Я-то думал, что он всего лишь повредившийся рассудком чудак. Мог ли я заподозрить, что есть хоть малейшая вероятность, что этот чудак говорит мне правду? Как бы там ни было, я запоздал со своими сомнениями.

Орхус явился ко мне, якобы способный доказать, что Нильсоны пятнадцать лет назад взорвали завод Ульбергов. Я ему не поверил и прогнал. И почти тут же старика убили неподалеку от нашего дома. Нищего и незнатного старика, сбежавшего из психлечебницы. Безумца, у которого и красть-то нечего. Совпадение? Не думаю.

Да, я серьезно облажался. И как теперь узнать, что за доказательства мог предъявить мне Рун? Думай, Акрам, думай… должна же быть какая-то лазейка!

Следующие двое суток я безвылазно сидел в лаборатории Бергов. Без преувеличения — не спал и почти не ел. Я ломал мозги над тем, как мне добыть доказательства, о которых говорил Рун, и придумал. Алхимия выручала меня бессчетное количество раз — выручит и сейчас.

В Джамалоне растут ценные, редкие травы, усилив некоторые компоненты которых, можно получить зелье чрезвычайно полезное, но и опасное тоже. Надо уметь правильно рассчитать дозу и усилить компоненты в меру, иначе принятие зелья может закончиться летальным исходом.

Так вот, эти травы позволяют получить доступ к воспоминаниям человека. Не ко всем и не полностью. Но, я надеюсь, мне достаточно будет того, что удастся выяснить.

Я, подключив связи Бергов, узнал, что в Альхене есть эти травы, стоят, правда, баснословных денег, но это не было проблемой. Купив растения, я заперся в лаборатории и занялся зельем. Изготовление его составляло невероятно сложный и тонкий процесс. Ошибешься хоть на миллиграмм — все пойдет коту под хвост.

Наконец, я в изнеможении отвалился на спинку кресла. Я был высушен до дна, но зелье было готово.

Человек Бергов помог мне получить официальный доступ к телу Руна Орхуса в морге.

Здание морга было, как и полагается, серым и унылым. Два этажа и подвал. На первом этаже холодильные комнаты и секционные, на втором — лаборатории. Меня провели в одну из холодильных комнат. На металлической каталке лежало, прикрытое тканью, тело Руна Орхуса. Его уже обмыли, вскрыли, зашили и подготовили к похоронам. Я вызвался оплатить последние, собственно, потому меня и допустили к трупу. Живых родственников у старика не оказалось. Об этом мне сообщил Виктор Форсберг, которого я попросил добыть информацию.

Адвокату нечем было меня порадовать — Рун Орхус был весьма скромной персоной, о которой мало что известно. Была семья, но все умерли; работал то тут, то там; попал в психлечебницу, сбежал оттуда. Всё. Вот и вся история человека.

Санитар морга оставил меня рядом с телом одного, но времени у меня в обрез.

Я притронулся ко лбу умершего и закрыл глаза. С десяток секунд ничего не происходило. А затем перед мысленным взором потекли, сменяя друг друга, картины. Я смотрел, и смотрел, и наблюдал… ужас и потрясение холодным липким потом охватывали мое тело…

Сколько можно? Ну, сколько можно так жить⁈

Эта единственная мысль отбивала молотком бесчисленные удары в голове Клары — изможденного вида женщины. На самом деле она была еще далека от старости, но выглядела куда старше своих лет. Многолетняя болезнь и тяготы жизни выпили соки из ее тела и оставили отпечаток на лице. Эти глаза, некогда задорные, теперь все чаще глядели утомленно. Казалось, это была утомленность не просто от нескончаемого потока трудностей, а от самой жизни.

Клара посчитала в уме, сколько дома осталось продуктов, и тоска тяжелым камнем придавила ее сердце. Еще пара дней, и семья начнет голодать.

У мужа ее руки росли, откуда надо, и голова тоже соображала. Электрик он у нее и весьма толковый. Да только вот нрава он был уж очень скверного: ни на одной работе дольше пары месяцев не задерживался — либо увольняли, либо сам уходил, ругая на чем свет стоит начальство и коллег.

С момента последнего увольнения прошло почти полгода, а новую работу муж все никак не находил.

Сын двадцати лет еще недавно женился и молодую супругу привел домой. Она еще и забеременела, вот на днях новость узнали. Новость-то, конечно, хорошая, да только Клара была почти в отчаянии при мысли, что дома почти ни гроша, а голодных ртов куча.

Сама Клара не могла работать из-за болезни. Она кое-как, превозмогая ежедневные боли, справлялась с работой по дому: у несчастной попросту не было иного выхода — кто за нее сделает эту работу, что случится с домочадцами, если она не приготовит поесть, не помоет дом, не выстирает одежду?

Муж все эти полгода перебивался подработками, да только много денег они не приносили — хватало разве что оплатить коммунальные счета и не загнуться от голода. Сын тоже время от времени подрабатывал, но толку от этого было чуть. Да разве мог парнишка без образования и особых умений найти приличное место?

От этих тяжелых мыслей у Клары болела голова и постоянно ныло сердце. Когда же, когда уже наступит облегчение? Когда ей не надо будет просыпаться с мыслью о том, как бы прожить очередной тяжелый и пустой день?

Мужчина лет пятидесяти, высокий, крепко сбитый, ожидал в холле роскошного особняка хозяина дома. Служанка велела ему ждать здесь.

С плохо скрываемой завистью мужчина осматривал помещение. Всего лишь холл, но обставленный с такой изысканностью, будто это королевские покои. Один этот холл выглядел во сто крат богаче, чем весь дом завистника.

Но ничего, скоро он получит хорошие деньги, принесет их жене, положит перед ней на стол… вот Клара удивится. Да что там удивится — она будет в потрясении! Их семья в жизни столько денег не видала! Вот они заживут! Не в таком роскошном особняке, конечно, но хоть питаться смогут по-человечески, сына с невесткой переселят в отдельный, пусть и съемный, дом, внуку накупят вещей… Невестка еще на ранних сроках беременности, да ведь к появлению малыша заранее готовиться надо. Да, заживут они скоро, да еще как заживут!

Лихорадочно-блаженный мысленный поток мужчины прервал голос:

— У вас все готово? Я ждал вас лишь завтра.

Мужчина вздрогнул и обернулся. На последней ступени лестницы, ведущей со второго этажа, стояла статная мужская фигура.

— Да, господин Нильсон, я управился чуть раньше срока.

— Вы уверены, что все правильно сделали?

— Обижаете, господин граф! Я в этом деле профессионал. Можете быть уверены — все будет сработано по высшему разряду.

— Тогда отлично. Как именно это произойдет?

— А вот… — Мужчина, вытащив небольшую прямоугольную коробку из кармана, приблизился к графу и протянул ему коробку: — Вам надо будет лишь совершить в назначенное время звонок с этого телефона… он послужит детонатором. И, полагаю, за то, что я так облегчил вам задачу, я вполне могу рассчитывать на дополнительную плату… — Он взглянул на Нильсона со смесью страха и дерзости.

— Несомненно, можете, наградой я вас не обижу, Орхус. Держите. Остальное получите после взрыва.

Граф протянул вынутый из внутреннего кармана пиджака конверт своему гостю. Тот почти с благоговением схватил его и, коротко кивнув хозяину дома, удалился.

Рун Орхус шагал домой. Занимался рассвет.

Мужчина явно пребывал в смятенном состоянии духа. Он то нервно и как-то безумно улыбался, то становился мрачнее тучи и хмурился.

Войдя в маленькую общарпанную квартиру своей семьи, Рун увидел тусклый свет прикроватной лампы, пробивающийся из-под прикрытой двери в прихожую. Значит, Клару опять мучает бессонница.

— Где ты пропадал всю ночь? — вышла она встречать его.

— На работе, — ответил глава семейства, пристально следя за реакцией жены.

— Ты нашел работу? — встрепенулась Клара.

— Еще какую.

— Но почему ночью? — Взгляд Клары поменялся с восторженного на обеспокоенный.

— Это уж не ко мне вопрос, эти аристократы, знаешь ли, такие капризные люди…