Цепная реакция пошла.
— Вы не показывались, потому что презирали нас и считали существами ниже себя! — с порцией горькой правды ввязался в перепалку Друстан.
— Мы не показывались, потому что… — приподнялся Аед.
— Стойте, стойте, стойте!!! — решительно вскочил Иван и вскинул ладони, немного опередив помрачневшую и встревоженную зарождающейся ссорой королеву. — То, о чем вы говорите, было давно, сотни лет назад, когда никого из вас на Белом Свете еще не было! И это значит, что ни сиххё, ни люди, здесь присутствующие, не могут отвечать за дела своих предков!
— Но это правда!..
— Это было!..
— Голос крови… — пасмурно пробормотал Дагда.
— Перебивается голосом разума, — строго договорил Иванушка, и все смущенно умолкли, то ли обдумывая, то ли просто сожалея о высказанном в запале.
— А дел мы сами еще наворотим, не хуже прародителей, — первым поднял глаза и усмехнулся Амергин.
— Человек Иван прав, — тихо присоединила свой голос к мнению гостя Арнегунд. — Что было — то было… И вы, и мы наделали немало ошибок и глупостей…
— Это они… — забурчал Огрин.
— Нет, это вы… — процедил Дагда.
— Нет, мы… — подскочила Эссельте.
— Но существует же способ всё изменить, и вернуть сиххё в Гвент!.. — снова не дав поднявшей было голову розни еще и разинуть ядовитую пасть, решительно заявил лукоморец, и слова его на сей раз упали на более благодатную почву.
— И нас заодно, — еле слышно пробормотал друид.
— …и в Улад, и в Эйтн тоже!.. — с апломбом продолжал Иванушка.
— А вот это правильно. И побольше. Можно вообще всех, — так же дипломатично — хотя на тот раз так, чтобы никто не слышал — одобрил друид. — Особенно в Улад.
— …Если вы попали сюда, значит, по законам магии, должен быть и путь обратно! — оптимистично закончил царевич, и в ожидании поддержки с энтузиазмом окинул всех светлым взором победителя.
Губы королевы дрогнули еле заметно — натянутые как нервы струны вздрогнули вместе с ней — и она отвела глаза.
— Не знаю. Наши ведуны говорили, что для этого нужно очень многое… чего мы никогда не сможем заполучить.
— Что? — нетерпеливо подался вперед лукоморец. — Вы только скажите, мы обязательно поможем! Мы найдем это, достанем, добудем, вырвем из самого громадного логова гайнов, если понадобится! Если есть что-то, что от нас зависит…
Хозяйка смутилась — уже очевидно, пристыжено опустила голову, посмотрела искоса на Аеда, на старейшину Дагду, на Амергина, поджала губы, словно принимая какое-то трудное решение, и уклончиво кивнула.
— Наши ведуны говорили, что клятва, произнесенная на Поляне Совета, была самой страшной, какая только могла быть составлена сиххё и людьми. И то, что свершилось по ее исполнению, назад возвращено быть не может…
Ничуть не обескураженный, чувствуя за всем минорным вступлением одно мажорное «но», Иванушка порывисто сжал кулаки и вытянул шею, готовый, верный своему слову, искать, доставать, добывать и вырывать — и не обманулся.
— …если только кровный потомок того человека, который поклялся, не откроет нам дорогу назад по своей воле.
Лицо царевича разочарованно вытянулось, и он, жестоко обманутый в своих ожиданиях, медленно опустился на место.
Но мигом снова вскочил.
— Эссельте?..
Принцесса встретила было его вопрос изумленным взглядом, но тут же поняла, что он имеет в виду.
— Нет, милый, — с искренним сожалением покачала она головой. — В Гвенте род Морхольта прервался. Наш род — по линии супруги правнука его младшего сына… Он умер, не имея родичей мужского пола, оставив бездетную жену править страной. Королева Прителла взяла в мужья эрла Северного Гвента, и от них ведется теперь наш род, род Грайдлонов.
— А других особ королевской крови с нами нет, — то ли с издевкой, то ли с сожалением закончил ее речь архидруид и развел руками — кружка в одну сторону, желтоватая пресная лепешка — в другую.
Сиххё перенесли удар стойко, не поведя и бровью.
Наверное, после стольких веков непрерывной надежды, когда надежда действительно мелькнула на горизонте, уже нет сил ни радоваться, ни огорчаться, сочувствуя, подумал царевич.
А у нас?..
— А мы?.. — с замиранием сердца, словно прочитав его мысль, робко спросила гвентянка. — Мы, люди… сможем отсюда уйти?
— Ведь проникали же вы в наш… общий… мир? — оживился Друстан.
— Нам очень надо! Причем срочно! — умоляюще взглянул Иван на королеву.
Та перевела взгляд на Аеда. Аед — на Дагду, Дагда — на Амергина, тот снова на королеву, как на истину в последней инстанции…
Она неохотно качнула головой.
— Не знаем…
— Вряд ли…
— Я никогда не слышал о людях, которые попав сюда, вернулись бы в Аэриу…
— Боюсь, что нет…
Воспрянувший было духом Огрин снова поник бородой.
— Значит, королева Арнегунд, не только вы, но и мы, люди, застряли в этом отвратительном месте?
— Сумрачный мир вовсе не отвратителен! — выступил на защиту приемного дома, ставшего родным, старейшина Дагда. — Он дик, большей частью непригоден для проживания сиххё, опасен, непредсказуем, но отвратительным я бы его никогда не назвал!
— Он красив, — согласно кивнул Амергин.
— Как красив старый воин, покрытый шрамами, — поддержал его Аед.
— А ты, случайно, не поэт? — улыбнулась невольно хозяйка старику.
— Нет, — усмехнулся тот в ответ. — Я всего лишь хорошо слушаю старые баллады.
— Баллады?.. Я люблю баллады, — утирая рукавом намокшие глаза, прошептала Эссельте. — Как хотелось бы услышать какую-нибудь еще… Если бы кто-нибудь из нас мог играть и знал такие слова, мы бы спели вам что-нибудь свое, что поют люди, когда им грустно и страшно и хочется домой…
— На сегодня баллад хватит, девочка, — припечатав свирепым взглядом к месту Друстана, уже было потянувшегося просить хозяйку разрешения взять айволу, непререкаемо произнес друид. — Надо спать. Неизвестно, что будет завтра.
— Так и проспите последнюю в жизни ночь, — колко проговорил Амергин, от которого не укрылся демарш старика (Если Друстан всё никак не мог — или не смел — обидеться, его новый знакомый решил сделать это за него). — А я бы тоже не прочь послушать, какие звуки сейчас разносятся над Светлыми Землями, когда нет нас…
— Амергин, — предупреждающе нахмурила брови королева, и воин с видом «ну, что я могу поделать против такого», капитулировал.
— А что гайны? — встревоженно вернулся мыслями из древней истории чуждых держав ко дню сегодняшнему Иванушка.
— Не волнуйся, — успокаивающе кивнул Дагда. — Наши патрули следят за тем берегом неотрывно. Незамеченными они сюда не попадут.
— Будем ждать, пока попадут замеченными, — оптимистично пробормотал друид и, засунув в рот оставшуюся лепешку, с кряхтением стал подниматься с жесткого земляного пола.
Несмотря на дневную карусель событий и встреч, скачек и усталости, сражений и купаний, Иванушке упорно не спалось.
Сначала он был не одинок в своем полуночном бдении: с дальнего конца отведенного им гостевого домика, где расположились гвентяне, то и дело доносились приглушенные обрывки горячей ссоры:
— …сделай сейчас!..
— …потом, когда…
— …зачем ждать?..
— …какая теперь разница?..
— …вот поэтому я и говорю…
— …а я говорю…
— …расскажу ей!..
— …не посмеете!..
— …раньше надо было думать…
— …нет сердца…
— …нет мозгов…
Потом препирательства прекратились, спорщики уснули, отвернувшись носами к разным стенам, а Иванушка всё равно не мог, как ни силился.
Сначала он посчитал овец.
Потом овцы в Лукоморье и сопредельных державах, занимающихся этим видом промысла, закончились, и он принялся считать лошадей.
Когда закончились лошади — кур.
Куры не хотели быть сосчитанными, постоянно разбегались, перемешивались в пестрые бестолковые кучи, перелетали с забора на завалинки и обратно, кричали петухами, и царевичу это, в конце концов, надоело.