Девушка бросила быстрый взгляд на парня и стала подниматься по мраморным ступенькам. У двери снова оглянулась, словно прощаясь, и наконец, скрылась за дверью.

- А нам, молодой человек, нужно объясниться…

Рафи молча кивнул. Таким раздраженным Мирского он еще ни разу не видел.

- Прошу в мой кабинет.

И не дожидаясь ответа, князь взялся за бронзовую ручку двери.

***

При всей своей чисто человеческой симпатии к этому странному парню, Мирский понимал, что, как раньше, больше быть не может. Прочитанный им этим утром отчет от филлеров, приставленных к Рафаэлю Мирскому, не просто все настроение испортил, а привел в полное замешательство. И ладно бы там о каких-то юношеских глупостях и шалостях было написано, он бы понял и принял. Сам был молод, глуп, в голове гулял ветер, и хотелось совершать разные безрассудства – кулаки почесать в драке, забежать в желтый дом к веселым вдовушкам или чего-нибудь еще. Но отчет-то совсем о другом говорил.

- … Думаю, молодой человек, будет справедливо, если я дав вам возможность объясниться.

Мирский кивнул на кресло у письменного стола, где обычно занимался рабочими вопросами. Оба сели и в воздухе повисла тишина. Чувствовалось, что парень явно не был настроен на откровенность.

- Мне стали известны некоторые малопривлекательные обстоятельства, связанные с вами. И они требуют объяснения. Словом я жду.

Хозяин кабинета не мог не отметить возникшее напряжение. И это, к сожалению, подтверждало справедливость его подозрений.

- Значит, не желаете. Хорошо, тогда начну я, - Мирский поморщился, понимая, что разговор все равно должен состояться. А значит, нужно было «открыть карты». – Мои люди не раз вас видели в компании одной персоны, которая в обществе известна очень неблаговидным поведением. Я говорю о князе Голицыне, известном пьянице, безрассудном игроке, готовым поставить на заклад последнюю рубаху. За последнее время он столько долгов наделал, что от верховного суда его спасла лишь неожиданная смерть отца.

Жандарм не сводил взгляда с парня, явно заставляя его нервничать.

- И я задаю себе вопрос, что может связывать двух таких разных людей. Один - известный мот, буян, откровенный хам, а другой – довольно скромен, вежлив, сдержан и имеет награды от империи. Но узнав о продаже подаренного вам дома, я все понял. Вы, молодой человек, тоже игрок! – Мирский обвиняюще покачал головой. Как же вы так могли поступить. – Тоже больны этой болезнью, которая заставляет совершать поистине страшные поступки. Вам есть, что сказать в свое оправдание?

Парень точно что-то скрывал. И весьма возможно, что он действительно страстный игрок и готов промотать все, что у него есть.

- Опять молчите… А знаете, мне не дает покоя еще один вопрос: почему на все свои встречи с князем Голицыным вы берете свою сестру?

Вопрос был далеко не праздным. Жандарм по роду службы не раз встречался с теми, кто в пылу азарта совершал просто неимоверные вещи. Проигравшиеся в пух и прах аристократы резали своих обидчиков, как свиней, душили жен и матерей, сжигали родные поместья. Еще хуже, когда игра шла не на деньги, а на желания. А человек еще та библейская тварь, желания который могут и ужаснуть.

Неужели этот пацан проиграл свою сестру?! Эта идея пришла в голову мужчине почти сразу же, когда он прочитал отчет филлеров и узнал про эти странные встречи. Ведь, получалось очень складно. Парнишка из-за своей преступной страсти влез в такие долги, которые не смог покрыть и продажей дома. Поэтому и пришлось расплатиться своей сестрой. К сожалению, такое непотребство очень даже было возможно. О падении нравов в обществе Мирскому совсем не нужно было напоминать. Это было очевидной для него, да и для всех, явностью.

- Ваше упрямое молчание мне очень не нравится, молодой человек, - Мирский с трудом сдерживался. Собственно, он все для себя уже решил. – Вы понимаете, что ваше нежелание отвечать на мои вопросы подтверждает мои подозрения?

Лицо и парня, по-прежнему, было каменным, непроницаемым. Упрямец, даже голоса не подал. Значит, он не оставляет ему никакого шанса.

- Итак, молодой человек, наша семья вам неимоверно благодарно за многое – спасение нашей Лизаветы, опеку над ней в гимназии, но вынужден вам сказать следующее, - мужчина вздохнул, поднимаясь на ноги. Решение было принято. – Вам больше не рады в этом доме. Вы должны прекратить общение с нашей дочерью. Вам ясно?

Рафаэль, молча, кивнул. Хотя не сильно верилось, что он со всем согласился. Отец Елизаветы этого не мог ни заметить, что ему совсем не понравилось.

- Предупреждаю вас, Рафаэль, что буду за вами пристально следить. Мне это не очень приятно, но ради безопасности Лизы я с вас глаз не спущу, - взгляд у Мирского стал многообещающим, что уже несло в себе угрозу. – И, не дай Бог, вы совершите что-то предосудительное, пожалеете

***

Едва дверь дома закрылась за ним и он вышел за ворота, Рафи все-таки не сдержался и дал волю своим чувствам:

- Ох…ь, не встать! Что еще за бля..во такое?! – Рафи с совершенно охреневшим лицом уставился на небо. - Валится на голову и валится, валится и валится! Дайте, хоть разгрести! Хоть попробовать… Б…ь, паскудство какое-то! Этот мент что мне вообще шьет?! – Киндепинг? Сутенерство?! Что я собственную сестру…

У него прямо зачесались кулаки. Внутри прямо нестерпимый зуд появился: хотелось вернуться обратно и вдрызг разбить рожу князю.

- Он реально берега попутал, - от возмущения несправедливыми подозрениями феня из него лезла так, что не остановишь. Кое-кто из прохожих, особенно серьезные господа в строгих плащах и котелках, даже останавливался и укоризненно качал головой, а то и, вовсе, грозил пальцем. – Как у него язык повернулся такое сказать? Чтобы я Кроху…

Не обращая ни на кого внимания, Рафи упрямо боднул головой воздух. Не-ет, сдаваться он даже не думал. Это была бы совсем глупая идея, ошибка из ошибок.

- …Неблагодарный ментяра… Чего он, вообще, ждал-то? Моего признания? Оправданий? Молчу, видите ли… Ему рассказать, для чего я этот дом продал?

Но парень не мог так сказать. Никак не мог. В таком случае пришлось бы рассказать всю правду. Нужно было рассказать и про особые способности Ланы, и про договор с князем Голицыным.

Под эти бормотания он и не заметил, как вновь оказался на своем любимом месте – на причале возле дворцовой площади. Здесь у мраморного спуска образовывалось укромное местечко, куда не особо любили захаживать гуляющие парочки, отчего его соседями оставались лишь голуби да изредка уличные коты. Правда, сегодня ни те, ни другие его даже не пытались беспокоить, словно чувствуя плохое настроение.

- Только вроде все наладилось и вот снова … задница.

Все это, в самом деле, напоминало дежавю, будто бы уже однажды случившееся с ним.

- Все было, а теперь, считай, ничего и нет.

А не было у него, только пальцы успевай загибать. Он одним махом лишился дома, отдав все деньги князю Голицыну. Потерял права на привилегии по владению и распоряжению настольными играми, и одновременно потерял регулярный доход с их продаж. Ко всем этим потерям можно смело прибавлять и другие, еще более серьезные неприятности – пристальный надзор со стороны шефа столичных жандармов, который наверняка вновь пустит по его следу филеров; вымогательство денег со стороны Голицына и новая или точнее старая дуэль.

- Б…ь, дуэль еще!

После беседы с Мирским она совсем вылетела из его головы.

- Черт!

А беспокоиться точно было о чем. Его противник, граф Воротынский, хоть и человек молодой, порывистый, но далеко не глупый. Такого больше вряд ли удастся подловить на хитрости. А, значит, вновь нужен какой-т очень нестандартный ход, который даст Рафи хотя бы преимущество.

- В настоящей магической дуэли, пусть и даже ученической, этот здоровяк меня растопчет… Он там, как рыба в воде, чего уж греха таить.

И волны, что накатывали на мраморные ступеньки у самых его ног, очень хорошо это все иллюстрировали. Крошечные рыбешки, и в самом деле, легко и естественно скользили в воде, словно птицы по небу.