— Еще бы! — понимающе кивнул я, протягивая ей чашку.

Астра принялась пить. Слишком медленно пить.

— Горько как, — поморщилась она.

— Зато легче станет. Поспишь потом.

— Ты был в магазине? Как там дела?

Что-то раньше ты не особо интересовалась этим…

— Ох! — Я схватился за голову. — Ты сообщила про отца, и я забыл… немудрено, с отцом трагедия, тут уж не до проблем на работе…

— Что случилось? — с беспокойством подалась мачеха Акселя вперед.

— Не знаю даже, как сказать… — играл я свою роль. — В подвал проникли, представляешь? Эти Нильсоны совсем уже берега попутали. Они раскрошили все «кирпичи», оставили мне записку с угрозой! Ублюдки! Они как-то узнали код от потайной двери!

— Тоже мне новость, — хмыкнула Астра. — Они с самого начала его знали. Потребовали от Филипа сообщить, пригрозили, что иначе найдут других посредников для торговли, а нам ой как нужны были деньги…

— Ублюдки! — повторил я, вкладывая в голос всю ярость, которую мог изобразить.

Пока мы с Астрой говорили, прошло минут пять. Совершенно неожиданно для самой себя — но не для меня — она схватилась за горло. Оттуда вырывались тяжелые хрипы, Астра ловила ртом воздух. Чашку она выронила на пол.

— Что, душновато стало? — с поддельным сочувствием спросил я.

— Ты… что мне… дал, мразь? — прохрипела женщина.

— Видеть твое поражение — какая услада для моих глаз, — улыбнулся я. — Но давай я не буду попусту сотрясать воздух, а то ведь времени у тебя очень мало. Короче, слушай сюда, змея: либо ты сейчас честно говоришь мне, кто проник в подвал, либо я не даю тебе противоядие от сильнейшего яда, под действием которого у тебя через десять минут наступит удушье. Говоря проще — ты умрешь, Астра.

— Ниль… Нильсоны имели доступ в подвал…

— Я даю тебе еще один шанс, дорогая. Кто проник в подвал? — чеканя каждое слово, спросил я.

Астра захрипела еще сильнее. Она судорожно хваталась ладонями за горло, будто это могло помочь ей справиться с удушьем.

— У тебя осталось минут семь, Астра.

— Я… это была я. Они запугали меня до… до смерти. Угрожали…

— Я почти не сомневался… — тихо сказал я, устало проводя ладонью по лицу.

— Ты… обещал… антидот…

Астра протянула ко мне руки в паническом ужасе, но не смогла встать и рухнула лицом в подушку. Откуда-то из-под подола ее платья на пол что-то со звоном выкатилось. Я поднял — это была крохотная склянка, на дне которой блестела капля желтоватой жидкости. Крышечка была приоткрыта. Сердце сжалось от тревожного предчувствия.

— Что это?

Астра с трудом села и взглянула на склянку.

— Я… не знаю… — ответила она с расширенными от ужаса глазами.

Только вот ужаса от чего?

— Выкатилось из твоего кармана — и ты не знаешь? Брось валять дурака!

— Да… да, точно… мое лекарство…

— Астра! — Я рывком подскочил к ней и схватил за волосы, откинув ее голову назад.

— Аксель! — Раздалось с двери.

В проеме стояли Акке и Бирла, со всеобъемлющим ужасом глядя на картину, развернувшуюся перед ними.

— Не вмешиваться! — рявкнул я. — Говори, сука! Ты отравила отца? Даю последний шанс, иначе сдохнешь, тварь!

— Я! Я! — крикнула Астра, а затем зашлась в безудержном кашле, перемежающемся ужасающими, чудовищными хрипами.

— Что ты ей подлила?

Астра продолжала хрипеть.

— Что за яд??? — заорал я ей прямо в ухо, с трудом сдерживая желание размозжить гадине череп.

— Редкое растение… симп… симптомы сердечного приступа…

— Название! Название растения давай!!!

Сказать Астра не успела — зазвонил телефон. Бирла так быстро подбежала к нему, будто от этого звонка могли зависеть наши жизни.

— Алло! — Бирла молча слушала секунд двадцать, в течение которых лицо ее искажалось от непередаваемого ужаса. Положив трубку, она едва слышно прошептала: — Господин Ульберг… скончался.

Несколько секунд я молча переваривал услышанное, затем повернулся к Астре и вцепился ей в горло руками.

— Аксель! — Акке подбежал ко мне и схватил за плечи.

Я с силой оттолкнул его, он упал. Подполз ко мне и, встав на колени, взмолился:

— Пощади ты ее, умоляю тебя! Пощади! Мы уйдем отсюда, никогда больше нас не увидишь, только не убивай мою мать! — По его щекам ручьями покатились слезы.

Я отпустил голову Астры и, отойдя назад, попытался успокоиться.

— Непременно уйдете! Только мать твоя отправится прямиком в тюрьму. Бирла! — подозвал я служанку. — Ты слышала? Эта сука призналась в том, что отравила моего отца!

Я развернулся, чтобы покинуть гостиную.

— Ты… обещал… — прохрипела Астра.

Я обернулся к ней и скривился в горькой усмешке.

— Я солгал тебе. То, чем я тебя напоил — не смертельно. Скоро действие пройдет. Поверь, я бы рад был видеть твою смерть — ты ее заслуживаешь — но я отдам правосудие в руки власти.

Я вызвал полицию. Весь оставшийся день ушел на разговоры с ней и на подготовку к похоронам Филипа.

Полиция допрашивала нас целую бесконечность. Я дал показания против Астры, Бирла подтвердила, что та призналась в отравлении Филипа. Сама убийца до самого конца допроса агрессивно отрицала свою вину, утверждала, что я вынудил ее признаться в том, в чем она невинна, будто бы я выпытал в буквальном смысле от нее слово «да», вырвал это слово посредством садистских действий. У полиции, конечно, возник ко мне резонный вопрос: что за зелье я заставил выпить Астру и откуда оно у меня? Я ответил, что вообще не в курсе, что произошло с Астрой, потому что не давал ей ничего, кроме травяного чая. И ведь я им даже не соврал!

Полиция взяла на экспертизу остатки отвара из чашки Астры. Я знал, что они там не обнаружат ничего, кроме успокоительных травок. Никогда в жизни они не поймут, почему Астра начала задыхаться, подумают, что у нее аллергия или что-то типа того.

Акке на допросе лишь мычал что-то невразумительное в ответ. Бирла же говорила четко и твердо, как никогда в жизни. Служанка у нас, хоть и была особой сентиментальной, но умела проявлять характер, когда надо — молодец.

Астру увезли. Сказали, суд состоится после всех экспертиз и после вскрытия тела Филипа. Я спросил, что будет, если Астру признают виновной: смертная казнь. Вполне справедливо для этой змеи. Однако мне был жаль Акке. И даже Лию, хоть она мне и не нравилась совсем. Но они — два неприспособленных к жизни слабака. Два ребенка-переростка, которые привыкли всю жизнь прятаться под маминой юбкой. Что ж, однажды им в любом случае пришлось бы взять свои судьбы в собственные руки.

После того, как полиция уехала, я отправился в больницу. Не потому, что хотел (все-таки Филип для меня чужой человек), а потому, что этого от меня ждали, как от сына и наследника.

Что я испытывал, сознавая, что глава теперь уже моего рода мертв? Я лишь смутно понимал свои чувства. Пожалуй, мне было жаль его. По-настоящему жаль. Филип никогда не вызывал во мне глубоко положительных чувств, но я понимал, что большинство его пороков были от слабости духа. А в последние дни он даже начал мне чуточку нравиться.

Я был в ярости, когда узнал о его смерти. В ярости на Астру. Эта шавка опередила меня, обвела вокруг пальца. Если бы я раньше узнал, чем она отравила Филипа, возможно, успел бы помочь. Но эта гадина убила его.

В Джамалоне я не был праведником. Я убивал людей. Я вливал яд в их глотки, заставлял его растекаться по их крови. Я не был по-настоящему хорошим человеком. Но среди моих жертв не было ни одного невинного. Каждый ублюдок. Каждый предатель, изменник короны. Каждый заслуживал возмездия.

Астра же отравила того, кто ей доверял, кто ее, возможно, любил. Того, кто не был перед ней виновен.

Я не был сильно добродетельным, но я знал, что такое честь. У Астры чести не было. Я глубоко презирал таких, как она. Они состоят из фальши, носят множество масок, которые меняют в зависимости от того, какую роль им предстоит сыграть.