У юнца "загорелись" глаза. По рукам прошлась судорога. Явный признак наступающего магического приступа.

- Я уже представил, как по моим жилам течёт огонь и выплескивается наружу, - с горячностью зашептал Алексей, вытягивая перед собой руки. Казалось, вот-вот и жаркое пламя зальёт всё вокруг. - Всё вокруг горит, пылает... Трещат эти чертовы столы с кучей гербовой бумаги, заявлениями и справками... Визжат, как свиньи, эти людишки... Расползается кожа, плавятся волосы, жареное мясо слезает с костей.

Парень в это мгновенье напоминал безумца, у которого окончательно и бесповоротно снесло крышу. Страшное зрелище, особенно для незнакомца, но не для родного отца.

Сабуров-старший резко шагнул вперёд, размахнулся и от души залепил сыну пощёчину. У того аж голова мотнулась в сторону, как у игрушки-паяца.

- Соберись, тряпка! - рявкнул на сына князь, хватая его за ворот рубахи. Мужчина с такой силой тряхнул парня, что раздался треск ткани. И пиджак и рубаха разлетелись на куски, как бумажные. - Да, какой ты к чёрту Сабуров?! Я, Сабуров! Твой дед Сабуров! Твой прадед Сабуров! Никто из Сабуровых не сдаётся! Слышишь, никто и никогда не сдаётся!

Князь буквально выплевывал из себя слова, до краев приправленные презрением.- Посмотри на себя! На кого ты сейчас похож? На тряпку, на размазню, на грязь под ногами!

Серевший на глазах парень медленно отступал назад.

- Приди в себя, черт побери! Подбери сопли, - продолжал давить мужчина, продолжая смотреть на отпрыска с откровенным презрением. - А теперь слушай меня внимательно!

Алексей упёрся спиной в стену и съежился, словно став ниже.

- Завтра же всё вернётся на круги своя. Ты станешь самым прилежнейшим из всех клерков в присутственном месте. Будешь приходить раньше всех и уходить позже всех, приветливо улыбаться всём и каждому, с отменным старанием делать свою работу. Ни у кого даже мысли не должно было возникнуть, что тебе что-то не нравится. Ты понял меня, чтобы даже мысли не было?!

А теперь уже сам князь выглядел взбешенным, что было гораздо страшнее. Нарастало ощущение какой-то непреодолимой силы, которая заполняло всё вокруг них. Все равно, что было стоять на пути стремительного горного потока. Ни единого сомнения, что тебя сомнет и раздавит.

- Ты будешь сидеть и молчать, сидеть и молчать. Понял меня? И не дай Бог я от тебя ещё что-то услышу...

Парень в этот время всё сильнее и сильнее вжимался в стену, с ужасом смотря на отца.

- Веди себя ниже травы тише воды, и жди от меня послания. Мое слово крепко. Я сказал, что скоро все будет по-прежнему, значит, именно так и случится. Но, если случится хоть что-то…

Алексей резко мотнул головой. Мол, никогда и ни за что. Он будет, как рыба: нем и глух ко всему и ко всем.

- … Если ты все-таки что-то выкинешь, - князь заглядывал в глаза сына, словно пытался «прочитать» будущее. – Тебя просто не станет, а твое место займет один из твоих кузенов.

У парня расширились глаза от ужаса. Ведь, понимал, что с ним не шутили, и князь сделает именно так, как сказал.

- То, что в тебе течет кровь Сабуровых, еще не делает тебя Сабуровым, - князь говорил так, словно вбивал гвозди в крышку гроба: жестко, мощно, без тени сомнения. – А теперь иди. Ты получишь знак, когда все изменится. Иди.

С видом побитой собаки, парень вышел из комнаты. Едва дверь за ним захлопнулась, в комнате появился новый человек. Высокий дородный человек в черном плаще и черной шляпе в полной тишине пересек комнату и расположился в кресле.

- Вы же видите, Ваше Высочество, в каком отчаянии находится мой сын. Он уже на грани. В любой момент может случиться срыв, - князь Сабуров сразу же повернулся к гостю. – Какие еще доказательства нужны моей верности нашему общему делу? Этой ссылкой нынешний император нанес смертельное оскорбление нашему роду! Разве не так?!

Великий князь снял шляпу, и стало прекрасно видно его саркастическую улыбку.

- Знаете, князь, я всегда поражался вашей изобретательности, - гость качнул головой. – Мне даже завидно, как умело вы используете проблему с вашим сыном. Не надо, ничего не говорите, - он махнул рукой, останавливая Сабуров, путавшего вставить слово. – Все слова уже давно сказаны и сейчас настало время действовать. Хочу окончательно расставить все точки над «и», князь, чтобы потом не случилось какой-нибудь неприятности.

Последнее было сказано таким тоном, что обоим стало ясно, о какой неприятности шла речь. Конечно же, о смерти, причем мучительной смертности. Заговор против действующего императора был не детской игрой, чтобы мильдальничать. На кону стояло слишком многое.

- Я могу надеяться на род Сабуровых, когда придет время выступить?

- Да, Ваше Высочество, - князь низко склонил головы. Причем глубина поклона была такой, словно перед ним был не просто один из многочисленных великих князей, а сам император. – Род Сабуровых к вашим услугам. Мы все, как один, выступим за правое дело…

***

Время в камере текло неторопливо, едва двигаясь, что накладывало свой отпечаток и на сидельцев. Народ лениво переговаривался, развалившись прямо на деревянном полу. Кто по наглее заняли места у стены, привалившись к ней на манер дивана или софы. Если кто их арестантов и ходил, то делал это неторопливо, словно прогуливаясь.

- ... Бр-р, всё никак не привыкну к этому, - Рафи дёрнул плечами, наблюдая, как его товарищ готовит чифир. Зрелище, и в самом деле, было не очень. Чернильная жидкость казалась густой, тягучей от брошенных в бокал двух, а то трёх горстей чайных листьев. Горьковатый аромат, поднимавшийся дымком к потолку, щекотал ноздри и горло, заставляя кривится. - Как ты, вообще, можешь пить эту гадость? Жуткая же горечь.

Витян же, смачно отхлебнувший обжигающего напитка, хрипло засмеялся. - Ни хера ты Рафа не догоняешь в этом деле

Махнул на него рукой молодой вор. При этом такое лицо сделал, словно бывалый каторжан, не один десяток лет отмотавший по разным кичам.

- Сразу видно, что ничего не смыслишь в воровском деле. Чифирь же первое дело для нашего брата. Глотаешь, и сразу по телу бодрость расходится. Перо в руки само просится. Кому хочешь можно потроха вынуть...

Он сделал ещё глоток, зажмурившись от удовольствия. Видно, что привык к горькому вкусу напитка.

- А я вот, братка, на другое дивлюсь, - отложив опустевшую кружку, задумчиво начал Витян. – Как так получается, что к тебе все эти напряги липнут?

Рафи непонимающе дернул головой. О чем это он? Какие еще такие напряги?

- Ну, ты сам посуди, - усмехнулся товарищ, неопределенно крутанув пальцем. – Сказывают, что ты прямо тут двоих вальнул. А на воле и того больше – на тебя серьезные люди убивцев «зарядили». Словом, жизнь удалась: здесь мочкануть хотели, и там пожить спокойно не дадут. Чего же ты, братка, шебутной такой? Чего молчишь?

Но Рафи даже ухом не повел, задумался. Ведь, про каких-то серьезных людей на воле, что на него зубы точат, он и слыхать не слыхивал. О чем-то, конечно, догадывался, но не более того. А тут ему прямым текстом об этом говорят. Любопытно, получается.

- Оглох что ли?

- Что за люди такие? – поднял голову Рафи. – Почему раньше ничего не говорил?

- А когда? Мы, считай, только-только с тобой на мировую пошли. До этого ведь, в глотку друг другу вцепиться хотели, - ухмыльнулся молодой вор, разводя руками. Мол, о таких серьезных вопросах так просто и не расскажешь. – Тухлое это больно дело, братка. Все перемешалось меж собой. Не знаю, с чего и начать.

Чуть помолчав, собравшись с мыслями, продолжил.

- Когда меня по этапу отправили, я на тебя шибко зол был. Собственными руками удавить хотел. И удавил бы, если бы встретил. Считай, каждую свободную минуту представлял, как ножичком тебя кромсать буду. А тут, словно по заказу, один человек пришел…

Получалась, и правда, очень «мутная» история, от который шел такой душок, что дурно становилось. Его заказал неизвестный человек, явно, не уличный босяк. Витян особо выделил, что посланник ходил по селению каторжан, как по своему дому, а надзиратели и охрана перед ним на задних лапах прыгали. Обычного обывателя туда и на порог бы не пустили. Местный околоточный с полицией еще на железнодорожной станции бы встретили и назад завернули.