Вторая задача — разузнать побольше информации о Генрихе Ульберге. Интересный, должно быть, персонаж был.

Полагаю, вторая задача проще должна быть, так что начну с ее реализации.

Погруженный в свои мысли, я явился домой. Семья была в сборе. Домочадцы уже отужинали. Филип и Астра были хмуры. В голове пронесся резонный вопрос: любит ли Филип Акселя, своего родного сына? Впечатление такое, будто Астра совсем запудрила ему мозг, и глава рода у нее слегка под каблуком. Но я провел слишком мало времени в этом семействе, потому могу заблуждаться. Поздоровавшись с «родственниками», я прошел на кухню.

Ароматы здесь витали невообразимые. Отведав сочной курицы, запеченной с овощами, запив все это прекрасным крепким кофе, я блаженно улыбнулся и сердечно поблагодарил Бирлу, после чего осторожно завел нужный разговор:

— Я хочу вспомнить своего деда. Можешь подсказать, быть может, от него остались какие-то дневники?

— Да кто ж мне поведает о таком… — удивленно отмахнулась женщина. — А что ты хочешь знать? Я тебе всю подноготную этой семьи рассказать могу, больше половины жизни ведь у вас служу…

— Меня интересуют в первую очередь его дела, связанные с виноделием, — перебил я добрую няню Акселя.

— Тебе бы с отцом переговорить об этом. Вопросы об таких делах — это точно не ко мне, голубчик…

— С тобой мне как-то… проще, — обезоруживающе улыбнулся я.

— Понимаю, — кивнула Бирла, глядя на меня с неподдельным состраданием: — Ты память потерял, но ведь сердце-то оно чует, что к чему…

— О чем это ты?

— Стоит ли об этом говорить…

— Да уж говори, коли начала.

— После того, как дар у тебя не пробудился, госпожа всячески пыталась господина Филипа против тебя настроить.

— Астра? — уточнил я, хотя это и так было очевидно.

Бирла кивнула, даже не скрывая неприязни к своей госпоже. Она подошла к дверному проему, проверила, что рядом никого, и, вернувшись ко мне, продолжила:

— Уж как она ликовала, что теперь главой рода станет Акке…

— Главой рода? — нахмурился я.

— Ах, голубчик, все время забываю, что у тебя память отшибло… По закону империи, во главе рода может стоять лишь маг.

— Вот оно как!

— Акке — малый славный, поэтому к нему у меня злости никакой… а вот его мать… — Бирла понизила голос до едва слышного шепота: — змея подколодная…

— Тише, дорогая. — Я с улыбкой сжал пухлую, шершавую ладонь Бирлы. — Не подвергай себя понапрасну опасности, уши могут быть везде. Скажи, Бирла, а дед был сильным магом?

— О, очень сильным, дорогой, очень. Он владел даром управления двумя стихиями — а ведь это огромная редкость.

— Какими стихиями?

— Водной и огненной. Две противоположности в нем уживались прекрасно. Как это было похоже на Генриха…

— А что насчет дел деда? Ты не знаешь, где я могу получить об этом как можно больше информации?

Служанка задумалась.

— Про записи я ничего знать не могу… с отцом говорить ты не хочешь. Быть может, тебе стоит обратиться к человеку одному. Он другом деда твоего был, очень преданным и близким другом. Да только отец твой терпеть не может этого человека из-за того, что тот не знатен. Он простой торговец, без титула, без дара. Но винодел отменный. Господин Ульберг всегда очень лестно отзывался о нем.

— Имя, адрес? — потребовал я, сгорая от нетерпения.

— Зовут его Карл Босстром. А где искать его, я знать не знаю. Ты в интернете посмотри, у вас ведь там все найти можно. Лавка у него торговая есть, кажись, по фамилии его называется…

— Бирла, ты сокровище! — Я с искренней благодарностью похлопал женщину по плечу и, не успела она растаять от умиления, умчался к себе наверх.

Так, ноутбук… какая все-таки полезная штука, вот бы его к нам в Джамалон… Карл Босстром. Да, есть!

Глазами я пробежался по скудной информации, найденной в сети (узнал от Акке, что так интернет называют). Мелкий торговец… были виноградники в прошлом… «сухой» закон… больше половины пришлось продать… торговая лавка, где продается все из винограда. Отлично. Не знаю, поможет ли мне это знакомство, но завтра я непременно наведаюсь к этому товарищу. Нутром чую — призрак Генриха Ульберга сослужит мне очень неплохую службу в моей новой жизни.

Как только первые рассветные лучи полились в огромное окно моей комнаты, я проснулся и уже не мог уснуть. Весь сгорал от нетерпения: хотелось скорее приняться за дело. Так много нужно успеть, и так мало времени…

Карл Босстром владел небольшим магазинчиком, расположенным на одной из оживленных улиц города. На большом металлическом прямоугольнике-вывеске было красиво выгравировано «Босстром».

В интернете было написано, что магазин открывается в 10 часов. В 9.50 я уже топтался у его дверей. Как только надпись «Закрыто» на двери поменяли на «Открыто» (надо же, классика, в моем мире таким же образом оповещают покупателей об открытии торговых лавок), я вошел. За прилавком, дружелюбно улыбаясь, стоял высокий, худощавый, седовласый мужчина в очках, сдвинутых на переносицу. Взгляд светло-серых глаз вызывал самые доброжелательные эмоции.

— Чем могу помочь, молодой человек? Здесь вы найдете лакомства и соки из лучших сортов винограда.

— Не сомневаюсь в этом, однако я к вам по делу. — Я подошел к прилавку и протянул ладонь. — Меня зовут Аксель Ульберг.

В глазах Босстрома зажегся неподдельный интерес, перемешанный с глубоким изумлением. Рукопожатие его было крепким.

— Вы знавали моего деда, не так ли?

— Знавал ли я Генриха… Мы были хорошими товарищами — я бы так это назвал.

— Это прекрасно. Полагаю, вы можете мне помочь.

Изумление во взгляде Карла проявилось еще явственнее.

Я поведал ему историю о том, что якобы потерял память при взрыве на катере, и якобы очень хочу восстановить светлые воспоминания о деде, узнать, какие, возможно, тот возлагал надежды на единственного внука и наследника рода.

— С отцом у меня сейчас… слегка напряженные отношения, — осторожно закончил я, понимая, что любое слово может вызвать подозрение, недоумение или сомнение.

— Генрих всегда считал Филипа… слабаком, вы уж простите меня за откровенность, господин Ульберг.

— Не стоит называть меня господином, — прервал я его. — Друг моего деда — мой друг. Отбросим официоз, прошу вас.

— Хорошо… Аксель. Так вот… Генрих не надеялся, что из Филипа выйдет сильный маг и достойный глава рода. Он надеялся на вас.

— На меня?

— Да. Ведь вы всегда так походили твердым нравом на Генриха. Он был одержим идеей возродить свой дом, вернуть ему былое величие, но не успел этого сделать. Лишь надежда, что это сделаете вы, утешала его на смертном одре.

— Скажите, Карл… вам что-нибудь говорит фраза «Пар и лед — такая же вода, как и сама вода»?

Босстром с сомнением глядел на меня и молчал, наверное, с минуту. Я уж засомневался было, услышал ли он мой вопрос, как он ответил:

— Вы же понимаете, Аксель, что, откровенничая с вами, я очень рискую?

— Я ничем не могу доказать свою надежность, как человека, умеющего молчать, но прошу вас ради памяти вашего друга и моего деда рассказать мне то, что знаете.

Мои высокопарные слова возымели эффект. Карл начал:

— Как я говорил, Генрих был одержим идеей поднять свой дом из руин. Ульберги веками занимались виноделием. Когда ваш завод взорвался, Генрих будто с ума сошел, но у него еще оставалась надежда все исправить. «Сухой» закон совсем подкосил его душевное равновесие. И еще эта его ненависть к Нильсонам…

— К Нильсонам?

— Да. Генрих ни за что не хотел продавать им свои роскошные виноградники. Но когда ваша семья… совсем обнищала… вы уж простите меня, Аксель, вы просили о прямолинейности… тогда ваш дедушка наступил на горло своей гордости. Он просил меня купить виноградники за бесценок, но я слишком мелкий торговец, и у меня не хватило бы средств даже с учетом того, что ваш дед готов был сильно уступить в цене.

— В итоге он продал виноградники Нильсонам?