Знакомые с маршрутом единороги без команды предусмотрительно сбавили ход, и принялись осторожно спускаться к воде по крутой рампе, без предупреждения сменившей еще недавно ручную и послушную равнинную дорогу.

Перед носами судорожно вцепившихся в края телег людей вместо холмистой уныло-зеленоватой равнины стали проплывать вертикальные стены из желтого песчаника, между которыми пролег узкий — в один воз — и единственный на долгие километры вокруг съезд к реке. Через пять минут опасного спуска они сменились другим пейзажем — нестерпимо-синей и холодной даже на вид водой реки Широкой, отрадной после белесой равнины зеленью леса на дальнем берегу — таком же обрывистом, как и этот, и крупной бежевой галькой под ногами.

— Красота какая!.. — вырвалось у Эссельте.

— Как будто по волшебной дороге мы попали из мира проклятых в земли блаженных, — туманно улыбнулся Друстан.

— Как красиво ты сказал! — удивленно глянула на него принцесса. — И как точно!

— По сторонам глядите лучше, а то разболтались тут! — немедленно, как сила быстрого реагирования при виде вспыхивающей на пульте красной лампочки, вступил в действие и оборвал зарождающийся разговор друид.

Но с королевской дочкой так просто было не справиться даже ему.

— Ты никогда не был таким занудой, мастер Огрин, — исподволь метнув на знахаря ободряющий взгляд, укоризненно проговорила она. — И ты всегда меня учил, что превыше красоты природы нет на Белом Свете чудес. Посмотри, вон там, недалеко от нас, на волнах колышется что-то круглое, зеленоватое… похоже на листья кувшинок… или какие-нибудь водяные грибы… и вон там… и там…

— И спинки рыбок сверкают как прохладное серебро речного бога… — рассеянно договорил неоконченную фразу принцессы Друстан.

— Рыба — и есть рыба! — сердито прорычал на лекаря друид. — Если бы она была сделана из серебра, она бы утонула! Не забивая мозги моей воспитаннице!

Друстан опустил глаза и втянул голову в плечи.

— Мастер Огрин!!! — возмущенно ахнула Эссельте. — Почему вы…

— В таком положении только про красоту и думать, девочка, — несколько сконфуженно пробормотал старик и недовольно скрестил руки на груди.

— А о чем же мне в таком положении еще думать, мастер Огрин? — растерянно устремила на него беспомощный взор гвентянка.

— Как мы на ту сторону перебираться будем, вот лучше о чем подумай, стрекоза легкомысленная, — сурово изрек старик и, подобно иллюстрации собственному совету, приставил к глазам руку козырьком, вытянул шею и принялся сердито рассматривать противоположный берег.

Узкая полоска каменистого пляжа протянулась вдоль желтого обрыва насколько хватало глаз, до самого поворота широкой — в сотню с лишним метров — реки. По ней и рассредоточились первыми достигшие уреза верховые и спешившиеся сиххё в ожидании прибытия хвоста колонны.

Сионаш, Боанн и еще несколько женщин под недоуменными взглядами людей, приложили ладони ко рту рупорами и принялись исступленно орать нечто неразборчивое, обращаясь к воде.

— Что это они задумали? Водяного вызывают? — подозрительно нахмурился друид.

— Какое-нибудь удивительное животное, которое перевезет нас на ту сторону? — с возбужденно-радостным замиранием сердца предположила принцесса, с дрожью предвкушения чувствуя в романтической душе своей просыпающийся чудный голод до созданий иномирных, дивных, незнакомых.

— Паром, — повернулся к принцессе и с видимым облегчением проговорил знахарь.

Старый добрый паром куда понятнее и надежнее всех водяных и чуд речных вместе взятых.

— Паром?.. — еще более подозрительно покосился на него Огрин, словно ожидал, что вот-вот волосы лекаря перекрасятся в металлический цвет, и глаза отсверкнут серебром. — Ты со своими сиххами пообщался, так тоже сиххё стал, скажи-ка, Эссельте?

— Вон, на том берегу, сами поглядите, — хмуро кивнул Друстан, не принимая вызова.

— Где? — неохотно, словно не желая признавать беспочвенность своего нелепого вывода, склонил голову набок и прищурился старик.

— Вон там! — с изумлением ткнула пальчиком гвентянка. — Друстан прав! Но паром — это ведь такой большой плот на веревочке?..

— А вон и веревочка, — с усмешкой прозвучал над ухом голос Аеда. — Выше по течению укреплен якорь. Веревка на поплавках протянута от него. Паром и его команда — чтоб гайны этих глухих лентяев утащили — сейчас на том берегу.

С удивлением люди увидели, как то, что они приняли поначалу за огромный куст, зашевелилось, поползло к воде, и при ближайшем рассмотрении оказалось небольшим сталкиваемым в воду плотом, утыканным зелеными ветками с широкими и ребристыми, как вамаяссьские зонтики, листьями — то ли для маскировки, то ли от дождя.

— Веревка должна быть протянута поперек реки! — будто обвиняя старика в мошенничестве, сердито уставился на него Огрин. — Иначе как он поплывет?.. Да он еще у вас и косо привязан!

— Не беспокойся, человек Огрин, — сухо усмехнулся Аед. — Поплывет. А если хотите быть полезными — выпрягайте единорогов.

Паромщики — четверо мускулистых сиххё в кожаных штанах до колена и кожаных же безрукавках — изо всех сил налегали на весла, помогая течению нести с берега на берег массивное с виду квадратное сооружение, и менее чем через двадцать минут плот с хрустом ткнулся в мокрую гальку.

— Привет, рудокопы! — улыбаясь от уха до уха, прокричал паромщик с разноцветным плетеным ремешком поперек лба. — Куда это вы все собрались? В деревне-то хоть кто остался?

— Остались, — выговорила Сионаш таким голосом, что вся веселость как пух под ветром слетела с лиц матросов.

— Что случилось, Си…

— Аед? И ты здесь?

— И Боанн?

— И Ниам?..

— Да что случилось, гайны вас задери?!

— Вот и задрали, — угрюмо проговорил старейшина и, не углубляясь в разъяснения, дал знак загружать на паром первый воз.

— Нет больше Рудной, — сквозь слезы проговорила Боанн. — И Полевого нет.

— Гайново седалище… — побледнели паромщики. — И это когда король забрал всех воинов!..

— Тут не появлялись? — спохватившись, настороженно спросил старейшина.

— Нет. Ни одного ушастого уже, наверное, месяца два как не видели, — нервно переглянулись гребцы.

— Они следили за нами, чтоб мне провалиться! — яростно плюнул Корк и ухватился за задок готового к погрузке воза. — Ну, налегай, чего стоим!..

Мужчины, включая Друстана, навалились изо всех сил на страдальчески скрипящую сбитыми из досок колесами телегу и с трудом закатили ее по выброшенным матросами сходням на неровную желтовато-зеленую поверхность плота.

Корк завел на настил единорога, привязал вожжи к ограждению, и сам встал рядом, успокаивающе поглаживая и похлопывая по белой шее боязливо подрагивающее животное.

— Не потонет? — обеспокоенно заглянул в бесстрастные лица спящих раненых лекарь под ошарашенными взорами паромщиков: если б на его месте оказался гайн, вряд ли изумление их было большим.

— Не такие еще тяжести перевозили, — отозвался Ниам, деловито подкладывая под колеса упоры и не обращая внимания на пантомиму соплеменников.

Друстан же был слишком озабочен предстоящим преодолением водной преграды своими подопечными, и лишь с сомнением покачал головой: выступающих из-под воза краев плота еле-еле хватало, чтобы пристроились гребцы. Волна посильнее…

— Эй, женщины, детей сюда давайте! — торопливо махнул рукой Аед. — Под телегу пусть залезут!

Притихшая ребятня воробьиной стайкой слетелась к парому, и Сионаш отобрала из них шестерых поменьше, чтобы могли уместиться в тесном, пахнущем деревянным настилом, дегтем и лекарствами Друстана пространстве.

Прижимая к груди нехитрые пожитки, малыши юркнули на четвереньках под телегу и затаились там — то ли воины в засаде, то ли мышата в норке.

Рудненцы убрали пандус и оттолкнули тяжелогруженый плот от берега. Гребцы налегли на весла.

— Минут через сорок вернутся, — беспокойно оглядывая край возвышающегося над ними и рекой обрыва, проговорил Аед. — Успеть бы…