— А заходи-ка сюда. Помнишь, на Бердянской базе ты меня про пельмени спрашивал? Тогда не успел я тебя угостить, а сегодня как раз поспел. — Увидев, как недоумённо вытянулось лицо гостя, поправил себя: — Ты как раз поспел к пельменям. Не иначе, на запах шёл.

Алези с сомнением посмотрел на горку пельменей.

— Ты же на себя готовил…

— Гляди, тарелка какая большая! Тут на двоих хватит.

Ламонов решительно вынул из шкафчика вторую тарелку, принялся делить горку. Махнул гостю на массивные табуреты, придвинутые к столу:

— Ты садись, садись. Эх, а выпить у меня и нечего. Янек пиво приносит, а так я не держу у себя. Разве что чай? У меня с мятой!

— Давай чай, — согласился Алези.

Ламонов включил чайник, вынул из шкафчика две здоровенные, в литр, чашки, щедро сыпанул заварку в ситечка. Подождал минуту, пока чайник свистнет и отключится, залил кипятком. Алези, сначала настороженный, улыбнулся.

— Я смотрю, у тебя всё по размеру подобрано: и тарелки, и чашки, и мебель.

— А то! Янек как придёт, так вечно просит: «Сыпь пол тарелки, лей пол чашки!» Но мы ж тобой мужики большие, сдюжим и по полной.

Он поставил на стол тарелки с пельменями, положил ложки, достал из холодильника маслёнку, из шкафчика — бутылочку с уксусом, перечницу. Тоже уселся, кивнул на приправы, пояснил:

— Это каждый кладёт себе по вкусу.

Бросил в тарелку хороший кус масла, полил уксусом, притрусил перцем. Алези тщательно скопировал действия хозяина, взял ложку, перемешал пельмени. Положил один в рот, прожевал. Удвоил порцию перца.

— Ну как? — поинтересовался Ламонов.

— Съедобно. Что за мясо? Медвежатина?

— Скажешь такое! Говядина со свининой, как положено. — Ламонов отправил в рот очередную ложку, полную пельменей, прожевал. И потребовал: — Ну, рассказывай. Как живёшь, чем занимаешься? Наверное, французский ресторан открыл? Картошкой «дофиле» народ кормишь, а?

Алези усмехнулся.

— Ты смотри, запомнил. Нет, я в полицию вернулся. Ну, как вернулся — в департаменте по персоналу сижу, новые кадры подбираю. На оперативку с моими биопротезами не пускают, конечно.

— Угу… Понятно. Не женился?

Лицо Алези посуровело.

— Нет. Не могу я жениться.

Ламонов сочувственно покачал головой:

— Серьёзно так? И восстановить не получается?

Седрик взглянул на него, не понимаю. Отмахнулся.

— Да не потому! После Марины я ни одной женщины не хочу. Познакомлюсь, встречаться начинаем, а как до постели доходит — нет, не то. Я же не рассказывал никому, и Марина помалкивала… о том, что между нами на базе случилось. — Он посмотрел на Ламонова, переставшего жевать и даже вперёд подавшегося в нетерпении, продолжил: — Было ли у нас то, что сексом называть принято, я не запомнил. Но это такая мелочь в сравнении… Нет, не могу слова подобрать, это пережить нужно.

Он вздохнул.

Доедали пельмени молча. Ламонов убрал опустившие тарелки, поставил перед гостем чашку заварившегося чая, сахарницу. Лишь тогда потребовал:

— Седрик, теперь главное говори. Ты ж не поболтать за полконтинента ко мне приехал.

Алези не отпирался:

— Не поболтать. Посоветоваться мне надо с понимающим человеком.

— С понимающим? Тогда тебе к Янеку лучше.

— С Яном, боюсь, разговора не получится. Что ты думаешь о позавчерашней новости?

— О бессмертии, что ли? А что тут думать! Ты не хуже меня знаешь, кто этим «Генезисом» заправляет.

— Хуже. Ты в операции до конца участвовал, я в самом начале выбыл. Они, и правда, могут человеческую жизнь до бесконечности продолжать?

— До бесконечности или нет, не знаю. Но смерти они нифига не боятся, это точно. Верят, что их доминаты оживят. И не зря верят. Ох, далеко их наука от земной ушла! Может, эти их доминанты и не люди уже? Одна Танемото чего стоила. А почему ты спрашиваешь?

Алези помолчал, прихлёбывая чай. Затем медленно проговорил:

— Вот и я хочу попробовать их науки.

— Ты на Лабиринт лететь собрался?! — охнул Ламонов. — Мы ж воевали с ними! Они же Диану и Маринку…

— Вот именно! Я понимаю, что одной человеческой жизни мне не хватит, чтобы Марину найти. Но если времени окажется больше…

— Постой, постой! — перебил уралец. — Ты разве не знаешь, что Марина… погибла?

— Знаю. Всё, что вы в отчёте написали, знаю. И что не написали — тоже. Командир ко мне в санаторий приходил, рассказывал. Но он ведь знает только то, что Елена ему сообщила. А она сказала не всё, что знает о Марине. И о Диане. Далеко не всё, я чувствую. Да, в нашем мире Марины нет и, возможно, никогда больше не будет. Но если я попаду в её мир и позову?

— Где ж ты найдёшь дорогу в тот мир, Горгоны-то нет?

Алези отодвинул чашку с недопитым чаем, посмотрел Ламонову прямо в глаза.

— Если дорогу и можно найти, то на Лабиринте. Предчувствие у меня.

Ночевать у старого товарища Седрик не захотел, как Владимир его ни уговаривал. Поблагодарил за пельмени, за чай, за совет — хотя Влад вроде ничего ему не советовал? — сослался, что к утру следует быть на месте и ушёл. Проводив гостя, Ламонов убрал со стола, помыл посуду и полчаса просидел на кухне, обдумывая так и эдак неожиданный визит и странный разговор. Ничего не надумал, потому позвонил Шпидле, рассудив, что одиннадцать вечера — время детское, а как раз детей у друга пока нет.

Янек слушал рассказ недолго. Едва дело дошло до Марины, оборвал:

— Стоп. Не для виза разговор. Через двадцать минут буду у тебя.

Прибежал он даже раньше, чем обещал. Благо, жил недалеко — купил просторную двухъярусную квартиру в соседней башне четыре месяца назад, после женитьбе на новой сослуживице, хорошей девушке Кате из группы технического обеспечения. Ламонов был искренне рад, что друг наконец-то устроил личную жизнь.

Увидев, что Янек пришёл без обычного пакета с пивными банками, Влад предложил с ходу:

— Чай с мятой будешь?

Шпидла поморщился, но согласился:

— Давай свой чай. Только не полную кружку наливай!

— Да знаю, знаю.

Янек поёрзал, устраиваясь на крепком, но не слишком-то удобном табурете, потребовал:

— Теперь подробно рассказывай, что Алези тебе наговорил.

Владимир поставил чашки с заваривающимся чаем на стол, уселся. Принялся рассказывать. Закончил как раз к тому времени, когда чай приготовился. Сыпанул себе сахара в чашку, отпил, крякнул от удовольствия. Шпидла внимательно посмотрел на него. Констатировал:

— Значит, француз на Лабиринт подался.

— Думает он ещё.

— Нет, уже надумал.

— Ты почём знаешь?

— У него вещи с собой были?

Ламонов подумал, кивнул.

— Да, рюкзак.

— Вот и помозгуй, зачем ему к тебе для разговора с рюкзаком приезжать? И потом, монорельс на Братиславу утром идёт, аэробуса ночью тоже нет. Зато челноки пассажиров для лайнера «Генезиса» как раз ночь возят. От нас возят, из Новой Москвы, в Братиславе космодрома нет.

Ламонов помедлил, соединяя доводы в одно целое. И хлопнул себя по лбу:

— Точно! Это ж надо его перехватить, пока не улетел. Эх, номер виза я у него не спросил. Ничего, сейчас я в Информере найду…

Он вскочил из-за стола, готовый бежать в комнату, но Шпидла остановил:

— Пусть летит, раз решил. Лучше повтори, что он о Диане говорил.

Ламонов уселся на место, пожал плечами.

— Да что говорил, ничего почти. Он о Марине рассказывал. А Диана… сказал, что капитан не всё нам рассказала, что знала. И командиру не рассказала. Мол, он чувствует.

Шпидла помолчал. Отхлебнул чай. Ещё раз отхлебнул. И неожиданно отодвинув чашку в сторону, заявил:

— Значит, и мне лететь пора.

— На Лабиринт? — опешил Ламонов.

— Зачем мне Лабиринт? На Землю, разумеется. С Еленой Пристинской поговорить нужно, очень серьёзно и откровенно. Эх, дурака я свалял! Видел же, видел и не хотел собственным глазам верить. Думал, что бред это полнейший, невозможно такое.

— Да что ты видел? — совсем запутался Владимир.