Твердая почва под ногами вернулась без предварительных намеков, внезапно возникнув под зависшими в невесомости ногами в виде пушистого, как гвентянский дворцовый газон, ковра.

Еще миг — и яркий свет дневного солнца обрушился на поспешно зажмурившиеся глаза, в нос ударил буйный аромат благовоний, сотен букетов и цветочных гирлянд…

А по ушам оркестром из циркулярных пил в сопровождении кошачьей свадьбы резанул дружный вопль нескольких десятков голосов.

Женских.

Гарем?..

Сконфуженные внезапной сменой ночи полднем люди, неистово щурясь и протирая слезящиеся глаза, еще пытались найти того, в чей адрес была осуществлена их доставка, как вдруг прямо перед ними взметнулся вихрь, взревела стена пламени, всколыхнулась земля под ногами, расшвыривая, как мячики, ошеломленных визитеров…

И всё затихло.

— Ч-что… это было?.. — извлек себя из-под груды визжащих и вопящих красавиц отряг (- Причем, стоило ему разобрать содержание некоторых выкриков, как скорость извлечения моментально утроилась).

— Евнухи… я так понимаю… — брезгливо поморщился другой попаданец, которому не столь повезло с окружением — Кириан.

— Мужлан… Озабоченный… — не остались те в долгу.

— Благодарю за комплимент! — высокопарно кивнул поэт, бросил печальный взор на не пережившую последнего сулейманского приключения лютню и поспешил на помощь своей принцессе, запутавшейся неподалеку в ворохе сорванных обгорелых занавесей и вывешенных для проветривания нарядов.

— Где Яфья?.. — встревоженно вывернулся из складок Масдая Абуджалиль и заметался в поисках девушки.

— Где Сеня?! — красный, как закат над маковым полем, Иванушка кометой вылетел из чьего-то розового будуара, оставляя за собой густой, сбивающий с ног и лишающий нюха хвост из ароматов содержимого небольшого парфюмерного магазина, пострадавшего при его немягкой посадке на туалетный столик.

— Где кооб?.. — словно раненный тигр из зарослей джунглей, готовый к бою не на жизнь, а на смерть (Кооба, естественно), на карачках выдрался Агафон из того, что еще за секунду до его прибытия носило гордое название тропического зимнего сада.

В кулаке его, подобно гранате странного фасона, был стиснут сплюснутый при падении противокообовый горшок.

— Где… мы?..

Сконфуженный, ошарашенный, оглушенный калиф в прогоревшем местами до дыр халате приподнялся на локтях в эпицентре, казалось, всех возможных и невозможных катаклизмов, и с беспомощным изумлением, медленно переползающим в панику, огляделся кругом.

— У нас… война?.. Всемирный пожар?.. Потоп?.. Или просто небо обрушилось на землю?..

— В Шатт-аль-Шейхе всё спокойно, — заверил его авторитетно чуть дребезжащий голос, и из-под потолка, или даже из окна в небо, прямо перед чумазым исцарапанным носом калифа плавно опустился старик.

Не обращая внимания на жалобно уставившегося на него в поисках объяснений Амн-аль-Хасса, небесное явление с видом дипломированного знахаря склонилось над ним, вывернуло веко, дунуло в глаз, заглянуло в ухо, пощелкало по макушке, прислушиваясь к звуку, словно арбуз на рынке выбирало, потом потыкало узловатым пальцем в грудь и, наконец, одобрительно похлопало по плечу.

— Немного покоя, сладкой, жирной и острой пищи, хорошей музыки и стихов — и временное заселение кооба пройдет практически без следа, — провозгласил старик, удовлетворенный своим диагнозом, потрепал опешившего правителя страны по щеке и отвернулся, будто потеряв интерес.

— Чего… заселение?..

— Духа четырех стихий. Повелителя элементэлов, — любезно подсказал Агафон.

— Кто?.. Где?.. Во мне?.. Я?.. Когда?.. Как?.. — калиф попытался задать одновременно несколько вопросов, но не закончил ни одного.

Вода в бассейне словно вскипела, и на поверхность вынырнули, исступленно хватая воздух ртами, отплевываясь и отфыркиваясь, как два тюленя, Серафима и Яфья.

— Уже… всё?.. — выбросив локти на бортик, бессильно сложила на них голову царевна.

— Сеня!!! — радостно кинулся к ней Иванушка.

— Яфья!!! — всего на полкорпуса отстал Абуджалиль.

— А жалко, что всё так быстро кончилось, — загадочно произнесла Серафима, обвела довольным взглядом застывшие вокруг в недоумении лица, и неспешно выбралась на бортик.

Правая рука ее сжимала маленький мокрый медный горшочек.

— Это он?.. — выдохнул Агафон.

— Это он?!.. — подскочил Селим.

— Это он… — запунцовела Яфья.

— Точно он?

— Дом кооба?

— Да я эту жестянку проклятую из тысячи узнаю! — сгорая от заново вспыхнувшего стыда, воскликнула наложница. — Наверное, его кто-нибудь в бассейн сбросил… где кооб его не нашел… не почувствовал…

— Так это твой?!.. — вытаращил изумленные очи калиф.

— Д-да… Но я не знала, что там кооб, я честно-пречестно не знала!.. Мне его… Муфида-апа дала… торговка… сказала, что это… приворотная магия… и я очень сожалею… я… больше не буду…

— Что-о?!?!?!..

Подумать только, еще секунду назад Иван думал, что дальше человеческие глаза выкатываться не могут физически (Или анатомически?).

Пораженный возглас калифа словно сорвал запруду с реки женской брани.

— Во, нахалка!!!

— Во, змея!!!

— Скорпионша!!!

— Гадина!!!

— Деревня!!!

— Выскочка!!!

— Змея подколготная!!!

— Вот так тихоня!!!

— Да мы ее…

— Да…

— ТИХО!!! — выкрикнул ибн Садык, добавил несколько слов на древнесулейманском, и разъяренные женщины, беззвучно открыв несколько раз рты, испуганно примолкли.

— На дне лежал, гад, — не обращая внимания на возмущение хозяина дворца и группу его поддержки, как бы между прочим сообщила царевна, передавая ибн Садыку находку. — Среди художеств Абу, кстати, совсем не различимый.

— Тогда как ты его?..

— Головой налетела, когда нырнула, — хмыкнула Сенька. — Удивилась, как это обман зрения может так по дну шкрябать.

— Погодите, погодите!.. — растерянно вскинул пухлые ладони Ахмет. — Кто-нибудь в этом доме растолкует нам, правителю этого государства, кстати, что вообще здесь происходит? А заодно может рассказать, почему у нас в памяти словно дыра с сегодняшней ночи, когда мы зашли сюда при патрулировании… И кто все эти люди — летающие, бегающие, плавающие… И что они, между прочим, делают в нашей святая святых?! Мы не имеем в виду девушек, разумеется!.. Девушки могут остаться. И… почему это наш придворный чародей так неблагопристойно смотрит на нашу собственную… ты ведь наша?.. кажется, мы тебя тут уже как-то видели… Как тебя, деточка, зовут, ты говоришь?

С новой силой вспыхнувшая стыдом и гневом Яфья хотела уже что-то выпалить, и вряд ли это было бы ее имя, но калиф уже нетерпеливо отмахнулся.

— Впрочем, это неважно. Мы хотим знать. Пусть нам кто-нибудь объяснит. Мы повелеваем. ПОЧЕМУ?!?!?!

— Охотно выполним вашу просьбу, о любопытнейший из правителей Белого Света, — с полупоклоном, слишком изысканным, чтобы быть на сто процентов серьезным, торжественно проговорил ибн Садык. — Но, для начала, я полагаю, в нашем окружении надо восстановить порядок. Ибо если чувства суровых мужей, привыкших к лишениям и невзгодам, не могут быть оскорблены следами каприза вздорных стихий, то нежная душевная организация прекрасных женщин может пострадать от созерцания столь отчаянного разрушения всего милого их сердцу.

Калиф замер, переваривая услышанное, но уже через несколько секунд одобрительно закивал:

— Красиво сказано… поэт… определенно поэт… Назови нам имя свое, о мудрый старец.

— Маариф ибн Садык мое имя, скромный маготкач сулейманского училища техники профессиональной магии, ныне от дел отошедший, — снова склонил увенчанную простой чалмой голову чародей.

— Волшебник? Кхм… У нас при дворе, между прочим, тоже имеется… имеется… тоже… где-то здесь… только что был…

С последними словами ищущий взгляд Ахмета натолкнулся, наконец, на объект своих поисков.

Объект, неуклюже, но сосредоточенно и усердно, занимался спасением утопающих, и то, что воды для нормального утопания в выплеснувшемся более чем наполовину бассейне оставалось по грудь, значения не имело.