– То, что надо, – Защитник растянулся в довольной улыбке и припомнил имя красавицы: – Ламита!

Мороз украсил щёки девушки здоровым румянцем. Пухлые губки немного приоткрылись в растерянности. Пар от дыхания осел белой изморозью на пушистых ресницах и выбившейся из-под платка тёмной прядке. Отчего-то именно эта прядка навела Паситу на мысль о восхитительном разврате.

– Доброго дня, господин Защитник, – испуганно пролепетала девушка, и шерсть на загривке тут же привстала, вместе с «орудием труда».

«Нет. Точно не надо звать Глафиру… – подумал Защитник, вспомнив, как приелось её желание угодить. А старательность уже напоминала не страсть, а, скорее религиозный экстаз, – Никогда не был излишне набожным…»

Усмехнувшись пришедшей в голову шутке, Пасита шагнул ближе и едва не облизнулся:

– И тебе доброго дня, Ламита. Хорошо выглядишь. Вижу, от того маленького недоразумения следов не осталось? Я рад.

Что-то в его тоне насторожило девушку. Она попятилась, непроизвольно оглянувшись по сторонам в поисках поддержки, но, как назло, вокруг никого не было. Пальцы Защитника легонько коснулись высокого лба, заскользили по щеке, невзначай проникнув под платок. Большой палец задержался на нижней губе. Ламита отшатнулась, но крепкая рука, обвившая талию, не позволила сбежать. Горячее дыхание выдало количество выпитого.

– Не надо, господин… – Ламита, чуть поморщившись, задрожала всем телом. Меховые рукавички упёрлась в грудь, пытаясь оттолкнуть, но лишь разожгли кровь. – Не надо, пожалуйста! – Она, видно, не понимала, как на него действует. Закрутила головой, уворачиваясь от поцелуя. – Я закричу… – Голос прозвучал обречённо.

8.

Ламита, представляя, что сейчас случиться всё равно решила, не станет звать на помощь Лютобора. Вообще, никого не позовёт. Не имеет права. Из глаз ручьями хлынули слёзы, когда Защитнику надоела игра и он, легко преодолев сопротивление, завладел её губами. Платок свалился с головы, полушубок оказался расстегнут, а Ламита просто безвольно стояла, не препятствуя гуляющим по телу горячим рукам. Вдруг какая-то сила оторвала от неё тин Хорвейга, и тот полетел в сугроб. Ламита проводила его взглядом, забыв закрыть рот от удивления. Всё это время она мысленно молилась Киалане: «Неужели богиня услышала?»

– Чего стоишь? Домой беги! – Это Кира пришла ей на помощь.

Бледная, осунувшаяся, растрёпанная охотница, в своей обычной куртке и с непокрытой головой, несмотря на погоду. Ледяной ветер трепал её не убранные в косы волосы.

Из сугроба донёсся смех, от которого стало ещё холоднее. Девушки разом повернули головы.

– Ламита, беги! Ну пожалуйста! – В голосе Киры прозвучала мольба.

– А как же ты? – Не решалась девушка, не хватало совести оставить охотницу одну. Но увидев выражение глаз Защитника, шепнула: – Прости! – и, сорвавшись, с места побежала что есть мочи домой не оборачиваясь. Причина, толкнувшая её это маленькое предательство, крылась в едва зародившейся под сердцем жизни.

9.

– Ки-ир-р-р-а! – Раздалось из сугроба, и охотница, сглотнув, замерла в боевой стойке.

Пасита медленно поднялся на ноги, не спуская с неё взгляда пылающих огнём глаз. Снег был везде: в сапогах, в рукавах кафтана, на плечах и в коротко стриженных волосах. Таял там, где касался обнажённой кожи и это, судя по всему, не улучшило настроения Защитника. Он встряхнулся, будто пёс и зарычал:

– Кто тебя просил вмешиваться, девчонка? – Каждое слово упало ледяной глыбой.

– Ты чуть не нарушил обещание!

– А я-то было решил, что прибил тебя вчера… – Он коротко хохотнул. – Думаешь, сможешь со мной справиться?

– Попытаюсь, – ответ прозвучал глухо, будто Кира говорила сама себе, но Защитник расслышал.

Снова рассмеявшись, шагнул навстречу, и оступился, когда его повело в сторону.

– Да ты же пьян, Пасита! – Вдруг с удивлением осознала Кира, ещё ни разу не видевшая его в подобном состоянии.

– Я пьян? О да, я пьян! И выпил бы ещё столько же, но все когда-нибудь заканчивается. Выпивка. Терпение. Самоконтроль. – он развёл руками и сделал ещё один неверный шаг.

Кира отступила.

– Пасита, не надо!

– Повтори ещё. Мне нравится, как это звучит из твоих уст.

На руке Защитника появился маленький огненный шарик, который, бешено вращаясь, рассыпал вокруг ворох маленьких искорок, постепенно увеличиваясь в размерах.

– Защитник Пасита, не надо! – В голосе Киры зазвучало отчаянье.

«Если он станет использовать силу, мне точно не выстоять! – Да и тугая повязка, до сих пор стягивавшая рёбра, не внушала излишних надежд. – Нужно постараться решить все миром…»

Она оглянулась в растерянности и выпрямилась, больше не угрожая.

– Пасита, ты пьян. Давай я отведу тебя домой?

– Я думал, ты собралась со мной подраться? – Пасита задумчиво посмотрел на огненный шар, будто бы только что его увидел. – Но новое предложение мне нравится больше, – сжав ладонь, он заставил его исчезнуть, а после, стряхнув с ладони что-то невидимое, протянул её Кире и вдруг широко беззлобно улыбнулся: – Веди.

«Вот так просто?» – Кира удивилась настолько сильно, что даже не почуяла подвоха. Взяла протянутую руку, и та тотчас сжалась на запястье. Защитник рухнул в сугроб, увлекая её следом. Он радостно смеялся, подминая её под себя, наваливаясь сверху, зарываясь носом в волосы. Ухо обожгло горячее дыхание:

– Кира, Кира, – повторял шёпотом Пасита. – Киррана…

Охотница попыталась выбраться, но рыхлый снег не позволил. Пасита же прижался теснее. Вцепился рукой в её волосы, приник к губам, как умирающий от жажды. Поцелуй оказался не в пример нежным, несмотря на запах и привкус вина. Кира больше не сопротивлялась, но и не отвечала, исполнившись мрачной решимости.

«Он слишком пьяный, а ну как разозлится и спалит?» – умирать не хотелось. Даже за деревенских.

А ещё, хоть Кире и не желала в этом себе признаваться, от близости Защитника так закружилась голова, что очень захотелось сдаться, подчинившись потребностям молодого тела. Тут-то и припомнился давешний разговор с Матрёной.

Наконец, Защитник оторвался от её губ и, глядя помутневшим от страсти глазами, хрипло произнёс:

– Отведи меня домой Киррана.

Он откатился в сторону, давая ей свободу. Лёжана спине, раскинув руки, улыбнулся низкому небу. Как по заказу даже ветер стих. В воздухе закружились пушистые резные снежинки. Кира неловко поднялась и отряхнулась, отмечая намётанным глазом шевелящиеся в окнах занавески, мелькающие в сумерках тени, торчащие из-за плетней любопытные носы. Наконец, поймала на себе выжидательный взгляд стальных глаз, блестящих от неприкрытого веселья.

Защитник снова протянул руку, и Кира едва сдержалась, выбирая между желанием её сломать или, на худой конец, хотя бы грязно выругаться. Но просто подала свою. Морщась от боли, помогла ему подняться, пребывая в уверенности, что тин Хорвейг бы и сам прекрасно справился: «Сартог дери! Да он мог бы донести меня верхом на Полночи, хоть до околицы!»

Так, держа Защитника за руку, Кира вела его по улице. Тянула за собой, будто послушного телёнка. Тин Хорвейг, шёл, пошатываясь, и блаженно улыбался, не отводя от неё странного, почти ласкового взгляда.

Подходя к площади, Кира тяжко вздохнула: «Вот только Глафиры мне сейчас не хватает!»

– Дочь сартогской собаки! Да как ты посмела?! – Начала та издалека, ловко спускаясь с крыльца дома Защитника по ступеням. – Я что говорила? Псину твою отравила, и тебя изведу!

Больше Глашка ничего не успела сказать. Пасита в одно мгновение оказался рядом. Схватив за шиворот, встряхнул, как шкодливого котёнка, зло прошипел:

– Только попробуй хоть что-нибудь сделать, и я сожгу тебя, как порождение Излома! Ясно? – Гаркнул он тряхнул девку снова. – Не слышу!

Глафира часто-часто закивала.

Пасита, удовлетворённый ответом, оттолкнул девушку в сторону, и та едва не упала, из глаз хлынули слёзы обиды. Тин Хорвейг повернулся к Кире. Помедлил, пристально разглядывая, тяжело вздохнул и выдал: