Мюррей плотно сжал губы, отвёл взгляд. А Гилл улыбнулась, произнесла примиряя:

– Люк Уайтакер и Людмила вправе строить отношения, как им заблагорассудится.

– Не понимаю, почему Пол так озабочен этим, – продолжила Сорокина. – Я думала, в научной лаборатории не место для глупых сплетен.

Генетик возмущённо фыркнул. Затем выдавил недовольно:

– Согласен, не место. Пункт четвёртый и последний. Передышка закончена, пора составлять план дальнейшей работы. Принципиальная возможность изменения личности доказана. Теперь надо научиться делать это безопасно и безболезненно. Выявить, что и в каких пределах допустимо исправлять в человеке…

– А вот этим мы заниматься не будем, – неожиданно возразила Ната. – Я не собираюсь дарить Имперскому Правительству инструмент для конструирования послушных человечков. Мы не для того начинали исследования.

Мюррей удивлённо посмотрел на неё.

– Что же мы напишем в отчёте? Это наш единственный реальный прорыв за шесть лет.

– Мы вообще не будем отчитываться.

– То есть как? Лабораторию закроют, как бесперспективную.

– Ната, чем мы будем заниматься, если не этим? – поддержала Ивон, – Не хочешь же ты сказать, что исследования прекращаются?

Холанд тоже хотела что-то спросить, но не решилась, лишь смотрела настороженно. Ната с наслаждением откинула голову на спинку кресла.

– Мы займёмся конструированием совершенного существа. Не знающего болезней и страданий, не нуждающегося в пище, питье, жилище и одежде, обладающего полной властью над физическим телом, способного лепить свой облик в соответствии с желаниями. Всемогущего и бессмертного.

Она улыбнулась, наблюдая реакцию друзей. Четыре пары глаз смотрели на неё, не отрываясь. Желтоватые, тигриные Пола – подозрительно, с недоверием, изумрудные Ивон – удивлённо, синие Клер – испуганно, тёмно-серые Людмилы – внимательно, с интересом.

Ната продолжила:

– Когда я лежала в камышнике, безоружная, со сломанной ногой, не способная защитить любимую, и смотрела на атаку шлейфокрылов, отчаянная злость на собственное тело переполнила меня. Какое же оно беспомощное, хрупкое, неповоротливое! Пища для безмозглой твари. Мне так хотелось стать лёгкой, неуязвимой! Стать частью тумана.

Она замолчала в ожидании. Поймут?

– Нельзя воссоздать человеческое тело из газа, – напомнил Мюррей. – Мы это уже проходили.

– Проходили. Но туман – не газ. Это мельчайшие частицы жидкости, воды.

– Человек и так большей частью состоит из воды. – Генетик пожал плечами. – Не понимаю, к чему ты клонишь.

– Именно «большей частью», а не полностью. Твёрдые примеси, формирующие структуру организма – помеха. Должна остаться только вода в двух агрегатных состояниях: газ и жидкость. Если увеличить поверхностное натяжение, то достаточно плёнки в несколько молекулярных слоёв, чтобы лепить структуру любой сложности. Да, для этого понадобится огромное количество энергии, но мы же получили к ней доступ? К тому же тело значительно упростится – большинство «подарков» эволюции не понадобятся. Сложная клеточная структура, ДНК, механизмы пищеварения, кровообращения, репродукции, гормональный аппарат, дыхательная система… Почти всё можно выбросить! Оставим каркас-скелет, мышцы, кожный покров, органы чувств и нервную систему. Их, наоборот, усовершенствуем. Вместо вербального общения, например, – прямой ментальный обмен.

Она замолчала. Минута шла за минутой, никто не осмеливался заговорить. Ещё бы, непросто переварить такое!

Первым нарушил молчание Мюррей:

– Усилить поверхностное натяжение… Как ты предлагаешь поддерживать постоянный уровень напряжённости поля? Из-за неизбежной утечки энергии такое тело нельзя поддерживать долго. Оно распадётся!

– Пусть распадается. Его можно воссоздать заново в любом месте с достаточной влажностью. И там, где есть вода. Тонкие тела способны перемещаться со скоростью электромагнитной волны – это власть над пространством.

– В пределах магнито-гравитационного поля планеты! Твои существа будут намертво привязаны к своей альма-матер. О межзвёздных, даже межпланетных полётах придётся забыть.

– Не велика потеря! Разве от хорошей жизни человечество рвануло в космос? Галактическая экспансия – это последствие мужской агрессивности. После того, как мы устраним гендерную дифференциацию, агрессивность исчезнет сама собой. Соответственно, отпадёт надобность в экспансии.

– Стоп-стоп-стоп! – Мюррей вскинул руки. – Что значит «устраним гендерную дифференциацию»? Ты собираешься конструировать бесполых существ?

– Однозначно. Гендерные различия – наследие эволюции, необходимое условие полового размножения. Отказавшись от них, мы освободим человечество от целого вороха проблем.

– Ну знаешь … – Бигли покачала головой. – Это как-то… неправильно.

– Почему? Хочешь сказать, что ты любишь Пола за то, что он мужчина, а не за то, что он Пол?

– Нет, но…

Она искала и никак не могла найти подходящие аргументы. Ната поспешила закрепить победу:

– Конечно, вопросов предстоит решить много. В том числе философских, мировоззренческих. На них не ответить за день. И за год не ответить. Но если получится, если мы преобразуем физическое тело – в запасе у нас будет вечность!

– Впечатляет. – Людмила отложила в сторону ридер. – Но у меня тоже есть несколько вопросов. Первый – то, о чём сейчас было сказано, раз и навсегда изменит не только историю, но и эволюцию. Не слишком ли в узком кругу мы берёмся решать за всё человечество?

– Мы не решаем за человечество. Наоборот, впервые человечество получит выбор. Мы никому не навязываем бессмертие.

– Ладно, второй вопрос, технический. Каким способом ты собираешься отделять тонкие тела от физической оболочки? Мне известен только один.

– Именно этим, другого и я не знаю, – согласилась Гилл. – Физические тела придётся умерщвлять. Они нам больше не потребуются.

– Умерщвлять? – недоверчиво переспросила Клер. – То есть, убивать? Лишить жизни, чтобы сделать бессмертным? Ната, ты не находишь никакого противоречия в таком предложении?

– Нет, подождите, – вмешался и Пол. – Если физическое тело умрёт, то личность потеряет связь с внешним миром. Это будут призраки, а не люди.

– Да, если умертвить тело и остановиться на этом, – подтвердила Ната. – Но если в тот момент, когда возникает индукционный поток информации между оболочками эфирной и физической, последняя станет эластичной, изменяемой? У эфирного тела достаточно энергии, чтобы всю воду биологической оболочки почти мгновенно превратить в пар, конденсировать его в капли тумана и начать создавать новое физическое тело.

Гилл с надеждой смотрела на друзей. Поймут, что речь идёт не об убийстве, а о перерождении, о начале новой жизни, неизвестной, но, несомненно, прекрасной? Мюррей, Бигли, Сорокина молчали, обдумывая услышанное. Лишь Холанд прошептала едва слышно:

– Жутко как, живьём испарять человека. – И добавила громче: – Когда мы начинали, я не думала, что придём к такому.

Ната взорвалась:

– Ах, ты не думала! А нужно было думать, когда влезла в эту историю с «Генезисом»! Из-за чего, по-твоему, уничтожили целую планету? Ты хотела проверить свои идеи практикой? Они верны, почему ты не радуешься? Именно ты открыла этот ящик Пандоры, и отступать поздно!

– Ната, успокойся ради бога! – Бигли испугано вскочила со своего места.

– Я спокойна. И заявляю с полной ответственностью – если у меня появится шанс изменить ход эволюции человека, я это сделаю. Возможно, в этом цель моей жизни. Кто из вас остаётся со мной?

– Я, – не задумываясь, ответила Сорокина. – Очень интересная и необычная задача. Независимо от того, какой результат мы получим.

– Мы дружим двадцать лет, – напомнил Мюррей. – Не думаешь же ты, что мы с Ивон бросим тебя теперь? Если ты решила ввязаться в это гиблое дело… ну, пусть так и будет.

Гилл повернулась к Клер, посмотрела вопросительно. Холанд грустно скривила губы.

– А что будет с той, кто не желает в этом участвовать?