Тихая, безмолвная ночь накрыла город, и я, скрытый ею и стенами своего особняка, готовился забрать назад то, что принадлежало мне всегда по праву рождения. Мой дар. Моя сила.

Вернувшись от Бергов, я тут же, наплевав на отдых, сон и пищу, принялся готовить зелье. Не до отдыха, когда дуэль на носу. Я обязан костьми лечь, но обрести былое могущество до поединка с Близзардом.

И этот миг настал.

Я откупорил склянку с белесой густой жидкостью, с неприятным горьковатым вкусом и вяжущим эффектом. Опустошил склянку и лег в постель. Оставалось лишь ждать.

Около часа я предавался воспоминаниям о своей прежней жизни в Джамалоне. О том, как меня выкинули на помойку после моего рождения. О том, как был вынужден буквально выживать: бороться за каждый кусок хлеба; опускаться до состояния скота, надрывая жилы на тяжелейшей физической работе; вгрызаться в чужие глотки, чтобы доказать свое право на существование. И я доказал! Я поднялся с самого дна жизни, с ямы, устланной человеческими трупами; с ямы, обильно впитавшей в себя кровь и слезы тех, кто был скинут в нее враждебностью мира.

Я испытал в той жизни все: я был на дне, затем поднялся почти на самую вершину иерархии власти; я был презираем и осмеян, но добился того, чтобы при виде меня людские сердца содрогались от первобытного ужаса; я был не просто ничтожеством, не просто жалким червем, ползающим под ногами сильных и могущественных — я был никем, человеком без имени, истории и права на уважение, но однажды мое имя стало известным на все королевство. Я не имел титула, но мною восхищались, меня уважали. Я не был королем, но предо мной преклонялись. Я не был богаче многих аристократов, но мне было доступно больше, чем они могли купить за свои мешки золота.

Я был вырван из того мира, который всегда считал единственно существующим. Я был насильно помещен в этот новый и чуждый для меня мир. Да, я до сих пор чувствую себя чужеродным элементом на теле этой планеты. Но я заставлю этот мир выделить мне достойное место в нем. Никогда мне не стать Акселем Ульбергом — я Акрам, и останусь им до последнего своего вздоха. И именно поэтому я заставлю этот мир принять меня, считаться со мной.

Боль, острой иглой вонзившаяся в сердце, грубо и бесцеремонно выдернула меня из воспоминаний в реальность. Спустя сколько-то мгновений другая игла вонзилась в голову — будто в самый мозг. А затем еще одна… и еще… и еще. Десятки, сотни, тысячи игл впивались в мое тело, заставляя его скрючиваться в неестественных позах на кровати.

Вначале я отвлекался от боли, отсчитывая секунды и минуты. Но затем страдание окутало мою плоть сплошным коконом, и мне отчаянно захотелось потерять сознание.

Тело мое превратилось в концентрированную боль. Если бы я не знал, что так и должно быть, решил бы, что это предсмертная агония.

Но все же это была мука, вынести которую и сохранить при этом ясное, бодрствующее сознание было невозможно, поэтому на пике этой муки я провалился в милосердное забытье.

Я летел сквозь мрак в бездну, чернота которой была еще гуще. Разве такое возможно?

Эта чернота должна была сделать меня слепым, но я парадоксальным образом все видел. Я видел тьму, которая клубилась вокруг меня. Видел впереди глыбы камня, об которые я должен разбиться спустя считанные мгновения. Неужели разобьюсь?

— Аксель! — Позвал кто-то настойчиво.

Я повернул голову, но увидел лишь очередной клубок тьмы.

— Аксель, что с тобой??? — Голос звенел на грани истерического крика.

К зову добавилось еще что-то. Меня кто-то тряс. Но как, если я лечу во тьме?

— Аксель! Открой глаза!

А они разве закрыты?

Тьма рассеялась резко. В глаза забил яркий дневной свет. Над моим лицом нависла перепуганная Анни. Она трясла меня за плечи.

— Анни? Ты что тут делаешь? — Я со стоном приподнялся.

Я лежал в своей комнате. В своем особняке. Все хорошо. Тьмы нет. Бездны нет. Падения нет. Я жив. И я почти физически ощущаю биение силы в себе. Той силы, которая еще вчера была заблокирована.

— Ты стонал. Ты весь взмок. — Анни все еще глядела на меня со страхом. — Ты заболел, Аксель?

— О, нет. Напротив, я чувствую себя куда лучше, чем во все другие дни. Ты давно меня будишь, Анни?

— Да нет… не очень. Я уже хотела вызывать врача.

— Хорошо, что не сделала этого. Спасибо за заботу, милая. Который час?

— Половина шестого.

— Рано еще. Отлично. Я успею привести себя в порядок до того, как поеду в магазин.

— Давай я выйду на смену, Аксель? Тебе нужно отлежаться.

— Глупости, — возмутился я. — Я здоров, как бык. Просто кошмар приснился. Прости, что напугал.

— Да уж, напугал…

— Кстати, Анни, потихоньку собирай вещи. Готовься к возвращению в свой дом.

— Так скоро? — У Анни потух взгляд.

Неужто не соскучилась по родным стенам?

— Аксель, прошу, не прогоняй меня! — Девушка внезапно сделала порывистое движение в мою сторону и впилась в мои губы своими.

Меня взяла оторопь, и лишь через пару секунд я отстранил Анни от себя.

— Что на тебя нашло? — потрясенно спросил я.

— Я… кажется, влюбилась. — Щеки Анни вспыхнули, она отшатнулась.

— Послушай, Анни… — Я глубоко вдохнул. — Ты мне очень дорога, как дочь человека, который стал для меня ближе родного отца… но у меня есть… подруга.

— И ты… ее любишь?

— Это лишь наше с ней дело. Но предавать ее я не намерен.

— Я перееду сегодня же.

— Милая… — Я хотел дотронуться до Анни, но она, снова отшатнувшись от меня, как от прокаженного, выбежала из комнаты.

Ну почему с женщинами всегда так тяжело?!!

Я простоял за прилавком в магазине. Срочно нужно найти продавца.

Среди покупателей «кирпичей» были и новые люди — приходили по рекомендации старых клиентов, а также Хельми и знакомые знакомых Карла.

Закрыв книжный магазин, я съездил домой. Анни сидела в гостиной.

— Твоя охрана не выпускает меня из дома, — ледяным голосом сообщила она мне.

— И правильно делает, я им велел, — невозмутимо кивнул я. — Я попрошу Арнольда отвезти тебя. Ранд поедет с тобой.

Анни собралась возразить, но я перебил ее:

— И это не обсуждается.

Девушка ушла, даже не попрощавшись. Я лишь вздохнул, думая в очередной раз о том, как же сложно с женщинами.

Приняв душ, я отправился на кухню пить кофе, но мне не дали расслабиться. В дверь позвонили.

Я пошел открывать. Ранд уехал с Анни. Новая охрана еще не вступила в свои обязанности — Ранд сказал, что созвонился с человеком, он должен прибыть с минуты на минуту.

За дверью стояли высокие, смазливые девушки в облегающих платьях — они были похожи друг на друга, хотя не были близнецами. Наверное, все дело в одинаково крашеных блондинистых волосах и надутых губах.

— Аксель Ульберг? — спросила одна из «кукол».

— Он самый. Вы кто будете?

— Нас прислал Ярдар Харальдсон. В знак благодарности за вашу помощь.

— Вот как? Вы, получается, его подарок, что ли? — скептически поинтересовался я.

— Вроде того. — Вторая девица кокетливо поправила волосы.

— И что же вы должны делать?

— То же, о чем просил нас Ярдар.

— И о чем же он вас просил?

— Дарить ему наслаждение. Вам понравится. Можете не сомневаться. — Первая девица придвинулась ближе ко мне и облизнула губы.

Я мысленно ухмыльнулся.

— Что, Ярдар одновременно обеими вами… наслаждался?

— Господин Харальдсон весьма… ненасытен.

— Благодарю за подробности, дамы, — поморщился я.

— Господин любит разнообразие, он сейчас увлекся другими нашими коллегами, а нас попросил верно служить вам — сколько вы сами того пожелаете.

— О как! А сами вы что думаете об этом? Или господин Харальдсон не удосужился поинтересоваться вашим мнением?

— За хорошее вознаграждение мы согласны преданно служить вам, барон Ульберг. Вы не пожалеете. — Вторая девица тоже придвинулась ко мне ближе.