Эффект домино моментально распространился до самого верха и завершился наступлением Сеньки на пальцы Кириана с соответствующим аккомпанементом.

— Кабуча… — задумчиво проговорила царевна, совершенно явственно теперь вспоминая едва прикрытую робким лекарем дверь — единственный путь к отступлению на случай сам не знал чего.

— Это было «извини великодушно» или «нижайше прошу меня простить»? — вопросил язвительно менестрель, неистово потрясая оттоптанной кистью перед своим носом.

— Надо быть такой вороной?.. — продолжила Серафима, не слыша тирады барда.

— Это был риторический вопрос или экзистенциальный? — сардонически полюбопытствовал певец.

— Придется кому-то вернуться, — донесся снизу невозмутимый голос Вяза.

— Спускайтесь, подождите меня внизу, я сейчас! — проговорила Сенька и, ругая себя, на чем свет стоит, за то, что не проверила такую элементарную вещь за растяпой медиком, поспешила наверх.

Через пару метров нога Олафа вместо очередной скобки уперлась в ровный камень, и конунг с облегчением прыгнул вниз и поднял руку с фонарем, освещая путь неуклюжим гуманитариям, привыкшим спускаться по ступеням, а не по расшатанным гнутым прутьям.

Верх колодца и карабкающаяся назад царевна терялись в глубокой тьме.

— А хорошо вы тут зарылись… — вспоминая длительность спуска, конунг глянул на атлана и уважительно качнул спутанной шевелюрой.

— Метров через десять по коридору над нами будет здание Гильдии купцов Атланды. Подвалы у них глубокие, поэтому тот, кто хочет ходить мимо и оставаться незамеченным, должен закапываться еще глубже, — любезно, словно втолковывая, как пройти с одной улицы на другую, пояснил их проводник.

— Три этажа в ней?

— Пять. Не считая башенок.

— Целая гильдия над одной головой… — дивясь новой мысли, нервно хмыкнул Олаф, чуть заметно ссутулился и кривовато глянул на неровные серые своды, словно все пять этажей и архитектурные излишества нависли в паре сантиметров над его рыжей макушкой.

— Да, — кивнул Вяз, специально или ненароком истолковав эмоции спутника по-своему. — Под землей поначалу бывает весьма интересно, что в любую минуту может на тебя провалиться, но потом привыкаешь и перестаешь обращать внимание на городскую планировку.

Фикус, которому до дна оставалось метра два с небольшим, внезапно ойкнул: неловко поставленная нога подвернулась, носок сапога проскользнул между скобой и камнем и застрял. Олаф и Вяз задрали головы, советы и комментарии на языках…

И вдруг мрак за их спинами ожил, словно разбуженный вскриком. Нечто холодное и бестелесное, как призрак ледника, нахлынуло сзади, коснулось кожи, мгновенно поднимая дыбом даже самые маленькие волоски, застило глаза…

— Что это?!.. — забыв про вывернутую ногу, знахарь судорожно вцепился в скобу, точно в неведомое оружие или талисман.

— Что это где?.. — замер на полушаге Кириан.

Фонарь в руке конунга, не успев даже мигнуть, погас.

— …И где свет?! Куда они девались, эгоисты?! Вместе с фонарем, самое главное! Фикус, где они?!..

Но доктор, застрявший почти над головой отряга, почувствовал то же, то и он, и застыл, скованный ужасом, не в силах ни крикнуть, ни пошевелиться.

Внизу застигнутые врасплох люди ощутили, как темнота, обретшая невзначай если не тело, то дух, вкрадчиво обволакивает их со всех сторон, обнимает, охватывает, забивается в уши, нос, рот, под одежду, оглушая, отсекая от мира, лишая воли, надежды и воздуха…

Тишину разорвал звон падающего на камни фонаря и бьющегося стекла.

Маленькая лужица масла вспыхнула от угодившего в нее фитилька, тьма отпрянула, точно открытое пламя обожгло ее…

И люди получили возможность вдохнуть.

— Мьёлнир, Мьёлнир, Мьёлнир!!!.. — исступленный рев Олафа ударил по барабанным перепонкам и с грохотом камнепада заметался по шахте колодца и подземелью.

Два топора в мгновение ока оказались в руках отряга, и он, задыхаясь, едва не теряя сознание и видя перед глазами уже не отсветы сгинувшего фонаря, но звезды лучших миров — яростно крутанулся. Лезвия с низким свистом рассекли воздух, встретились с камнем и железом, высекая снопы искр…

Мрак дернулся, словно от боли.

Будто в гуще сражения, кидался отряг из стороны в сторону, круша, громя и дробя вокруг себя всё, что попадалось на отряжский клинок — камень колодца, железо ступеней, плиты тоннеля…

И тьму.

Показалось ли яростно сощуренным глазам или нет, но словно черные клочья замелькали кругом. Почти реальные сгустки мрака разлетались, растворяясь и исчезая в простом — не ожившем — отсутствии света, и с каждым остервенелым взмахом топора, с каждым бешеным выкриком дышать становилось все проще, а страх и слепая паника пропадали, как обрывки дурного сна.

И, будто путеводный огонь, дрожа и танцуя, играло над быстро выгорающим маслом веселое оранжевое пламя, освещая неровный пол подземелья, колодец, оцепеневших на скобах, словно испуганные обезьяны на ветках, Фикуса и Кириана…

И распластавшегося на полу Вяза[587].

Издав последний торжествующий вопль, конунг замер в боевой стойке, тяжело хватая воздух оскаленным ртом, топоры наготове, налитые кровью и хмелем схватки глаза рыскают вокруг в поисках врага…

Никого.

Две нелепые фигуры, прижавшиеся к стене, словно пытаясь пройти сквозь нее, одна — на полу, нерешительно выглядывающая из-под руки, прикрывающей голову…

— Олаф… кабуча отряжская… какая муха тебя укусила?.. — пошевелился, наконец, над лекарем менестрель, только сейчас вспомнивший, что можно дышать полной грудью.

Контрабандист убедился, что топоры уже не носятся по всему доступному пространству, и быстро поднялся, длинный кинжал в руке, готовый разить, случись неизвестному врагу появиться снова — но кругом царила тишина и спокойствие, точно не было ни ожившей темноты, ни сверхъестественного ужаса, ни удушающих объятий.

— Что это было? — сколь напряженно, столь и бесплодно прощупывая взглядом сгустившуюся вокруг тьму, сквозь рефлекторно стиснутые зубы выдавил он.

И удостоился непередаваемых взоров трех пар глаз.

— Это ты нас спрашиваешь? — замогильным голосом уточнил бард.

— Что у вас тут происходит? — донесся сверху встревоженный голос царевны. — На кого-то наткнулись? Засада? Ренегаты? И где фонарь?

— Вон лежит… — чувствуя себя нашкодившим мальчишкой, способным ответить только на один вопрос учителя из пяти, конунг кивнул на бренные останки их единственного светильника в черной луже, отчаянно коптящей последними каплями масла.

— Погодите, сейчас новый принесу… — не задавая дальнейших вопросов, буркнула Сенька и снова полезла наверх.

Через пять минут два новых фонаря благополучно прибыли к месту таинственной битвы, и все убедились, что скоротечная отчаянная схватка протекала с пустотой: ни капли крови, ни клочка одежды, шерсти, перьев или чешуи, ни другого покрытия исчезнувшего — или никогда не существовавшего? — тела обнаружено нигде не было. Похоже, щербины от топора в камне и разрубленные скобы лестницы являлись единственными следами странной баталии.

— Но я же чувствовал, как от него ошметки летели! Чувствовал!.. — ожесточенно повторял отряг, снова и снова обводя фонарем равнодушные окрестности.

— Наверное, улетели слишком далеко, — пожала плечами Сенька. — Что бы это ни было — если оно вообще было — оно или унесло ноги, или сгинуло без остатка.

— Так не бывает… — неохотно признал Олаф.

— Может, это было привидение?.. — боязливо озираясь, пробормотал лекарь.

— Черное? — хмуро буркнул рыжий воин.

— Узамбарца? — предположил Кириан.

— Тогда… наверное… подземный стрекала? — выдвинул новое предположение Фикус, после воскресения Гаурдака готовый поверить во что угодно.

— Чушь… — неохотно выдавил отряг, вернул топор поменьше в ножны и вздохнул: — Пойдем отсюда… Дела стоят.

Ни искать, ни ловить тут было больше нечего и некого, и маленький отряд, взяв наизготовку оружие и фонари, двинулся вперед.