А он меня не подталкивал.

Андрей уткнулся в щеку, провел носом, словно по запаху искал уязвимое место. От его лица пахло кровью, целуя, он оставил кровавые отпечатки на веке, скуле, подбородке – только не на губах.

Я ведь называла это извращением.

У поцелуя не должно быть вкуса крови. Это не по-человечески и ненормально…

Но сейчас, когда он все смелее изучал мою шею, касаясь кожи за ухом и ниже, в этом ничего противного не было. Или оно перестало таким казаться.

Я сидела, приникнув к нему и ничего не делала, даже рука на плече застыла неподвижно. Мне не хотелось прогонять приятные ощущения вкрадчиво-хищных и ласковых поцелуев. Почему-то казалось, что стоит пошевелиться и он остановится.

В теле появилась легкость – это мышцы, привыкшие к стрессу, наконец, расслабились. Из рук и плеч ушло напряжение. Я начала перебирать волосы у него на виске и попыталась заглянуть в глаза.

Андрей резко поднял голову, почувствовав прикосновение. Губы опалило разгоряченное дыхание, словно я оторвала его от добычи, он смотрел не в глаза, а на мой рот.

Ну же… Давай.

Я не успела окончить мысль – он впился в губы и я подалась навстречу, открывая рот. Пальцы ожили, избавленные от странного паралича – задвигались в такт нашим языкам, комкали футболку на его спине, вжимаясь в кожу до красных пятен.

Губы стали скользкими, по нижней части лица размазалась кровь, растираясь с каждым движением. У него был вкус коньяка и крови – остро-горький и соленый, руки Андрея гладили меня под майкой вдоль позвоночника.

Он был прав: сумасшедшие ощущения. Вряд ли бы я почувствовала нечто подобное, если бы не решилась.

Я прервала поцелуй и снова уткнулась в плечо, пытаясь отдышаться.

Передышку Андрей принял по-своему: губы снова нашли запястье. В этот раз было больнее – кровь начала сворачиваться, но сосал он недолго, только восстановил кровоток и снова ждал, пока она пойдет сама.

Пальцы переместились на затылок, зарылись в волосы, крепко удерживая меня на месте. Зачем он это сделал, я поняла, когда Андрей вернулся к губам. Он так и будет пробовать то одно, то другое, чередуя.

Это было приятно, только нездорово.

Но вроде бы, я сама этого хотела. Сердце билось, словно меня поймали в ловушку. Я отвечала на поцелуи и меня с головой накрыла горячая, болезненная нега. Обхватила его ногами, поджимая пальцы – с такой силой, что они онемели. Просто игра зашла слишком далеко, вот и все.

Андрей прервался, не возвращаясь ни к губам, ни к проколу.

– Давай пойдем немного дальше, – предложил он. – Хорошо?

Я следила за его губами, ловя дыхание и каждое слово. Андрей взял со стола нож и внутри потянуло неприятным холодком. Он хотел расширить рану, я понимала, ему мало… И даже была готова согласиться.

Но он приложил нож острием к собственной шее сбоку и надавил, пока по коже не побежала быстрая струйка. Нож вернулся на стол с глухим стуком.

Что он делает?..

– О многом не прошу, – с придыханием сказал он. – Просто поцелуй, ладно?

Я смотрела то на кровь, то в темные глаза. Боже, чего он хочет – чтобы я целовала его кровь? Я уже пробовала его на вкус. Когда он был ранен, в его рту было полно не только моей, но и его собственной крови. Что это меняет? Гранатовые капли катились по шее и таяли в ткани футболки.

– Мне будет приятно, – пояснил Андрей, спокойно наблюдая за мной.

Под этим взглядом я наклонилась и на мгновение прижалась губами к порезу.

Ничего нового... То же самое, что я чувствовала во время поцелуя. Словно проверяя себя на прочность, я попробовала кровь на язык, потом губами…

Солоно и горячо.

– Смелей, любимая, – он надавил на затылок, открытым ртом прижимая меня к ране. – Пей.

И я застонала, впиваясь в нее – неумело, но страстно. Не знаю, зачем. Он назвал меня любимой.

Рот наполнился солоновато-металлической влагой. Андрей гладил затылок, не давая отстраниться.

Я справилась с парой глотков и попыталась освободиться. Андрей отпустил.

– Ну как? – тихо спросил он. – Все нормально?

И продолжил с губ. Я отвечала на поцелуй и в висках тяжело бился пульс.

– Еще, – Андрей ловко отвернулся, раззадорив меня и снова заставил прижаться ртом к ране.

Я не глотала, просто прикоснулась губами к проколу и ощутила, как Андрей присосался к моему запястью.

Ладонь твердо легла на затылок. Сейчас мы будем пить друг из друга. Он понуждал меня продолжать, не останавливаться, пока я не сделала несколько глотков.

– Андрей, – он дал мне выпрямиться, пьяную от ощущений. – Что… Что мы делаем?

– Ничего.

По открытому рту и подбородку текла кровь. Я запрокинула голову, уставилась в потолок, ничего не видя перед собой – словно вынырнула из толщи воды.

Я не могла надышаться вкусным летним воздухом.

Наши губы снова встретились, размазывая общую кровь. Мой вкус на его языке смешался с его вкусом. Оказывается, мы оба психи. Но мы вдвоем, никто не узнает о наших играх.

Боже, сделай так, чтобы об этом не узнал Эмиль. И никто из моих знакомых, потому что я не могу перестать.

Андрей через голову стянул футболку и я отклонилась назад, опираясь на руки – поддалась порыву, прежде чем поняла, что вообще творю.

Теплая ладонь между лопатками не дала мне лечь.

– Пойдем, Кармен, – Андрей поймал ногу под коленку и снял со своего бедра. – Нам пора.

Он взвалил меня на руки. По пути в комнату я уставилась ему в грудь, страшась поднимать глаза. Он догадался. Все предельно ясно, когда женщина после поцелуя пытается лечь на спину.

Не знаю, что меня так смутило. Я отвыкла открыто проявлять желания. Перед глазами оказался давно побелевший шрам, я смотрела на него, пока он не скрылся в полумраке – в комнате было темно.

Сначала я хотела попросить включить свет, хотя какая разница? Я все равно знаю, что это он.

Темнота казалась густой после контраста с кухней. Но хватало лунного света – окна не завешаны, зыбкими пятнами он ложился на подоконник, пол и постель.

На кровать Андрей вполз на коленях, положил меня между подушками и, не дал опомниться – через голову стянул с меня майку. Пальцы крепко сжались на предплечье, Андрей приложил запястье к губам, сосредоточенно восстанавливая прокол и снова сжал, когда пошла кровь.

Действовал он уверенно и давил сильно.

– Вампир может прикусить, – он прижал кровящую руку к моему животу и провел доверху, размазывая по груди. – Не бойся, это инстинкт. Я не причиню вреда.

Кровь измарала всё тело, я рассматривала широкие мазки, похожие на жуткий боди-арт. Андрей испачкал мою ладонь в ране на шее и пальцами, как кистью, размазал кровь себе по груди – до самого низа, он остановился только над поясом джинсов.

– Всерьез не укушу. Прихвачу, но даже не поцарапаю.

Как не вовремя он напомнил об Эмиле. Он же поэтому объясняется – видел следы зубов. Андрей не знает, испугалась я или мне было не до этого.

– Кармен, расслабься. Все будет хорошо.

А я и не боялась: Эмиль раскрепостил меня.

Весь в кривых красных линиях, словно расцарапанный, он наклонился ко мне, расстегивая верхнюю пуговицу. Андрей слегка щерился – от нас обоих несло свежей кровью. А может, это возбуждение. У меня не было вампиров, кроме мужа, я не знаю, что для них нормально.

Эмиль признавался, что любит, когда с него слизывают кровь. Только меня не просил. Я и представить не могла, что когда-нибудь сделаю это сама. И не с ним – с Андреем.

Жадный рот уткнулся в шею, отвлекая от мыслей. Такой горячий и полный голода в прямом и в переносном смысле, что я вздрогнула. Но уже поняла: не стоит бояться вампира во время прелюдии. Пусть он в ломке. Их интересует за раз что-то одно: еда или любовь.

Язык больше размазывал кровавые мазки по моей коже, чем слизывал дочиста. Ладонью Андрей накрыл правую грудь. Это было совсем иначе, чем с другими – распутно и дико, и я не видела смысла это скрывать.

Когда Андрей встал на колени, я припала ртом к его телу, повторяя то, что он делал со мной – с нижней линией живота, до верху, пока четкие мазки крови не превратились в слабые линии. На языке остался металлический вкус.