Задумчивый взгляд парня скользнул чуть в сторону и наткнулся на небольшой затончик, на поверхности которого скопился всякий мусор – куски дерева, загнившие водоросли, выброшенная кем-то обертка от конфеты. Все это напоминало небольшое болотце, в котором и намека не было на рыбу.

- Хм, а вот в болоте рыбы почти нет, - медленно проговорил Рафи, кажется, нащупывая какую-то идею. – Может тогда удивить его нестандартными условиями? Подожди-ка…

Все, нащупал, похоже, именно, что ему нужно. Мысль сразу же заработал в этом направлении.

- Я ведь имею право поменять условия дуэли, как вызываемая сторона. Кажется, так гласит дуэльный кодекс…

Вмиг отлегло. Напряжение, что только что сжимало сердце стальными прутьями, отпустило.

- Мы с тобой, сучонок, на кулачках поборемся. По мужицки, - довольно улыбнулся Рафи, уже представляя, какие поднимутся вонь и визги. – Не обучено, наверное, такому. Вот и побудешь в моей шкуре.

Вот и хорошо. С облечением выдохнув, парень вскочил на ноги. А ведь он уже думал о радикальном решении вопроса. Ведь, некуда было больше деваться.

***

Места в Костанае хоть и давно обжитые, но все равно глухие. Настоящий медвежий край. Первую деревеньку здесь еще четыре сотни лет назад беглые крестьяне срубили, что от барского произвола в лесах пытались спрятаться. Потом уже при благоверном государе Петре Алексеевиче, когда в тутошних горах медную руду нашли, сюда работный люд и каторжан к ним стали присылать. Так на Тоболе рядом с одной деревушкой появилась вторая, третья, а затем по бумагам все здесь стало называться городком Костанай.

Витян в этом каторжанском крае уже освоился, своим стал. Не дурак, сразу понял, что горб ломать на руднике для него никакого резону нет. Он ведь другой масти – воровской, ни чета другим. Его дело над всеми быть и свой навар при этом иметь. Вот поэтому он сразу же и прибился к местным иванам, что здесь ворами да душегубами верховодили. Получил погоняло «Малой» и был приставлен у делу…

- Малой! – Митюха Большой, настоящий амбал поперек себя шире, махнул рукой, подзывая к себе Витяна. Такого не слушать, даже не думай. Зашибет. – Метнись-ка, кабанчиком, к роднику. Воды студеной хочу, чтобы зубы сводило от холода.

Вода сейчас, и правда, не помешает. Вся их кодла в этой избе, почитай, уже третьи сутки гулеванит. Иваны со своими марухами и Витян с ними пьют, жрут и по нужде ходят. А как весь самогон выдули, пришел черед воды.

- Сделаем, - Витян с трудом открыл заспанные глаза. Голова так гудела, что и пошевелиться страшно было. – Сделаем, Большой, - парень откинул от себя еле мычащее тело пьяной девахи и встал с лежанки. – Чичас сделаем.

Башка, конечно, трещит, но дело сделать все равно нужно. Большой два раза не повторяет. На второй раз сразу в рожу бьет, да так, что без памяти валишься.

Схватил с пола драный заячий полушубок, влез в валенки, на голову нахлобучил треух. Перед дверью поежился, уже предчувствуя, что его там ждет. Зимой в Сибири такой мороз бывает, что дышать непросто, все нутро обжигает при каждом вздохе.

Толкнул дверь.

- Сучий потрох, - на него такой волной холода дохнуло, что Витян с трудом заставил себя идти.

Прижав ведро к груди, понесся по натоптанной тропке в сторону леса. До родника было шагов двести – триста. Вроде бы немного, но при таком морозе и столько пройти великое испытание.

- Точняк, до ночи еще раза два придется прийти. Большой теперь только и будет воду хлестать как бык. Такому целую бочку нужно…

Тяжело вздохнул, понимая, что именно ему и придется воду таскать для всей их колды. Ведь, он тут самый молодой, и никого другого точно не пошлют. Однако, он сильно ошибался.

- Хм, а у нас гости, - у избенки Витян встал, как вкопанный. Судя по следам на снегу, здесь кто-то чужой прошел. – Кто это интересно?

И правда, внутри был чужой – крепкий мужчина в офицерском полушубке, с германской винтовкой и шашкой на боку. И что такая важная птица забыла в воровской малине? Что за дела у него такие?

- Малой, тут по твою душу пришли, - Митюха Большой показал на гостя. – Фартовый ты, Малой. Не успел в нашу глушь попасть, а уже назад собираться нужно. Чего молчишь? Говорю, фартовый ты!

Витян молчал, ничего не понимая. Какой же он фартовый, если здесь оказался? В этой дыре, где зимой бревна от мороза лопаются, а летом комары и мошкара поедом едят.

- Собирай свои монатки, с этим фраером пойдешь.

Незнакомец, не говоря ни слова, сунул в руки парню уже приготовленную котомку с вещами. После схватил его за рукав и потянул на улицу.

- Слушай меня очень внимательно и запоминай. По двадцать раз повторять не буду, - голос у незнакомца оказался хриплым, тяжелым. – Я тебя выведу к железке и помогу с документами и деньгами. После прямым ходом отправишься в столицу.

Витян кивал, по-прежнему, ничего не спрашивая.

- А там поможешь тому, кто тебя отсюда вытащил. С одним человеком поквитаться нужно будет. А чтобы ты был по сговорчивее, мне сказал назвать тебе одно имя… Рафаэль Мирский

***

Поезд, окутавшись густым паром, начала тормозить. Воздух то и дело оглашал пронзительный свист, предупреждая людей на перроне вокзала и пассажиров в вагонах. Из клубов дыма показалась потрепанная временем вывеска – «Арефьево», буквы на которой были едва различимы.

- Господа, «Арефьево»! Следующая «Кустанай»! Два часа стоять будем, пока нас углем загрузят, - уважительно придерживая дверь вагона первого класса, басил кондуктор. Весь важный из себя, дородный, с большими бакенбардами, в шинели до пят с двумя рядами сверкающих бронзовых пуговиц и фуражкой с ярко начищенной кокардой. Сразу видно, что не последний здесь человек. Чай, в первом классе служит, где не голытьба и деревенщины, а солидная публика, с положением и капиталами. – Милости просим в местную ресторацию! Здесь такую соляночку подают, что даже невозможно сказать. Котлетки на пару мягонькие, сочные. Уверю вас, больше нигде такие не найдете…

Важной даме в меховом манто помог спуститься, за что сразу же получил рубль серебром. Следом спустился молоденький поручик с сигареткой, а кондуктор уже с огоньком к нему. За это его еще полтиной пожаловали. Что и говорить, хорошо в первом классе.

- Эй, любезный! – мысленно подсчитывавшего выручку кондуктора кто-то окликнул. И голос был такой тяжелый, ледяной, от которого хотелось спрятаться куда-то и помалкивать. – Где, говоришь, тут ресторация располагается?

Кондуктор развернулся с угодливой миной на лице и сразу же наткнулся на хмурый взгляд господина средних лет. Высокий с безупречной выправкой и гордо вскинутой головой, тот подозрительно напоминал офицера в штатском. И судя по недовольному прищуру и трости в его руках, выстукивавшей что-то по брусчатке, настроение у него было не очень хорошее.

- Прямо туточки у вокзала и находится. Вон и ихняя дверь видна - большая, с ручками! - кондуктор аж двумя руками показывал. - Никак мимо не пройдёте. Да и любой здеся эту ресторацию покажет.

Пассажир смерил его тяжёлым взглядом и глухо буркнул в ответ:

- Ну-ну.

Повернулся и пошёл в ту сторону. Кондуктор же остался облегченно вздыхать, что гроза миновала. Ведь, хорошо знал таких хмурных господ. Они только с виду степенные да с пониманием, а, если что не по ним, то сразу кулаком в зубы.

***

А плохому настроению Кулагина Андрей Павловича, чиновника по особым поручениям Его Императорского величества канцелярии, были вполне определенные и понятные причины. В самом деле, кому понравиться из самой столицы ехать в Кустанай Енисейской губернии? Чтобы добраться в этот медвежий угол, пришлось почти неделю трястись на «железке». И если бы не первый класс, то вообще была бы беда.

- Надеюсь, не отравят тут, - пробурчал Кулагин, толкая дверь ресторации. Проголодался в пути, а стряпня повара в вагоне-ресторане ему уже изрядно поднадоела. – Эй, человек! – крикнул он, подзывая полового, плотного парня белой рубахе и черных портах. – Неси чего-нибудь посвежее.