Мое зелье было вскоре готово. Очередным вечером, вернувшись из лаборатории, я кликнул Ская. Волчонок подбежал ко мне. Каждый раз, когда он встречал меня после работы, мне казалось, его мордочка выказывает предельную степень довольства и привязанности.

— Что, дружище, готов ты к великим переменам? Хочешь скорее вырасти, стать большим и сильным хищником, внушающим трепет каждому, кто встанет на твоем пути?

Скай завилял хвостом и радостно запищал.

— Это означает, что ты согласен, а, Скай? — Я ласково потрепал шерстяного друга между ушей.

Я прошел на кухню, Скай — за мной. Налил ему в миску свежую воду, вытащил из кармана склянку с мутноватым зельем и добавил в воду несколько капель.

— Пей, дружище.

Скай не выказал жажды. Тогда я с легкостью внушил ему желание пить, и питомец приник к воде.

Мне не нравилось так делать — заставлять его. Но порой цель требует идти в обход своих принципов.

Скай рос с феноменальной скоростью. Алхимия не подвела меня и в этот раз, в чем я не сомневался ни секунды.

По мере того, как волчонок рос, возрастал и его аппетит: Ранд привозил ему теперь более крупную дичь — крыс заменили куры и кролики.

Скай из ручного волка превращался в настоящего зверя — хищного и сильного. Но я внушал ему, кого можно трогать, кого — никогда. Так, мой клыкастый питомец прекрасно знал, что Эйва — друг. Графиня его совершенно не боялась. Она гладила Ская без опаски и умилялась ему, словно ребенок умиляется котенку.

Вообще, я запретил Скаю трогать какого бы то ни было человека — если только не по моему приказу. И сознание волка впитало мой приказ так хорошо, что Скай скорее умер бы, чем нарушил мое повеление.

Пришло время, когда мой питомец по физическому развитию стал почти трехлетним. На это ушло около пары месяцев.

О, это был великолепный зверь!

Весил Скай двадцать семь килограммов, рост в холке — почти восемьдесят сантиметров, длина тела — сто пятьдесят сантиметров. Сильный, мускулистый — это был один из лучших представителей своего вида. Густая длинная шерсть красиво серебрилась, небесные глаза были умны и внимательны.

— Как⁈ — восклицала Эйва непрестанно, когда видела Ская в очередной раз все больше и взрослее, чем в предыдущий. — Как тебе это удается? Что ты за великий маг такой, а, Аксель? Ну скажи мне! Прошу, я так хочу знать!

— Это все травы, произрастающие на землях твоего рода, свет мой, — улыбался я с легкой хитринкой. — Но раскрывать свой секрет я не буду — и тебя прошу молчать. Иначе потеряю свое преимущество перед недругами.

И Эйва молчала. Кроме нее и моей обслуги, про Ская пока никто не знал, так что про его ненормально-быстрый рост тоже ни одна душа не проведает. Слугам и охране я платил достаточно, чтобы у них не возникало желания раскрывать рот, а Эйва любила меня и была предана мне, и преданность ее стоила куда больше любых денег.

Была ночь, когда однажды перепуганная до смерти Вероника разбудила меня.

— Что стряслось? — вскочил я, усилием воли продравшись сквозь густую пелену сна в реальность.

— Там человек, истекающий кровью… — задыхаясь от ужаса, пролепетала девушка.

Я молниеносно сбежал на первый этаж. В Холле стояли мои стражники, держа подмышки… Ярдара Харальдсона. Рубашка его была наполовину изодрана, на боку кровоточила страшная рана, опухшее лицо разбито.

— На диван его! — скомандовал я. — Вероника, сумеешь обработать и перевязать его рану?

— Д-да… господин… — дрожа и заикаясь, кивнула девушка.

— Тогда займись им! А вы идите, — велел я охране. Когда мужики покинули особняк, подошел к раненому, с закрытыми глазами лежавшему на диване, и спросил: — Ярдар, ты слышишь меня?

— Слышу… — со стоном отозвался он.

— Ты привел за собой угрозу?

— Н-нет… я… оторвался… от них…

— Что случилось? Кто тебя ранил?

— Конкуренты… Мафия… Отца предали и… убили… — простонав последние слова, Ярдар провалился во тьму забытья.

Всю ночь Ярдар пролежал в лихорадке, временами он бредил. Вероника ухаживала за ним по моему повелению и держала меня в курсе по поводу состояния раненого.

Утром я спустился к Харальдсону. Он уже пришел в себя, хоть и был в плачевном состоянии.

— Твоего отца убили не люди Хара? — спросил я.

— Нет. У Хара был лишь сын. А его люди переметнулись к боссу другой группировки после убийства своего.

— С сыном Хара я имел сомнительное «счастье» познакомиться. Он приходил сюда.

— Вот как? — Ярдар попытался приподняться, но, поморщившись от боли, оставил эту попытку. — И что?

— Спросить у парня мы уже не сможем — он мертв.

— Я не сомневался в тебе, барон. — Харальдсон улыбнулся, но снова лицо его исказила гримаса страдания.

— Кто убил твоего отца?

— Люди Андерса Хольма.

— Кто такой?

— Босс одной из мафиозных группировок в городе. Контролировал алко-бизнес на своей территории, а после смерти Хара решил откусить себе побольше кусок от общего пирога.

— У вас есть самый главный босс? Над всеми вами?

— Само собой, ты что, как с луны свалился, барон? В нашем мире постоянно происходят разборки, но убийство Хара было… чем-то из ряда вон. Просочились слухи, что это был целый заговор. И теперь босс над всеми боссами — его зовут Нордман Эйкен, очень серьезный мужик, и я бы не советовал никому вставать у него на пути — устроит передел сфер контроля. Мне бы дожить до него. Если меня замочат «до», Хольм откусит-таки желанный кусок пирога.

— Почему ты пришел ко мне? — спросил я, пристально глядя в глаза Харальдсона.

— Тебе нет резона сдавать меня.

— Но и покрывать — тоже.

— Поможешь мне сейчас — буду должен. Крупно должен. Сочтемся однажды. По рукам? — Ярдар протянул мне руку.

Я задумался. Оказать содействие неизвестному Андерсу Хольму, который убил Сакса Харальдсона, который в свое время помог мне? Да, он помог мне в обмен на мою помощь, но все же. Нет, я так не поступаю. А вот заполучить себе в должники человека, у которого есть связи в криминальном мире… это, пожалуй, весьма заманчивая перспектива.

— По рукам.

Мы закрепили очередную нашу сделку рукопожатием.

К моему удивлению, Ярдар с восторгом принял Ская. Волк, в свою очередь, недолго пробыл настороженным к новому человеку в доме — уже на следующий день после знакомства зверь доверительно подставлял морду, чтобы Харальдсон его погладил. На всякий случай я все же отдал Скаю приказ не трогать мужчину. Все-таки волк — создание дикое, хищное и непредсказуемое. Врожденные инстинкты однажды могут взять верх над привычкой повиноваться мне.

Спустя пару дней чудовищного вида рана Харальдсона перестала пропитывать насквозь повязку кровью — заживление пошло активнее. Тут, конечно, не обошлось без моего алхимического зелья. Но Харальдсон думал, что это лекарство из аптеки.

Скорби по убитому отцу я особенно не замечал в парне, хотя, быть может, он боится показаться слабым и оплакивает его наедине с собой. Некоторые привыкли держать горе в сердце под замком.

Все это время Вероника усердно заботилась о раненом. Однажды, уже когда Ярдар поднялся на ноги и стал активно гулять по особняку, я стал свидетелем картины, которая привела меня в ярость. Харальдсон прижимал к стене Веронику и пытался залезть к ней в трусы. Та сопротивлялась, но как-то робко.

При моем появлении наглец, конечно, отпустил бедняжку. Отпустив ее, я вперил гневно горящий взгляд на нахального гостя.

— Нет, ну что я, не мужик, что ли? — ничуть не раскаиваясь, вопросил Ярдар. — Увидел хорошенькую девку — захотел полапать.

— Лапать шлюх своих будешь, а мою служанку не порть и не заставляй трястись от ужаса — она и так всего боится! Мой дом тебе не бордель — заруби это себе на носу, Харальдсон! — отчеканил я.

— Так девке самой ведь понравилось, а ломалась она из кокетства. Или, может, она тебе самому нравится и ты делиться не хочешь?