Расчленить золотую бадью не вышло, чем он и остался очень доволен.

Выбирать? Пожалуйста.

Словно крестьянин на переборке овощей, он присел и принялся деловито и сосредоточено вылавливать золотые монеты из медно-серебряного окружения и кидать их в ведро.

Но что это? То ли барабанная перепонка зачесалась, то ли комар-пискун в атаку пошел, то ли…

«Не подавай виду, что слышишь меня…», — едва различимые слова прозвучали не то в ухе, не то прямо в мозгу. — «Я хочу тебе помочь…»

— Вы… То есть…

«…Вы кто?»

«Неважно. Слушай меня. Чтобы все для тебя кончилось благополучно, ты должен сейчас взять три монеты — одну золотую, одну серебряную и одну медную.»

— За…

«…То есть, зачем?»

«Бери, и не задавай глупых вопросов!»

«Но это вовсе не глупый вопрос. Я вправду не понимаю, почему я должен…»

«После испытаний, если сейчас все сделаешь как надо, получишь три полных кошелька золота, серебра и меди, упрямый мальчишка! А если возьмешь это дурацкое ведро, то ты пропал!»

«Но мне надо больше, чем три кошелька! И только золото! Хотя, конечно, серебро и медь нам нужны тоже, но золото сейчас важнее!»

Ответом ему было неприязненное, почти враждебное молчание.

«Послушайте!.. Дедушка?.. Вы где?» — не прекращая ни на минуту наполнять ведро певучим драгметаллом, напомнил о себе потерявшемуся благожелателю Иванушка.

«Здесь, здесь,» — через полминуты неохотно отозвался тот же, но уже далеко не такой дружелюбный голос, словно жалея, что вообще заговорил с подопытным. — «Не надо было мне с тобой общаться. Но поначалу ты показался мне славным добрым малым… Сослепу, наверное. Братья правы. Ты ничем не лучше, чем большинство из вас. Давай, продолжай в том же духе. Нагребай, торопись. И не жалуйся потом, что тебя не предупреждали.»

«Извините, дедушка… вы что, подумали, что я…» — опешил Иван и даже выронил ведро. — «Вы что… вы решили, что это… что мне… что для меня… Но это ведь не так! Я вовсе не такой!.. То есть, вы меня неправильно поняли! Эти деньги нужны не мне — это для всех людей там, наверху! Мне самому отсюда не надо ни копейки! Ни гроша медного!»

«У тебя там и нет и ни копейки, и ни единого медяка», — сухо прошелестел голос и растаял в тишине, обдав потерявшего на мгновение дар речи царевича презрительным холодом.

И Иванушка почему-то был уверен, что он больше не появится, и что бы он теперь ни сказал, будет использовано против него.

Ну, что ж. По крайней мере, в одном голос был прав. Надо торопиться — там, наверху, наверное уже утро, и его хватились и ищут… Хотя Вранеж, скорее всего, уже поднял тревогу, и вот-вот приведет в свой коварный подвал на помощь людей с веревками и лестницами, они спустятся и найдут его…

Интересно, в чем заключаются испытания, о которых упомянул старичок?

Наверное, в беге. Или плавании. Или придется куда-нибудь карабкаться. Как иначе ведро с деньгами может помешать ему преодолеть их препятствия?

Между делом, ведро наполнилось.

Царевич встал, осторожно оторвал посудину от глухо звякнувшего монетного пола — ручка слегка прогнулась, но выдержала — и обвел глазами сокровищницу.

Справа от него, полуприкрытая золоченым с перламутровой инкрустацией секретером из черного дерева, появилась новая бродяга-дверь, судя по виду — родственница безвестно исчезнувшей. Хотя, принимая во внимание легкомысленное поведение предыдущей, это вполне могла оказаться она сама.

Наверное, это намек, подумал Иван и, перекосившись под тяжестью наполненной до краев с горкой золотыми монетами бадьи, двинулся навстречу обещанным испытаниям с высоко поднятым над головой факелом.

По прошествии десяти минут и почти километра ровной гладкой дороги никакого намека на обещанные испытания все еще не было, и Иванушка уже начинал волновать, не проскочил ли он чего-нибудь, по рассеянности не заметив, как вдруг дышащие клаустрофобией стены темного узкого коридора отпрянули, и перед его изумленным взором открылся новый зал, поменьше предыдущего.

Только наполняли его в этот раз не сокровища, а рабы. Потому что другого названия для прикованных к полу людей, между которыми прохаживались уродливые черно-золотые надсмотрщики с плетями, придумано еще не было.

Дальше все произошло неожиданно и одновременно.

Потухшие глаза сутулого безбородого старика-невольника нечаянно встретились с Ивановыми.

Царевич изумленно выдохнул: «Медьведка?!..».

Свистнула и опустилась на плечи министра полезных ископаемых плеть.

Полетело, истерично звеня о каменный пол коридора вырвавшимися на свободу монетами ведро.

Черный меч мрачной молнией сверкнул в руке лукоморца, и кто-то яростно закричал: «Ах вы… негодяи!!!..»…

Когда Иванушка пришел в себя, то на узком, то и дело осыпающемся карнизе под потолком сидели, съежившись, словно страусы в клетках воробьев, не только растерявшие свои кнуты и самоуверенность рабовладельцы, но и их нервно позвякивающий обрубками цепей живой товар.

Иван вдруг понял, кто кричал, пристыжено опустил оружие и покраснел.

— И… извините… Я вас… не очень напугал?..

— Сумасшедший!..

— Развели тут!..

— Пускают, кого попа…

— Я не с вами разговаривал, — гневно зыркнул лукоморец на мгновенно притихших работников кнута и подошел поближе к стене, вглядываясь в лица людей. — Медьведка?.. Вы где?.. С вами все в поряд… Воробейник?! Коротча?! Барсюк?! Комяк!.. Вы… вы все!.. Тут!.. Но… Что произошло?!.. Как вы здесь оказались?!.. Кто эти… — слово «уродцы» пришло ему на ум, смущенно потопталось, и пристыжено пожав плечами, удалилось, и Иван честно сделал еще одну попытку назвать отвратительных чумазых карликов как-нибудь по-другому. — Эти… эти… эти…

«Уродцы», видя полное отсутствие достойных конкурентов, осмелев, оттолкнуло «уродов», на цыпочках прокралось назад и снова выглянуло и украдкой помаячило бьющемуся в муках поиска лукоморцу.

— Эти, — упрямо отверг единственного кандидата и договорил тот.

— Э-э-э… долгая история, Иван… — болезненно поморщившись, покачал головой министр стеклоснабжения.

— Мы… спуститься-то можем? — нерешительно подал голос Воробейник.

— Да, конечно, вы теперь свободны! — спохватился царевич. — Спускайтесь, я разрублю кандалы, и мы пойдем искать выход…

Министры, словно только и ждавшие Иванова разрешения, дружно посыпались на пол как переспелые яблоки и совсем заглушили и без того негромко, с ядовитым отвращением произнесенную кем-то невидимым фразу: «И чего ведь только люди ни сделают, лишь бы денег не платить…»

И Иванушка ничего не услышал, и продолжал:

— …Но если кто-нибудь вздумает пойти за нами, — многозначительно обвел он грозным взором безмолвно взирающих на происходящее черно-золотых существ под сводом пещеры, — то пусть имеют в виду, что мы сумеем дать отпор.

На то, чтобы срубить остатки цепей и собрать обратно в помятое золотое ведро почуявшие волю монетки ушло не больше получаса, и Временное Правительство царства Костей во главе с младшим братом лукоморского царя гуськом двинулось на поиски пути наружу.

Первая же попытка выяснить, как все-таки постольцы оказались в таком ужасающем положении, больше напомнила Ивану то ли допрос партизан, то ли ловлю обмылка в шайке. И он, рассудив, что если они на Белый Свет выберутся, то потом будет достаточно времени, чтобы разузнать о постигшем их бедствии, а если нет — то тем более, оставил намерения что-либо выяснить на ходу.

Тяжеленное ведро с почти неприличным, смутившим его облегчением он передоверил странно молчаливым и тихим министрам, и теперь уже они ковыляли, по очереди сгибаясь дугой под его весом, а царевич просто пошел вперед, с мечом в одной руке и факелом — в другой, освещая и разведывая дорогу.

— …Долго ли, недолго ли шел наш рудокоп, вправо ли, влево, вверх ли, вниз — про то неведомо, а только попал он в другой зал, поменьше…