– Разве Дворец не сказка?

– Не сказка. Ты знаешь это не хуже меня.

– Предположим. Пусть Дворец не сказка, а эта штука – оружие. Я тут при чём?

– Я не знаю дорогу к Запретным Озёрам, а ты знаешь. Ты приносишь оттуда багрец.

Охотник опустил руку, которой собирался почесать макушку. Посмотрел на Криса внимательнее. Затем подозрительно покосился на притихшую рядом жену. Хмыкнул.

– А ты не прост. В какой это сказке говорится, что багрец приносят с Запретных Озёр?

– Так что, проведёшь меня туда? – ответил вопросом на вопрос Крис.

– Парень, с чего ты так взъелся на хок? Если они исчезнут, то и скин не останется. Скины – это ведь тоже хоки. Не думал об этом? А без скин людям худо будет.

– Во Дворце хранятся знания Древних. Не станет хок, озёра перестанут быть запретными, и люди смогут вернуть своё могущество.

– Вон оно что… – иронично протянул Охотник. – Красавчик Крис собрался спасать всех людей. А что ж ты собственную сестру не спасаешь?

– При чём тут моя сестра? – опешил Крис. С недоумением покосился на Тину. И тут понял – не о ней говорят! – Джула?! Что с ней?

– Расскажи, – приказал Охотник жене.

Три месяца назад, вскоре после того, как Крис, ни с кем не прощаясь, ушёл из посёлка, Совет выбрал для Джулы мужа. Малыша Робика в Зелёном Холме уважали, статус его второй жены был вполне почётен для молодой вдовы, не считавшейся красавицей. Казалось, Рыжок смирилась с неизбежным. Да и куда ей деваться? За долгие зимние ночи привыкнет к семейному ложу, а там детишки пойдут, и заживёт, как все.

Так только казалось. Терпения у Джулы еле-еле хватило дождаться весны. А потом она сбежала. Ночью, пока все спали, стащила у мужа лук, стрелы, охотничий нож, – а припасы в дорогу готовила загодя, не иначе, – и ушла из посёлка. Подалась искать иной доли. Не судилось найти. Может, не повезло, может, дорогу неверную выбрала – отправься она на восток или юг, всё бы по-другому вышло. Но Джула двинулась на запад и заплутала среди болот.

Догнали беглянку следующим вечером. Схватили сонную, на привале. И задумались, как дальше быть. Полбеды, что сбежала, совсем малая беда, что оружие мужнино без спросу взяла. Когда Джулу схватили, одета она была как охотник, груди забинтованы туго, и самое отвратное – член мужской, из дерева вырезанный, под килтом привязан. В остальном она уж сама призналась: и что за парня себя выдать хотела, что охотиться ей милее, чем детей нянчить, что гульчик тайком заваривала, чтобы не понести от мужа.

Крис, чувствуя, как холодеют руки, выдавил:

– Чем всё закончилось?

– Ещё не закончилось, вчера её назад в посёлок привели. Сегодня Совет решать будет. Одни говорят – блажит девка, выпороть хорошенько, оно и попустит. Другие – что болезнь к ней прицепилась мозговая, как к Безголовому, потому толку от неё всё равно не жди. А третьи – громче всех Орест кричит, – что в Джулу хока вселилась. Что если в Зелёном Холме её оставить, она и других женщин взбаламутит.

– Он что, выгнать Джулу из посёлка предлагает? Так она и сама сбежать хотела…

– Не выгнать. Увести на болота и утопить, чтобы и следа не осталось.

– Как?! – оглушённый свалившейся новостью Крис повернулся к Охотнику, опять к Тине: – Где они её держат?!

– В Ратуше.

Он поднялся. Заявил решительно:

– Джула пойдёт с нами. Я не позволю её убить!

– Э! Разве мы с тобой о чём-то договорились? – удивился Охотник.

– А разве нет?

Крис был уже возле двери, когда Тина вскочила следом:

– Там караульные на крыше! Сегодня по двое дежурят, хоть и весна. На случай, если Орест прав, и хоки за Джулой придут. По-хорошему Рыжка тебе не отдадут.

– Посмотрим.

– Тогда я с тобой! – Она неожиданно зло глянула на мужа: – Мы и сами найдём дорогу к Запретным Озёрам, если понадобится! Не глупые!

Охотник захохотал. Смех его Крис слышал, даже когда они выскочили из дома.

Руки, поднятые над головой и привязанные крепкой кожаной верёвкой к столбу, затекли ужасно. И ноги. Неужто обязательно так наказывать? Верёвка больно врезалась в запястье. Джула очнулась, выпрямилась. Спать хочется. Может, и не придётся больше спать… И есть не придётся. Есть она и не хотела, только пить. Стоило подумать о воде, как язык и губы стали деревянными. Скорее бы утро, скорее бы всё разрешилось! Смерть так смерть, только бы побыстрей… А если не смерть? Высекут при всех, позорно… Нет, это не самое плохое. Снова заставят быть чьей-то женой, вот что хуже. И не сбежишь второй раз, следить будут. Может, смерть лучше покажется? Хотя, это смотря как её убивать станут. Быстро перережут горло или свяжут и бросят в болото?

Джула опять вздрогнула. В этот раз оттого, что люк в потолке распахнулся. Деревянная крышка с грохотом откинулась в сторону. Лаз находился позади столба, и повернуть голову она не могла. Оставалось прислушиваться к происходящему.

– Орест, стой! Что ты собираешься делать? – донёсся обеспокоенный шёпот Марика.

Джула вспомнила, как старательно тот отводил взгляд, когда проходил мимо, заступая на ночное дежурство. Бедный братишка, не везёт ему! То Крис втянул в историю с Речной, теперь родная сестра оказалась порченной.

– Хочу рыжую хоку пощупать, – хохотнул Кривой, и лестница скрипнула под тяжестью его тела. – Никогда хок не щупал.

– Не ходи туда! Мы же на дежурстве!

– Вот и дежурь! Закрой люк и не мешай, хокин брат.

Лестница продолжала поскрипывать, Орест спускался. Марика больше слышно не было, и вскоре громко, с размаха, захлопнулась крышка. Джула вздохнула. Ещё и это…

– Что, тварь, спишь?

Слова долетели одновременно с кислым несвежим дыханьем. Она открыла глаза. Орест стоял прямо перед ней, похотливо рассматривал голое тело. Джула брезгливо сморщилась. Лучше умереть, чем с таким.

– Ты что рожу кривишь, погань рыжая? Мужиком себя возомнила, охотником? А это что у тебя, а?

Он схватил грудь, сжал больно. Джула крепче стиснула зубы, чтобы не вскрикнуть. Орест заметил это, выкрутил сосок, потянул в сторону. Стало ещё больней! Она невольно подалась вслед за его рукой. А Кривой, похабно улыбаясь, смотрел. Ждал слёз, стонов? Не дождётся!

– А здесь что, тоже как у мужика? Нет?

Он резко ткнул пальцами в промежность, заставив зашипеть от боли. Девушка старалась думать о чём-то другом, о чём угодно, лишь бы не о грязной влажной пятерне, шарящей между ног.

– Не хочешь полюбиться со мной? Ежели понравишься, так и быть, передумаю завтра. Скажу на Совете, что рассудок у тебя помутился чуток. Второй женой соглашусь взять, чтоб полечить. Знаешь, как я баб лечу?

Он быстро сбросил на пол перевязь с ножом, развязал тесёмки килта. У Джулы желудок сжался от отвращения.

– Давай, раздвигай ноги! – Кривой бесцеремонно схватил её за бёдра, прижал к столбу.

Он тыкал грубо, нетерпеливо, помогая пальцами. Не в силах терпеть, Джула вскрикнула, попыталась вывернуться:

– Не надо! Орест, прекрати!

– Не нравится? Щас попаду…

Он слишком увлёкся попытками войти в неё, ослабил хватку. Со злостью и отчаянием Джула отпрянула в сторону, и резко согнув в колене ногу, ударила. Куда попало, главное, посильнее.

Попала она точно. Орест взвыл, отскочил в сторону, скрючился.

– Ах ты ж тварь болотная! – проскрипел зубами от боли. Выхватил из лежащего на полу чехла нож: – Хочешь на мужика походить? На, попробуй!

Жгучая боль пронзила насквозь. Будто огонь вспыхнул, пожирая внутренности. Пламя разгоралось, собиралось сгустками, пульсировало, вытекало толчками. И с каждой каплей уходила частичка силы, частичка жизни.

Джула опустила глаза. Тёмно-коричневая рукоять, вибрируя, торчала прямо над рыжим курчавым кустиком. И вовсе не огонь уходил из её тела. Кровь тёмным ручьём скатывалась по ноге, образуя лужицу под пяткой. Лужа расплывалась, становилась больше и больше.

Она зажмурилась. И хорошо, что так закончилось, не нужно ждать утра. Орест продолжал зло шипеть ей в лицо, вновь рвал грудь, но теперь это было не важно. Всё теперь было не важно, даже боль. Боль скоро закончится. Так будет лучше. Так – лучше всего!