— Первая здравая мысль, родившаяся вне моей головы, за весь день… — менестрель картинно закатил под лоб глаза, закинул лютню за спину, нагнулся поправить выбившуюся из сапога штанину… и замер.

В широкой щели между плитами пола и стены в свете уплывающих фонарей что-то слабо блеснуло.

Заинтересованный миннезингер торопливо подошел поближе, сунул руку и тут же почувствовал, как пальцы его сомкнулись на чем-то маленьком, круглом и гладком.

— Кириан, ты где? — обеспокоенно оглянулась Серафима, и бард спешно вытянул находку и вприпрыжку пустился за товарищами.

— Не надейтесь, черный призрак меня не сожрал, — слегка задыхаясь от быстрого бега, пропыхтел менестрель.

— Не такой он дурак — неделю потом мучиться изжогой, — пробормотал конунг, хохотнул чуть нервно собственной шутке, и маленький, но чрезвычайно настороженный отряд торопливо двинулся дальше.

Менестрель не удостоил отряга ответом — лишь показал его широкой спине язык — и с нетерпением разжал кулак.

В болезненно-тусклом свете фонарей на грязной ладони сверкнул шар величиной со сливу. В его прозрачных внутренностях необъяснимым образом плавали, медленно оседая, крошечные белые точки, похожие на снежинки.

Восхищенный маленькой диковиной, бард принялся трясти ее — и снежинки взметнулись в урагане. Перестал — и буря успокоилась, а точечки снова принялись мягко ложиться на дно.

«Кто-то из контрабандистов потерял штуку заморскую», — сразу понял Кириан, метнул вороватый взор на крепкую спину Вяза, определяя для себя еще и хозяина потери, и проворно сунул неожиданный сувенир в карман штанов. «Что упало, то и пожнешь, как говорил Шарлемань Семнадцатый», — самодовольно подумал поэт, ласково перекатывая в пальцах гладкий, как стекло, шар. — «Назовем это компенсацией морального ущерба и забудем про муки совести. А это братство плаща и мешка себе еще навезет».

А спустя пятнадцать минут лукавый менестрель забыл и про восхитительный шарик — потому что, наконец, они достигли цели.

Пятиэтажный доходный дом в Капитанском районе, построенный квадратом и облицованный синим мрамором, почти как королевский дворец был своего рода достопримечательностью Атланик-сити. Середина квадрата была полностью отведена под конюшню: с крышей, покрытой магически обработанной шестислойной слюдой, днем внутри всегда было светло, летом — прохладно, а зимой — тепло. Комнаты в нем — а иногда и целые этажи — снимали возжелавшие как бы самостоятельности отпрыски богатых фамилий, иностранные купцы, гильдии — для приглашенных из-за границы мастеров… Проходя мимо, отряды городской стражи, повинуясь инструкции подразделения для патрулирования приличных мест, распрямляли плечи, вскидывали головы, делали зверские лица и печатали шаг как на параде[588].

Постепенно рядом с ним начали строиться преуспевающие ремесленники, судовладельцы, торговцы и отставные офицеры. Расположенный недалеко от Гильдии купцов, Квадрат Олеандра, названный так в честь хозяина, вместе с ней стал основой постепенно расширяющегося островка стабильности и респектабельности в бурном море припортовых кварталов.

И только хозяин и немногие другие — кто по роду занятий, кто по необходимости — знали небольшой секрет пафосного синего квадрата, каковой сейчас предстояло узнать трем заморским гостям и одному королевскому лекарю.

Вскарабкавшись по наклонному тоннелю из подземелья, отряд оказался на странно узкой лестнице, ведущей вверх между глухих стен. Но не успели гости подивиться, куда на этот раз занес их поиск неуловимого Демона, как очутились на лестничной площадке.

— Вот мы и пришли, ваше величество, ваше высочество, — галантно склонился в полупоклоне их проводник, указывая рукой на тусклую медную поверхность двери.

— Здесь прячется… то есть, живет… Демон?.. — метнулся настороженный взгляд Фикуса на своего соотечественника.

— Демон? — приподнялись в насмешливом удивлении брови Вяза. — А зачем вам Демон? Или я понял неправильно, и вам всё-таки нужен он, а не Вишня?

— Нет, конечно, Вишня! — горячо затряс головой менестрель. — И если нам удалось ее отыскать, не тревожа такую занятую личность, как Демон — тем лучше! Загадок и тайн, выпрыгивающих на тебя из-за угла и норовящих если не оторвать голову, то начистить физиономию, с меня на сегодня хватит!

— Мудрые слова предусмотрительного человека, — с недрогнувшей серьезностью, за фасадом которой плясали шальные огоньки, проговорил Вяз.

Костяшки его пальцев выбили об косяк короткий отрывистый ритм. И еще раз. И еще. Потом, выждав с полминуты, он повторил серию ударов — но с небольшой вариацией.

Стук глухо разносился по лестничной клетке, еле слышно отдаваясь в помещении за дверью. Но только визитеры подумали, что жилец если и не ушел гулять, то уж точно спит и ничего не услышит, как дверь неожиданно клацнула защелкой и распахнулась.

На пороге стояла высокая женщина с распущенными черными волосами с проседью и в летнем плаще, наспех накинутом поверх голубой сорочки с вышитым воротом. В одной руке ее был фонарь. В другой — взведенный арбалет, трехзарядный, маленький, только что вошедший в моду у экзальтированных атланских дам высшего света.

— Де… — начала она было при виде Вяза, но в следующее мгновение заметила его спутников, столпившихся на крошечной площадке, осеклась, но тут же снова продолжила, словно и не теряла дар речи: — Десять часов, уже, наверное… Или больше? Что за поздний визит?.. Но заходите… Чего там стоять…

И отступила в сторону, открывая проход в странную узкую — не больше двух метров в ширину — комнату без прихожей. У левой стены стоял оловянный шкаф для посуды, длинный медный стол, беленая плита с чумазыми кастрюлями и чайником, несколько стульев и ларь. В дальней стене виднелась другая дверь. В правой, небрежно задернутое льняной занавеской, светилось звездами окно.

— Доброй ночи, Вишня… Или доброго утра?.. Право, не знаю…

— Не знаю тоже, доброй ли… — не сводя с поздних гостей напряженного взгляда и арбалета, настороженно проговорила атланка.

— Извини, что… побеспокоили… Вишня… — робкой мышкой выглянул из подмышки отряга придворный лекарь.

— Т-ты?!.. — растеряв невозмутимость, ахнула женщина, отшатнулась, но тут же прищурилась злобно: — Продал меня?!

Собачка арбалета щелкнула, стрела со звоном скользнула по лезвию топора номер двенадцать, срикошетила от притолоки, пробила боковую стенку шкафа и там засела.

Отряг протянул руку, легко и нежно, точно любящий отец уличную бяку из ручонки малыша, достал из стиснутых пальцев атланки оружие, и сунул за спину — Сеньке:

— Не игрушка, — с укором покачал он головой.

— Мерзавец!!! — кипящий гневом взор Вишни заставил знахаря вздрогнуть.

— Я никому не говорил! — кровь прихлынула к лицу оскорбленного до глубины души врача, бросая его в краску и жаркий пот. — Никогда!.. Хоть и знал, как только увидел ту… ту… кто бы бедняга ни была при жизни… что ты жива! Как ты могла подумать… что я тебя… я… тебя…

— Д-да… в самом деле… как я могла… глупая кухарка… — натужно покривилась в неестественной улыбке Вишня, медленно успокаиваясь и вспоминая о присутствии Вяза, а затем — и антигаурдаковской коалиции.

— Ну, так ты нас впустишь? — приподнял вопросительно брови их проводник.

— Да, конечно. Проходите. Простите меня… Я… вся не своя… с этими убийствами… Простите… — уже по-настоящему сконфузилась женщина, отступила в сторону и сразу устремилась к плите.

Никто не сделал за ней и шага.

— Да входите же! — недоуменно оглянулась она.

— Мир этому дому, — степенно проговорил Олаф, повернулся боком, протиснулся, царапая топорами косяк, и словно ставень плотины подняли: Фикус, Сенька и Кириан дружной толпой ввалились в комнату, с любопытством оглядываясь.

— Я постелю вам на полу, не обессудьте, кровати заняты, — деловито снимая с полки посуду и двигая кастрюли, атланка говорила теперь негромко и через плечо.