— Весьма рад это слышать, Ваше Величество.

— Я знаю, барон, что вы человек целеустремленный и решительный, что никогда не сдаетесь, что вы весьма умны и изобретательны. Слухи о вас ходят самые разные — и лестные, и грязные. Но одно несомненно — винодел из вас великолепный. Я предлагаю вам, барон, делать это вино только для императорского двора — и никому больше.

Я потрясенно молчал с минуту, затем с сомнением промолвил:

— Я буду виноделом… лично для вашей семьи, Ваше Величество?

— Именно, а также для моих приближенных. Само собой, вознаграждением я вас не обижу, барон. Если проявите себя хорошо — ваша карьера пойдет в гору. А там и до графского титула недалеко.

— Я с огромной радостью приму это предложение, Ваше Величество. — Я поклонился.

Пьер Морген стал говорить речь. Я не особенно вслушивался в его приветствия, благодарности и прочие светские любезности — был слишком занят наблюдением за тем, как какой-то нахал в щегольском наряде в десятке метров от меня пытается клеить Эйву, шепча ей что-то на ухо — но когда герцог упомянул фамилию «Нильсон», я весь вскинулся.

Обратив взор туда, где стоял хозяин дома, я увидел рядом с ним пару — его дочь и… Кеннета Нильсона.

Это что же получается — мой потенциальный союзник объединяется с заклятым моим врагом?

— Но помолвка Кэтхен и Кеннета — не единственная радостная новость на сегодня, — продолжил громко герцог, когда помолвленных закончили поздравлять. — Скоро будет заключен еще один брак, и два рода буду соединены еще более прочными узами — мой сын Андрэ и Кая Нильсон так же помолвлены, и даже уже назначена дата бракосочетания.

Зал взорвался рукоплесканиями и всякими другими бурными реакциями на слова Моргена.

Я остолбенел от изумления. Ай да Нильсоны, ай да хитрожопые твари!

— Кая хочет взять слово, — сказал напоследок герцог.

Младшая Нильсон начала с благодарностей и прочих любезностей. Я с отвращением отвернулся, чтобы не лицезреть ненавистное для меня лицо змеи.

— Отметим будущий союз двух семей, подняв бокалы. Нам нужен виночерпий! Барон Ульберг, не согласитесь ли вы исполнить эту роль? Как мне кажется, она как никому другому идеально подходит вам.

Я второй раз остолбенел за вечер. В груди стало разрастаться нечто темное и яростное, силящееся вырваться наружу и разнести в клочья Каю Нильсон.

Я медленно развернулся к ней и впился взглядом в суку. Не сразу обратил внимание, что зал наполнился звенящей напряжённой тишиной. Кажется, всякий затаил дыхание и ожидал «хлеба и зрелищ».

— Я бы вызвал вас на дуэль за такое оскорбление, графиня Нильсон, но я женщин не бью — честь не позволяет. — Я придал голову металлические нотки, но при этом слегка улыбался. Снисходительно. И с презрением.

— Я и не подозревала, что вы столь обидчивы, барон. — Кая глядела с невинностью младенца. — Я ведь всего лишь пошутила, а вы оскорбили меня по-настоящему.

— Чем же, графиня?

— Вы намекнули, что я слабее вас лишь потому, что вы — мужчина?

— Вне всякого сомнения, с моей стороны было бы хамством делать такие намеки, потому я говорю прямо — я убежден, что одержал бы над вами верх в дуэли, но позволить себе причинять боль женщине я не могу.

Зал загудел. Воздух наполнился отголосками разных эмоций: возмущения, насмешек, гнева.

— Сестра, позволь защитить твою честь. — Кеннет Нильсон подошел к сестре. — Аксель Ульберг, я вызываю вас на магическую дуэль, — торжественным тоном объявил он, глядя на меня.

Тут вмешался Пьер Морген.

— Так, так, господа, я понимаю, все погорячились, обвинили друг друга, неправильно поняв, но давайте не будем усугублять ситуацию. Такой вечер чудный, такие новости прекрасные, давайте проявлять благоразумие.

— Вы правы, господин Морген, — отозвалась Кая, опередив готового возразить брата. — К тому же, я убеждена, что барон не пожелает рисковать собственной жизнью из-за какого-то недоразумения.

Я усилием воли подавил в себе желание швырнуть телекинезом Каю в окно. Гадина прекрасно знает, что, если я откажусь от дуэли, покажу себя слабаком и трусом. Она, в общем-то, прилюдно и обвинила меня в трусости.

— Я принимаю ваш вызов, господин Нильсон, — обратился я к Кеннету. — Говорите место и время дуэли.

— Предлагаю не тянуть с этим — давайте биться прямо здесь и сейчас. Бьёмся до смерти.

— Я согласен.

Зал взорвался от вскриков удивления, негодования и восторга. Да, были и те, кто предвкушал веселое зрелище — большинство людей полно гнили внутри, им только дай поглазеть, как потрошат чьи-то кишки, их темные души возбуждают чужие боль и кровь.

Было решено начать биться через десять минут. Кеннета увел в сторону его отец, и они начали шептаться, планируя, я так полагаю, как быстрее меня прикончить.

Я отошел к барной стойке.

— Хельми, налей мне «Вулкан».

— Ты собрался пить перед дуэлью? — ахнула Эйва, появившись рядом со мной.

— Не волнуйся, детка, у меня все под контролем.

— Викар Нильсон ни за что не простит тебе смерть своего сына и наследника, Аксель…

— Не простит, — согласился я невозмутимо.

— А если он тебя убьет? — прошептала в ужасе Эйва.

— Этого не будет.

Хельми подал мне бокал. Я, погодя некоторое время, залпом осушил его. По горлу потек жар, но пока еще слабый.

— Мне пора, детка. Всё будет хорошо, обещаю. — Я поцеловал графиню в щеку и направился к Кеннету. — Вы готовы, виконт?

— Да, барон.

Знатные дамы и господа отступили к стенам, освобождая как можно больше пространства посередине зала. Мы с Нильсоном встали друг напротив друга на расстоянии пары десятков шагов. Пьер Морген объявил, что мы можем начинать биться.

Я ощущал, как жар в моем теле усиливается.

Виконт сразу атаковал меня ледяным копьем. Я на лету растворил его — оно струей воды стекло на пол.

Виконт хищно оскалился. Что-то тут не так. Мы уже проходили этот фокус, Нильсон делает то же самое — то есть то, что не принесет ему победы. И при этом он совершенно доволен. Что же он задумал?

В следующую секунду он молнией пролетел расстояние до меня, я не успел отследить его движений, и что-то острое вонзилось мне в лодыжку. Ах, как же больно! Я нагнулся, вытащил ледяное оружие из своей ноги. Нильсон в это время успел переместиться мне за спину, я вслепую сдвинулся с места, и сделал это вовремя — в сантиметре от меня на пол упало еще одно копье изо льда. Выглядело оно внушительно — длинное, изящно-тонкое и идеально-острое.

Наконец, мое тело налилось таким жаром, что я ощутил себя почти воплощенным пламенем.

Нильсон атаковал меня еще несколькими копьями, но теперь безуспешно — они растворялись, соприкасаясь с моей раскаленной кожей. На лице виконта появилось изумление, сменившееся страхом.

Толпа, окружавшая нас, разделись на две части — часть загудела возмущённо и негодующе, часть — с радостной надеждой.

Пожалуй, я могу заканчивать спектакль.

Телекинезом я поднял валявшееся на полу ледяное копье и метнул его в Кеннета, который не ожидал такой прыти: его же собственное оружие вонзилось ему в область груди. Виконт с хрипом осел на пол, постоял на коленях, схватившись руками за копье и безрезультатно пытаясь его вытащить, после чего мертвым грузом рухнул вперед, вогнав копьё еще глубже в свою плоть.

Зал на несколько секунд захватила страшная тишина. А затем ее прорвал звериный вопль — кричал Викар Нильсон, проклиная меня и обещая мне чудовищную кару.

Герцог Морген, надо полагать, имеет просто стальные нервы. Уверенно, решительно и невозмутимо он свернул вечеринку. Сразу после дуэли тишина напряженно застыла в воздухе, а потом взорвалась тысячью голосов и звуков — негодующих, потрясенных, гневных. Но хозяин дома почти мгновенно взял ситуацию под контроль — заставив хаос, что начал твориться в зале, утихнуть, он дал понять, что прием окончен, и распустил гостей. Половина из них с возбужденной готовностью покинула особняк, желая поскорее убраться с места убийства. Половина, напротив, была разочарована тем, что не дали досмотреть представление. Императорская чета покинула особняк еще до начала дуэли.