Он задумчиво обвел взглядом комнату, и случайно остановился глазами насвоем новом плаще со специальными примочками, который изготовил взамен сгоревшего в торговом центре. Здесь же на кресле виднелись и желтоватые накладные челюсти с клыками, выглядевшие весьма и весьма реальными.
— Черт, — пробормотал парень, быстро схватив клыки. В свете всех этих событий держать клыки вот так на виду становилось не слишком благоразумно. Если кто-нибудь увидит, то начнуться никому не нужные вопросы. А вдруг кто-нибудь в добавок сопоставит время нахождения в том самом торговом центре? Ведь из камер можно довольно получить довольно любопытные подробности, с которыми его можно смело упрятать за решетку. — Видно, мой образ на смотре надо срочно пересматривать. Дураков кругом много, а психов еще больше. Могут с испугу и долбануть по мне магией прямо на Смотре. Попробуй потом докажи, что хотел лишь пошутить этими клыками.
Значит, магию можно было развить за счёт других существ — животных, людей. Но, если это под запретом и осуждается, то как такое происходит у остальных магов? Как это делают они? Пока ему это тоже не удалось узнать.
— Опять вопросы, одни вопросы, кругом вопросы... Не через розетку же они подзаряжаются, в самом деле, — хмыкнул он, представив себе, как важный аристократ наклонился и вставил два пальца в розетку. Его губы тут же раздвинулись в улыбке. Ничего нелепее не могло и быть. — Глупо, конечно. Но они ведь тоже как-то развивают свои способности. Не с неба же все падает.
Пробормотав это, парень вновь замолчал и стал задумчиво постукивать пальцами по столу. Вырисовывались очень необычные подробности.
По-хорошему, то что он узнал, было его первой по настоящему важной информацией о магии. Все, что ему было известно до этого, можно было отнести скорее к досужим разговорам, чем к проверенным фактам.
— И, к сожалению, реальных фактов у меня почти нет, — подвёл он итог своим размышлениям, вытаскивая небольшой блокнот. Открыл, перелистнул его девственно белые страницы и сделал запись про темные практики развития магии. Хотелось надеяться, что со временем таких записей станет гораздо больше. — Считай, вообще, ничего нет.
Магия оказалась крепким орешком. С разгону и напролом ее не возьмешь. Нужно попробовать поискать обходной путь. Кстати, об этом...
— Почему бы мне не попытать счастья с людьми попроще? Что это я расспрашиваю одних аристократов и их родных?
Ведь слуги о магии могут знать гораздо больше, чем их хозяева. Они ходят везде незамеченными, эдакими серыми мышками. Все слышат, все видят и обо все догадываются. Нужно было с них начинать, а не лезть сразу к самим аристократам.
Парень недовольно покачал головой. Здесь с ним сыграл злую шутку его же собственный интеллект, привыкший в решении любой задачи идти наименее затратным путем. Естественно, для добычи информации он и выбирал тех, кто должен обладать наибольшим объемом информации. В этой парадигме слуги были наименее перспективным источником информации, к которому нужно было обращаться в самую последнюю очередь.
— Взять хотя бы Лизавету, что передо мной прелестями трясет. Она же на меня, как собака на кусок мяса смотрит. Все, как миленькая, расскажет. Главное, с ней грамотный разговор выстроить...
В голове тут же начали выстраиваться соответствующие схемы. Ведь, с прямым вопросом о магии к горничной не подойдёшь, ибо напугать можно. Кто знает, как она эту тему воспримет. Если уж у аристократов поджилки трясутся, то что с ней тогда может случится. Вдруг удар хватит деваху. Если же он по-умному с ней поговорит, то могло открыться очень и очень много любопытным фактов.
Кроме горничной у него были и другие варианты. В доме было полно слуг, с которыми он наладил более или менее человеческие отношения. В нем многие уже видели если не ровню, то, по крайней мере, нормального человека. Вот с ними можно было и поговорить: у одного услышит одно, у второго — второе, у третьего — третье. В результате, у него будет уже нечто, с чем можно и работать.
— Хотя начну я всё-таки не с нее, — Александр задумчиво прищурил глаза, словно пристально всматривался вдаль. — У меня же теперь есть тут свой человечек. Вот с него надо и начать разговор.
-//-//-
Водитель мягко затормозил, паркуя автомобиль на свое место. После повернулся к пассажиру:
— Господин Максим, какие ещё будут поручения? Мы снова поедем за реквизитами для Высочайшего Смотра?
Тот наклонился вперед и заговорил чуть приглушённым заговорщическим голосом:
— Подожди, Дима, не спеши, — охранник почувствовал, как его похлопали по плечу. — Поговорить нужно без лишних ушей. У тебя ведь машина «чистая»? — боярыч замысловато покрутил пальцем, давая понять, что имел ввиду совсем другую чистоту. «Получив» кивок, продолжил. — Хорошо. Ты ведь говорил, что у тебя болеет кто-то?
Охранник сглотнув внезапно вставший в горле ком. Дочь вспомнилась: его кровиночка уже второй месяц пластом лежала без движения, не могла ни рукой ни ногой пошевелить. Только зачем это знать его господину? Неужели помочь хочет: едва не задохнулся он от внезапно пришедшей в голову мысли. Только разве возможно такое?
— Дочка болеет, господин, — его голос вдруг осип и стал едва слышен. — Совсем плоха стала. Раньше хоть головку поднимала, а сейчас, вообще, пластом лежит. Высохла вся, аж просвечивает... Не знаю, что и делать... Понимаете, совсем плохо… Забыл уже, когда она улыбалась. Губки синенькие стали, на ниточки похожи, словно и нее совсем… Смотрю на нее, а у самого сердце щемит. Больно, сил никаких больше нету.
Он не ожидал от себя, что начнет боярычу все рассказывать. Видно, совсем у него накипело в душе. Выговориться нужно было. Вот охранник все и выложил: и про глухие рыдания жены по ночам, и про участившиеся приступы у дочери, и про неимоверно дорогие лекарства, и про дикое желание свести счеты с жизнью. .
— … Я ведь руки на себя наложить хотел. В петлю лез, терпеть больше не мог. Только жена остановила. Сказала, что бросаю их... Совсем край, господин. Умирает, моя кровиночка, — не выдержал и глухо зарыдал. Голову опустил на руль и закрыл ее руками. Ни звука не было слышно, только плечи дрожали. — Плохо, господин, очень плохо. Чувствую, не долго ей осталось. Еле-еле жизнь в теплится.
Его плечо с силой стиснули. До боли, заставляя встряхнуться и вскинуть голову вверх.
— Соберись, — раздался из-за спины твердый голос, которым можно было камень резать. — После рыдать будешь. Когда здоровую, красивую дочь замуж выдавать будешь... Я ее вылечу.
Дрогнувший было мужчина замер. Не поверил в то, что только что услышал. Вылечить? Что боярыч такое говорит? Смеётся? От ее болезни же нет лекарства. А химия, которой ее потчуют, лишь поддерживает ей жизнь.
— Ты все верно услышал. Я ее поставлю на ноги — в голосе боярыча не слышалось и намека на смех. Он был абсолютно серьезен. — Будет, как молодая козочка бегать. Следить замучаешься. Слышишь?
— Ты точно...,– очень тихо, едва слышно, начал говорить охранник. А глаза в этот момент горели огнем надежды. Он хотел верить, почти верил в то, что его дочь можно спасти. Ведь, таким нельзя шутить. — ее спасёшь? От нее же все отказались. Никто не берется, все только руками разводят. Правда, спасёшь? Разве это возможно? У нее ведь все очень плохо...
Ничего не ответив, боярыч положил на спинку сидения ладонь, растопырил пальцы. После, широко улыбнувшись, вдруг с силой вонзил в ладонь нож. Какое-то время он двигал рукоять ножа из стороны в сторону, показывая распоротые внутренности — ошметки кожи, сукровица, мышцы. Белели кости, виднелась часть сустава, рядом с которой двигались сухожилия. Только уже от одного этого оторопь брала.
— Внимательно смотри, Дима, — не моргнув глазом, парень медленно вытащил лезвие ножа. Струйка крови тут же скользнула с руки, напомнив змейку необычного ярко-красного окраса. — Вот тебе мой ответ.
Ничего не понимающий, охранник уставился на ладонь. Чего он там мог увидеть? Рану? Господин психанул? Зачем он это сделал? Что хотел этим сказать?
