При этом слове Агафон вдруг захлебнулся слюной.

– Дымом… – мечтательно протянул он. – Мяска бы жаренного на костерке сейчас… С хлебушком черным… С лучком…

– Так в чем же дело, – пожал плечами дед Зимарь и чихнул. – Ты же волшебник. Наколдуй на три персоны.

Маг помялся и, вздохнув, смущенно признался:

– Вообще-то у меня была шпаргалка приготовлена… Только на конфеты… А заклинание мяса я и не вспомню… А сладкое очень мозгам полезно. Особенно волшебника.

Иван подумал и махнул рукой:

– Ну, давай хоть конфеты… Может, с мясом получатся…

И, перехватив обиженный взгляд Агафона, поспешно добавил:

– Я же как лучше хотел… Извини.

Специалист по волшебным наукам порылся в рукаве и извлек маленький измятый листок пергамента размером с половину ладони, исписанный сплошь с обеих сторон мелким корявым почерком.

– Сейчас… погодите… Сейчас найду… – подслеповато прищуриваясь, стал он вглядываться в неровные строчки, поднеся шпаргалку поближе к костру.

И чуть не уронил ее в огонь.

– Не может быть… Не может быть…

– Что там? – с любопытством сунул свой покрасневший и подтекающий нос дед Зимарь чуть не в пергамент. – Конфет не будет?

– Не может быть… Я не писал это заклинание! Не писал! Я совершенно точно помню!..

– Что там? – теперь к чародею пододвинулся и царевич.

– Оно здесь. Между заклинанием превращения пальмовых чурок в хлеб, черный, лесогорский, один каравай, и лук, порей, шантоньский горький, три луковицы.

– А конфеты?

– Их нет… Это невероятно… – не веря своим глазам, как заведенный качал он головой.

– Не теряй времени, Агафонушка, читай свои заклинания – кушать уж больно хочется – в животе аж волки воют!

– Да тут написано как попало… ничего не разберешь… Вот руки-закорюки, пообрывал бы! Кто так шпоры пишет!..

– Кто?

– Да почерк-то мой… И пергамент мой – любимый – свернуть можно, и чернила не стираются… Последний лист оставал…

И тут Агафона озарило.

Он склонился над шпаргалкой еще ниже и громко и четко произнес:

– Заклинание огня для факелов!

Вглядевшись и вчитавшись строчки на пергаменте – а даже Ивану и деду было видно, что они изменились – он ухмыльнулся как ненормальный и проговорил:

– Заклинание невыпадывающих гвоздей для подков!

Строчки поменялись опять.

– Заклинание на бесшовное склеивание лотранского хрусталя!

Есть.

И тогда он вскинул голову и, продемонстрировав спутникам улыбку от уха до уха, торжественно заявил:

– Я понял. Я. Все. Понял. После взрыва те предметы, что были у нас и нам больше всего были дороги, получили волшебные свойства, которые мы им желали. У Ивана это меч – ты же мечтал о легендарном мече-кладенце, так? У меня – шпаргалка. Я так часто в школе перед экзаменами думал о том, как бы уместить максимум заклинаний на самый маленький листок… Что есть у тебя, дед, что тебе всего дороже?

Дед Зимарь закашлялся, хрипя и свистя всей грудью, и затряс головой.

– Ничего… Откуда чему взяться?.. У меня только ножик складной в сапоге был, подарок Тита Силыча, рукоятка удобная, в виде ложки, да и тот, поди, выпал… А жаль…

Дед сунул руку в голенище, и с удивлением извлек оттуда свой нож.

– Гляди-тко!.. Здесь, сердешный!..

– А, ну-ка, дай сюда! – не задавая лишних вопросов, Агафон взял из руки старика нож и отшвырнул подальше.

Тот упал на песок шагах в десяти от него, полежал с секунду и проворно пополз к деду.

Старик попятился.

– Чего это… он?..

– А ты говорил – ничего нет… Понравился ведь он тебе? Понравился? – весело допытывался волшебник. – Не хотел его потерять? Ну, так теперь даже и захочешь – не потеряешь.

– Но как? – все равно ничего не понимал Иванушка. – Почему именно они? Почему такие свойства? Почему сейчас?

– Все очень просто и понятно для нас, профессиональных магов, – добродушно ухмыляясь, развел руками Агафон. – Любому волшебнику известно, что все предметы состоят из трех составляющих – это материальная природа, магическая сила, и любовь. Вы, наверное, обращали внимание, что вещи, которые любишь, служат дольше и ломаются реже?

– Н-ну… Н-нав-верное… – неуверенно пожал плечами царевич. – И что?

Теперь настала очередь чародея замяться.

– Кхм… Это, вообще-то, долго объяснять… И для непосвященных все равно будет непонятно… Поэтому, расскажу короче. Ярославне, по-видимому, эти предметы действительно были дороги, – и он, неожиданно для самого себя, покраснел и потупил очи. – Н-ну, и вот… Согласно закону Лазаруса о сохранении энергий, при уничтожении их материальной природы выделились магическая сила и любовь. И… п-перешли на те предметы, которые были дороги нам… значит… Потому что у акулы ничего не было… А то бы и ей перепало… А поскольку их магическая сила была выше среднего, то и ее и любви перераспределение произошло таким вот… заметным… образом… На предметы, которые были дороги нам. Вот…

– Подожди, Агафонушка, не части, не за столом, – вкрадчиво взял за руку мага дед. – Ты хочешь сказать, что все предметы имеют магическую силу? И армяк мой, к примеру? И ремень у Ивана-царевича? И песок этот? И деревья волосатые? И…

– Ну, да. Все. Только магическая сила – это как вес, понимаешь? У перышка – один, у телеги – другой.

– Вот ведь, правду говорят, что городское телятко умнее деревенского дитятки… Век живи – век учись, – изумленно покачал головой старик. – А дураком помрешь…

– А так как там, все-таки, насчет мяса с дымком? – улыбаясь в предвкушении знатной трапезы, напомнил царевич. – И черного каравая с луком?

Экспериментальным путем Агафон и компания пришли к выводу, что мало заклинание правильно прочитать. Его надо еще правильно исполнить.

Поужинав – или позавтракав таким образом на скорую руку обгорелым до угля и дыма мясом с полусырыми белыми шатт-аль-шейхскими лепешками и невеселым пожухлым базиликом, спасатели царевен двинулись на поиски ковра.

Ковер им разыскать удалось – крошечный его кончик высовывался из-под многокилограммовой, пышущей жаром стеклянной туши акулы но, несмотря на все приказы и уговоры, он оставался на месте, равнодушен и недвижим.

Колдовать Агафон отказался, сказав, что не желает экспериментировать настолько близко от новообразовавшегося магического объекта с неизвестными свойствами.

Иван с дедом Зимарем переглянулись, прочитали друг у друга на лицах, что для их специалиста по волшебным наукам такие слова – явление неслыханное, быстро пришли к выводу, что дело тут и впрямь должно быть серьезное, и поспешили увести чародея, пока тот, спаси-сохрани, не передумал.

Поразглядывав еще раз карту, спутники, проголосовав (один голос "за", один "против" и один "воздержался"), решили, что юго-запад – это, скорее всего, поперек оазиса и прямо вниз, и вышли в путь.

Одежда и обувь к этому времени, ко всеобщему удовольствию, просохли окончательно, и о ночном купании не напоминало уже ничего.

Ничего, кроме деда Зимаря.

Кашель, насморк и прочие признаки простуды усиливались у него с интенсивностью, прямо пропорциональной расстоянию от их курортного оазиса, а жаром от него пыхало не слабее, чем от стеклянной акулы. На все обеспокоенные расспросы Иванушки о его здоровье он отвечал, что чувствует себя как нельзя лучше, кутался в армяк и громко чихал.

Там, где кончались владения стеклянной акулы, перед ними, хмуро темнея на фоне медленно сереющего предрассветного неба, встал лес.

Ивану показалось, что более непроходимой может быть только сплошная кирпичная стена.

Агафон остановился, не доходя до леса метров десять и вышел с предположением, что, может, на юго-запад можно попасть какой-нибудь другой дорогой.

Дед Зимарь же, не замедляя шага, уверено устремился к какой-то одному ему видимой прорехе в обороне этого леса и знаками – говорить он уже почти не мог – позвал молодежь за собой.

И действительно – как только они подошли поближе, то увидели узкую, поросшую травой тропинку и подивились, как они не заметили ее раньше.