– Послушай, Дионисий. Ты ведь сегодня обошел чуть не весь дворец. Ты видел других людей – слуг, или дружинников, или бояр, которые… не поддались заклятью?

– Нет, царица, – не раздумывая, покачал головой хозяин библиотеки. – Все – как неживые, посмотреть – оторопь берет и дрожь колотит.

– То есть, чарам не поддался только он… – мысля вслух, Елена подняла с пола фолиант, положила его на кровать и встала. – В моем понимании, это может произойти только по двум причинам.

– Каким?

– Или он сам колдун, могущественнее Чернослова. Или это получилось потому, что он был… нетрезв. Ведь он был единственным человеком во всем дворце, кто осмелился ослушаться моего приказа…

– Я бы остановился на втором, – быстро решил библиотечный, которого передернуло от одного воспоминания от пропитавшего всю комнатушку истопника сивушного амбре.

– И я тоже, – согласилась царица.

И на лице ее в этот момент было написано, что в голове ее только что созрел гениальный план.

– А это значит, милый мой спаситель, что у нас появился гонец, который домчится до моего мужа и расскажет, что произошло в злосчастном Лукоморске.

– Но кто его отправит, кто ему прикажет, кто даст наставления?..

– Я. Я прокрадусь к нему сегодня ночью и дам ему поручение найти Василия или Дмитрия как можно скорее и привести их с дружиной сюда.

– Но это опасно!

– Я знаю… – блеклым голосом подтвердила царица. – Но кроме них сразиться с колдуном некому. А если они воротятся нежданно-негаданно, то могут попасть в засаду и сгинут все!..

– Нет, я имел ввиду, опасно для тебя! Пройти ночью через весь дворец, кишащий завоевателями и жуткими существами, которые раньше были людьми! Это невозможно! Тебя увидят и схватят! И тогда все будет кончено!.. И, кроме того, что, если чары колдуна все еще действуют на трезвого человека? Твои слуги и воины до сих пор ходят как деревянные – в глазах ни тени смысла! Это ужасно!..

– Тогда к нему должен сходить и все передать от моего имени ты. Ты покажешься ему и заговоришь с ним спокойным голосом, чтобы не невзначай не напугать…

– Видишь ли, царица… – виновато развел ручками библиотечный. – Я, конечно, не хочу наговаривать на достойного человека… Но если он увидит меня… В том состоянии, в котором он находится сейчас, он просто подумает, что у него началась белая горячка.

– Но что ты тогда предлагаешь?! – в отчаянии от того, что несколько минут назад казавшийся таким совершенным и хитроумным план разваливается на глазах, сжала кулаки Елена. – Что нам делать?!..

Дионисий опустил очи долу, нервно подергивая напомаженную бородку и покусывая губы.

– Я никогда этого не делал… И не знаю, получится ли… Но я полагаю, что это возможно…

– Что?.. – с новой надеждой кинулась к нему царица. – Что ты придумал?

– Я могу попытаться провести тебя теми коридорами, которыми хожу сам.

– Ты… попробуешь?

– Да. Я не могу отпустить тебя в пасть погибели. Завтра вечером, когда все лягут спать…

– Нет, – твердо взяла за ручку библиотечного царица. – Сегодня. Сейчас. Мы не можем терять ни минуты. Пожалуйста?.. – добавила она просительно, заглядывая Дионисию в расширившиеся от волнения глаза.

– Х-хорошо… – не выдержал он ее взгляда и кивнул. – Сейчас. Но учти, Елена – в каморке этого верноподданного короны стоит такой дух… Такой… Слова в испуге покидают мой мозг, когда я пытаюсь найти подходящее сравнение той ядовитой атмосфере…

– Я подумала и об этом, – кивнула та. – Я сложу все носовые платки, которые только у нас найдутся, в несколько слоев и пропитаю их мятным маслом. У тебя ведь есть мятное масло?..

– Да, есть, царица…

– Очень хорошо. А когда мы окажемся там, то засунем ему в рот веточку мяты. Я видела у тебя на кухне. Ты окажешь мне любезность и одолжишь одну веточку?

– А если не поможет?

– Ну, что у тебя есть тогда еще?..

Через двадцать минут Дионисий с Еленой Прекрасной в одно руке и с сумкой, набитой мятой, сушеной малиной, яблоками, цукатами, корицей, укропом, лавандой, розовыми лепестками и, как крайнее средство, луком, чесноком и вяленой воблой сделал первый осторожный шаг по одному ему видимому коридору, ведущему из его библиотеки к книге, находящейся сейчас в дрожащих руках истопника Митрохи.

Елена зажмурилась, набрала полную грудь воздуха (не в последнюю очередь потому, что в жилище Граненыча таковой ко времени их прибытия мог быть уже полностью вытеснен сивушными парами) и шагнула за ним.

Под ногами ее мягко спружинило, как будто ступала она по туго натянутому батуту. Набравшись смелости и открыв очи, царица увидела вокруг себя матовую, почти непрозрачную стену, такую же упругую на ощупь, как и пол.

Метров через десять перед ней вдруг возникло нечто серое, плотное и непроницаемое, но не успела она испугаться, как преграда пропала, как будто ее и не было, а ее саму обволокло холодом и сыростью.

– Что… это?.. – сквозь стучащие зубы едва прошептала Елена, даже не надеясь, что ее вопрос будет услышан.

– Это мы из здания библиотеки вышли и сейчас идем по двору. Вечером был дождь, отсюда эта пробирающая до костей влажность. Неприятно, согласен… Наверное, ты спросишь, почему мы не прошли весь путь по дворцу, и я тебе отвечу – это невозможно. Пути Книги – только прямые. И, к тому же, в этой нашей прогулке есть и свои положительные стороны.

– Да? – слабо удивилась царица. – И какие же?

– Во-первых, так быстрее.

– Так есть еще и "во-вторых"?..

– Да, естественно! Вдохни полной грудью эту ночь, этот свежий воздух – это не что иное, как глоток природы, с которой мы, городские люди, засевшие в своих четырех стенах, так редко видимся! Скоро придем, наберись еще немного терпения, царица! Совсем чуть-чуть осталось…

– Так это мы сквозь стену так прошли?!.. – изумленно воскликнула Елена, только теперь до конца сообразившая, что этот глоток природы должен означать.

– А-а… Это… Да. Видишь ли, я к этому привык. Когда следуешь Путем Книги, препятствий не замечаешь. Так, например, сейчас мы идем на высоте десяти метров от земли… Ой!!!.. Не надо, наверное, было тебе этого говорить… – пришел к чуть запоздалому выводу Дионисий, невольно сморщившись от боли в нервно стиснутой царицей руке.

Но все его муки могли показаться стороннему наблюдателю лишь легким дискомфортом по сравнению с реакцией бедного Граненыча, когда на его глазах из голой стены появился вдруг маленький франтоватый человечек, за ним – царица Елена, и оба, скроив ужасные мины, набросились на него, вырвали из рук стакан с самогоном и бутылку, выбросили их в форточку, и наперебой стали засовывать ему в рот мяту, сушеную малину, яблоки, цукаты, корицу, укроп, лаванду, розовые лепестки, лук, чеснок и вяленую воблу.

На то, чтобы проломить старую кирпичную кладку, столь неосмотрительно и самонадеянно преградившую им дорогу, понадобилось десять минут.

Под презрительные выкрики в адрес хлипкого препятствия несколько бояр во главе с графом Рассобачинским навалились могутными плечами на расшатавшиеся кирпичи и поднапряглись. Стена натужно затрещала, закряхтела, и пала под молодецким натиском высокородных и не очень бояр, начинавших смутно, спинным мозгом сознавать, что в каждом боярине спрятался и ждет своего часа освобождения мужик.

Женская половина их отряда разразилась аплодисментами.

– Вот ужо ты, батюшка Артамон, ждоров, как бык, – восхищенно качала головой боярыня Серапея, разглядывая недоверчиво оказавшегося ближе к ней боярина Амбросия.

– Как навалился, как навалился, боярин Артамон Савельевич – поди, один стенку-то своротил, остальные ровно просто так рядом стояли! – кокетливо поправляя венец, похожий после стольких приключений, скорее, на старый цветочный горшок, вывернутый наизнанку, поддержала ее Арина Конева-Тыгыдычная.

– Есть еще стрелы в колчане, – горделиво усмехнулся тот, демонстративным широким жестом утирая трудовой пот со лба, как это делали сотни его предков до той поры, пока один из них не решил, что честный труд – не его призвание, просто на большую дорогу идти – боязно, и записался в благородные.