Все спорится в руках, когда точно знаешь, что хочешь получить в итоге, и есть подходящие инструменты. А у Рафи была и первое, и второе.

-… Сейчас кое-что приладим, одно к другому, - подогнанные друг к другу деревянные детали с легкостью садились на своей место, постепенно закрывая шприц. С каждой минутой водяное ружье все больше и больше обретало свою форму и внешний вид. - Смотри-ка, симпатично получается. Настоящее ружье.

На верстаке, и правда, лежало нечто совершенно необычное, привлекающее взгляд, довольно сильно напоминающее ружье какого-то невероятного калибра. Впереди бы массивный ствол, в середке - аккуратная ручка для одной руки, а позади - вторая ручка для другой руки. Причем все это было тщательно ошкурено, приглажено. Рука так и тянулась подержаться.

- Теперь посадить на клей, морилкой немного пройтись, а после лакирнуть. Как раз ночь и целые сутки еще есть, чтобы до ума довести.

Вот этим Рафи и занимался целую ночь - клеил детали в единое целое, морилкой красил дереву в благородный темно-красный цвет, наносил слои лака. Закончил под самое утро, когда только-только светать начало.

- Что-то я переборщил с лаком, - пробормотал парень, чувствуя, что не может встать с табуретки. - Надышался, б…ь.

С грехом по пополам поднялся, вышел на улицу. Продышаться толком времени не было. Сегодня нужно было быть на занятиях в гимназии, а для этого нужно было еще заскочить в арендуемую им комнату.

- Черт, ноги совсем не идут, - шел буквально через «не хочу». Каждый шаг давался с усилием, словно настоящему инвалиду. - Со стороны поглядят и скажут, что вусмерть упился…

И как в воду глядел. Попавшаяся на встречу богомольного вида старушка в старомодном темно платье и сером капоре на голове так осуждающе посмотрела на Рафи, что он был готов провалится сквозь землю. Следом шла моложавая матрона с дочкой под ручку, которые тоже не преминули поморщиться при виде его. Дочка, пухленькая девица лет-семнадцати - восемнадцати, в добавок еще тихо бросила свое «фи», а ее мамаша добавила «вонючий пьянчужка».

- Так… посидеть немного надо, передохнуть, - с этими словами парень завернул в первую же подворотню и развалился на ступеньках. - Точно нанюхался, таксикоман малолетний… Кайф поймал, б…ь.

Думал, пару минут дух перевести, а потом дальше идти. К сожалению, не вышло посидеть. В подворотню завернуло еще двое - крепкие мужики с небритыми рожами, в темных тужурках и сапогах, остро воняющих ваксой. На работяг с завода похожих, что по нужде в укромное место зашли.

- Эй, сопля зеленая, чего разлегся на дороге? - один из работяг пнул к Рафи по ноге. - Не видишь, что здеся люди ходют? Нехорошо, - с ухмылкой покачал головой. - Вона мой земля даже обиделся.

Второй, с еще более испитой роже, чем первый, с готовностью кивнул. Мол, очень сильно обиделся. Так обиделся, что невмоготу совсем.

- Заплатить бы за обиду надо. Слышь, сопля? - Рафи снова пнули по ноге. - По рублику на душу, и довольно. Сам карманы вывернешь али помочь?

Рафи, конечно, видел, к чему шло дело. Явно, не за деньгами они сюда пришли. Его «пасли», к бабушке не ходи.

- Дурнем прикидываешься? - первый в нетерпении оглядывался по сторонам. Похоже, ждал подходящего момента. - Совсем добрых людей не уважаешь? Гвоздь, придется тады поучить его уму-разуму.

Тот при этих словах довольно оскалился. Костяшками хрустнул, словно к драке готовился.

- Гвоздь, постой-ка на шухере, а пока с мальцом погутарю. Поучу немного, чтобы знал, как с людями разговаривать, - то и дело цыкая через выбитый зуб, мужик медленно наклонился. Видно, что любил, когда жертва страх показывает. - Такой весь ладненький, чистенький. Развалился, как бабье из благоро…

Но на полуслове замолк, когда прямо в его лоб уперся ствол револьвера. Рафи вдобавок и ткнул посильнее, чтобы отпечаток на лбу остался.

- Пасть закрой и слушай! - с металлическим звуком щелкнул курок, и Рафи оставалось лишь дернуть за спусковой крючок. - У меня уже палец устал, очень дернуть за крючок хочется. Сейчас дерну и твоя дурная башка, как спелый арбуз разлетится. А после второму дураку прямо в брюхо пальну, чтобы мучился подольше. И мне за все это художество ничего не будет.

Все это время мужик не сводил глаз с револьвера. Едва дышал.

- Что вы за черти такие? С улицы? Под кем ходите? - начал спрашивать Рафи, чувствуя, что нападавшие «поплыли». Один трясся, как банной лист. Второй посерел. - Чего мычишь? Быстро отвечай! Как, ни чьи?! Что еще за хозяин? В смысле нерусский?

Нападавшие, чувствуя, что жизнь висит на волоске, сдавали всех и все.

- Брогари, говорите? - Рафи недоверчиво переспросил. При недавней встрече они не показались ему серьезными противниками. Больше были похожи на крючкотворов и сутяжников. - И давно на них работаете? А ты?

Получалась весьма неприглядная картина. Братья Брогари, выходцы то ли с Польши, то ли с Балтики, очень даже хорошо в столице развернулись. Приехали с деньгами и сразу же отхватили пару лакомых кусочков. В одном месте самоварный заводик выкупили у вдовы после странной смерти владельца. В другом месте два портовых дока на них переписали. Еще имперскими подрядами на строительство казенных зданий промышляли. И, главное, все и везде им сходило с рук.

-… Так знамо дело почему…, - Гвоздь, косо поглядывая на револьвер, даже не думал ничего скрывать. - У них же в дядьях цельный великий князь. Какой дурень с ними связываться станет? Все же о том знают. Если кто поперек встает, то завтрева к ним полиция али жандармы придут.

Понимающе кивнув, Рафи махнул револьвер в сторону кирпичной стены. Мол, к ней вставайте.

- Выдохните, валить мне вас никакого резону нет…

Главное, Рафи чистую правду говорил. Стрелять в самом центре города глупо. К нему и так пристальное внимание со всех сторон.

- Валите обратно и своим хозяевам напомните, что у них остался лишь один день. Ясно?

И один, и второй медленно кивнули.

- А теперь, пошли отсюда!

Те по стеночки стали уходить внутрь двора.

***

Эка невидаль, скажут про именины цесаревича. Мол, все равно он еще несмышленыш. Потратишься на подарок на изрядную сумму, а толку все равно никакого не будет. Вот если бы были именины у Его императорского величества, то тогда другое дело. Нужно с себя последнюю рубаху снять, чтобы достойное подношение сделать. Глядишь, он тебя и выделит среди всех остальных. Только братья Брокарь, промышленники и негоцианты, знали, что полная чушь такие слова! Именины наследника империи могли стать золотым билетом в новую жизнь, если знать что дарить. А они-то знали…

- Николай, кто это тучный господин с бородищей? Ты погляди какой у него камень на перстне! – оба Брокаря стояли у огромного гобелена со сценами охоты и пристально рассматривали приглашенных гостей – своих конкурентов в борьбе за благосклонность юного цесаревича, а заодно и его родителей. Внимание Георгия привлек невероятно полный мужчина в возрасте, о чем-то важно беседующий с самим императором. – Что же он такое цесаревичу подарил? Как думаешь?

Его брат лениво мазнул взглядом по толстяку с бородой, чуть дольше задержавшись на огромном красном свертке в руках наследника. Цесаревич как раз начал распаковывать подарок.

- Демидов это, Филофей Дормидонтович, - у Георгия при этих словах натуральным образом округлились глаза. Ведь, озвученное имя было известно всем мало мальски грамотным подданным страны. Демидовы были одними из богатейших семейств империи, уже три века занимавшихся сталелитейным промыслом. Их предприятия делали все, что можно было изготовить из металла: ложки и плошки, самовары и кастрюли, ружья и пушки, мосты и корабли. – А по поводу подарка несложно догадаться, брат. Цесаревичу ведь одиннадцать лет исполняется. Помнишь, что это означает?

Георгий мотнул головой.

- Одиннадцать лет для наследника считается малым совершеннолетием, - в полголоса продолжил объяснять Николай. - Еще с Великого Петра повелось, что именно с такого возраста цесаревичу присваивается первый офицерский чин в придворном Преображенском полку. Понимаешь теперь, что мог подарить Демидов? Оружие, конечно. Саблю несолидно, а вот особое ружье точно будет к месту.