — направилась она к лошади и взялась за потертую узду.

Киррана провела среди топей пять дней и выстроила около двадцати мостиков, прежде, чем оказалась на другом берегу. Едва живая, голодная, мокрая до нитки на трясущихся ногах она выбралась на сухую землю. Одна. Дряхлый конек, сорвавшись с гладкой точно лед поверхности, сгинул в трясине еще на первые сутки этой безумной затеи — то ли боги решили облегчить участь незадачливой Защитницы, то ли он сам устал быть обузой. Кира плакала навзрыд, пытаясь его вытащить, но все произошло чересчур быстро. Она и сама едва не отправилась следом, а потому остальные мостики старалась делать шероховатыми и с бортами по краям, чтобы за них можно было ухватиться при случае. Но это, пока еще оставались силы…

Пройдя несколько саженей, Кира обернулась, в этот момент из-за тяжелых моросящих туч, выглянуло солнце, заиграло множеством маленьких радуг болото, весело заискрились «хрустальные» мосты. И Кира рассмеялась. Она хохотала до слез, упав на колени, пока не заболел живот. Успокоившись, она ощутила дикий голод. После таких затрат дара нужно было срочно что-нибудь съесть. Как по заказу в сухой траве мелькнуло маслянистое тело змеи. Кира поймала ее прямо во время броска.

— Уже не помру, а там что посерьезней попадется, — пробормотала охотница и отвернула змее голову.

Поднялась, стерев слезу с перепачканного лица, и пошла вперед, чувствуя, как с надеждой, возвращаются и силы.

По эту сторону болот с дичью было негусто, и солнце склонилось к закату, прежде чем сытая охотница, устало опустилась на высушенный собственным огнем плащ.

— Я смогу. Уже немного осталось… — она закрыла глаза, мгновенно проваливаясь в сон.

— Кира, не упрямься. Вдвоем будет куда как сподручней.

— Опять ты? Пасита, дай мне выспаться, пожалуйста!

Защитник подошел и сел рядом, прислонившись спиной к стволу чахлой осины.

— Я ж не против, — он прикрыл глаза и молчал некоторое время. — Двигайся ближе, я покараулю.

Кира вдруг осознала, как устала от одиночества. Защитники не бессмертны, приходилось всегда быть настороже. Соблазн позволить малюсенькую слабость хотя бы во сне был слишком велик. Она не стала спорить и подсела к Защитнику. Пасита заботливо подтянул ее ближе, укладывая себе на грудь русую голову. Взял за руку, переплетая пальцы, осторожно погладил плечо. Нагнулся, оправляя плащ, и накрыл по самую шею. Кира, сквозь сон слышала, как гулко стучит в груди его сердце. Как и она сама, тин Хорвейг провел много времени в дороге, и пахло от него соответственно, но отчего-то Киру это только успокоило.

— Я принес твой нож, и Полночь здесь… — его голос звучал будто издалека.

Кира улыбнулась, а в носу защипало. Она обхватила Защитника за талию и прижалась теснее, чувствуя на волосах его дыхание.

— Спи, родная. Спи, милая. Спи, любимая, — он легонько поцеловал ее в макушку, и охотница уснула.

Кира проснулась от холода и ощущения, будто чего-то не хватает. Вспомнила ночное видение, и сонливость как рукой сняло. Никакого тин Хорвейга рядом не было и в помине, и она не знала радоваться или расстраиваться.