— Сколько дней прошло после возвращения экспедиции?!

— Вы, пожалуйста, не волнуйтесь! «Владимир Русанов» вернулся в локальное пространство Земли сорок три дня назад.

Пристинской показалось на секунду, что она ослышалась. Нет, доктор сказала чётко: «сорок три дня». С минуту Елена лежала молча, стараясь переварить неожиданное известие. Затем тихо спросила:

— Мне можно сесть? Неудобно лёжа с вами разговаривать.

— Если вы себя хорошо чувствуете, то почему бы и нет? Можете сесть, встать, делать всё, что вам захочется.

Елена осторожно села. Простыня тут же соскользнула, обнажила грудь. Пристинская вопросительно посмотрела на доктора.

— Где моя одежда?

— Ваша — в хранилище. А пижама в этом шкафчике.

Доктор встала, подошла к стене, нажала едва заметную кнопку. Панель бесшумно сдвинулась в сторону, открывая внутренности встроенного шкафа. Женщина взяла комплект белья с полки и подала пациентке.

Одевшись, Пристинская почувствовала себя немного увереннее.

— Доктор, что случилось? Почему меня вывели из стасиса так поздно?

Ржавикина вернулась в кресло, задумчиво посмотрела на собеседницу.

— Елена, а какие ваши последние воспоминания? Что вы делали до того, как заснули?

Последние воспоминания? Пристинская наморщила лоб. «Русанов» пробился в локальное пространство Горгоны. Но ведь это конфиденциальная информация, в отчёте сказано… Она замерла. Кажется, она не составила отчёт. Но это невозможно! Почему она ничего об этом не помнит? Что случилось на Горгоне?! Коцюба рассказывала, как у всех участников последней высадки в Кольце пропала память. А отсюда следует… На лбу выступила холодная испарина. Она вовсе не Елена Пристинская, она инопланетная подделка, двойник!

— Доктор, это место, где мы находимся… это сектор «сигма»?

— Да. Но вам не о чем беспокоиться!

— Понимаю… мне уже не о чем беспокоиться.

— Елена, вы не ответили на мой вопрос, — Ржавикина покачала головой. — Вижу, вам нужно подумать, разобраться в своих воспоминаниях. Я вас покину временно, поговорим позже. В палате вы найдёте всё необходимое. Здесь душ, туалет. Можете читать, смотреть видео, если проголодаетесь — здесь линия доставки из кафетерия. Вы меня слышите?

Елена не слышала. Она даже не заметила, как осталась в комнате одна. Мысли в голове вели сумасшедшую пляску. «Не человек», «подделка», «биоробот», «инопланетная игрушка», «лабораторная мышь», «подопытный кролик», «экспонат для Музея Миров» — самые мягкие из эпитетов, рождаемых фантазией. «Нельзя так!» — тряхнула она головой. Золотисто-песочные локоны взлетели и мягким дождём опали на лицо, плечи. «Нельзя? Нельзя-нельзя — можно! Всё можно! Кто ты такая? Елена Пристинская умерла, а ты украла её память! Но недолго тебе притворяться, учёные тебя быстро выпотрошат и чучело сделают!» Слёзы бессилья и отчаяния брызнули из глаз. Елена повалилась лицом в подушку, не в силах сдерживать накатывающую истерику. «Что же делать? Что теперь делать!?» — она уцепилась ногтями в подушку, конвульсии рыданий сотрясли тело. «Всё кончено! Лучше умереть, чем стать объектом экспериментов. Но как?!» Коцюба рассказывала, что инопланетное тело невозможно уничтожить. Значит, безропотно терпеть всё, что с ней будут проделывать?

Потом слёзы закончились, их все поглотил мягкий эластик подушки. Елена подняла голову, села. Бессильная ярость ушла заодно со слезами, уступив место опустошённости и безразличию. Пусть будет, что будет. В конце концов, Елену Пристинскую никто не заставлял соваться в пекло.

Дверь бесшумно открылась. Доктор Ржавикина вошла, улыбнулась. Это входит в её обязанности — улыбаться пациентам? Даже если они не люди. Или никто пока не знает, что она не человек?! — мелькнула спасительная мысль.

— Немножко разобрались с воспоминаниями?

— Отчасти.

— Так что вы делали перед тем как заснуть?

Что она делала? Высаживалась на Горгоне, это же очевидно! Очевидно? Пристинская постаралась вспомнить хоть что-то о высадке. В памяти мелькали кадры видеозаписей «Христофора Колумба». А её собственная экспедиция? Она сама была на планете?

Доктор Ржавикина терпеливо ждала, и Елена постаралась восстановить последовательность событий. Итак, «Русанов» вошёл в локальное пространство звезды G00010496. Настроили гипердвигатель на возвращение, весь экипаж лёг в стасис, а она повела корабль к Горгоне. Когда корабль вышел на орбиту, разбудила Воронина и, кажется, отправилась вниз, на планету. Кажется или отправилась? Странно, но Елена не могла с уверенностью ответить на этот вопрос. Даже полёт в локальном пространстве Горгоны воспринимался скорее сном, чем явью. Полностью она была уверенна лишь в том, что Манёвр Перехода они завершили успешно.

Пристинская повернула голову к собеседнице:

— Доктор, давайте вы сначала расскажите, что случилось после нашего возвращения. Почему меня так долго не выводили из стасиса?

Ржавикина вздохнула, задумчиво посмотрела на пациентку, потёрла кончик носа мизинцем.

— Боитесь о чём-то проговориться? Хорошо, думаю, хуже не будет. Когда «Владимир Русанов» вернулся в локальное пространство Земли и вышел на связь с санитарным постом, мы получили сообщение, что на борту двое пострадавших: у косморазведчика Бардаша проникающее осколочное ранение груди, а у командира Пристинской — неврологическое заболевание неизвестной природы.

— Кто сообщил?

— Навигатор Воронин, исполняющий обязанности капитана корабля.

«Конечно, это проделки Воронина! Он так и планировал поступить. Но как ему удалось склонить на свою сторону экипаж? Даже Ленарта!» Пристинская улыбнулась.

— Доктор, должна вас разочаровать. Навигатор ошибся — я здорова. Вы провели обследование?

— Провели. К сожалению, навигатор не ошибся. Вы действительно были больны.

— Была больна? Чем?

Страх опять сжал сердце. Значит, всё-таки она двойник… Но доктор сказала «была больна»?

— Органическое повреждение головного мозга.

— И всё?

— Всё?! — изумилась докторша такой реакции на диагноз. Тут же спохватившись, улыбнулась дежурно: — Да, вы правы, ничего страшного.

Елена опомнилась. Если она здесь не из-за того, что в ней заподозрили инопланетянку, то это не означает, что она здорова.

— Можете объяснить популярно, в чём заключается моя болезнь?

— Некоторые клетки вашего мозга распались. Небольшой процент, не волнуйтесь.

— То есть как «распались»? Это означает, я стала… идиоткой?

— Нет-нет, ваш интеллект не пострадал! Затронуты группы клеток, отвечающих за память. Частичная амнезия.

— Потеря памяти? Но я же помню… чёрт… — Елена прикусила щеку. Она забыла высадку на Горгону. И не только это, судя по всему. — Вы говорили, я должна была вас узнать? Мы встречались раньше, да? Когда и где?

Ржавикина кивнула и развела руками, словно просила прощения.

— Здесь. Месяц назад.

Елену вывели из стасиса сразу же, едва доставили в Карантин. Но начавшийся необычно активно распад клеток мозга заставил медиков вновь усыпить пациентку. Причину заболевания определить так и не смогли: облучение, коллизии гравитационных или электромагнитных полей, химическое вещество, — да мало ли что поджидает человека в Дальнем Космосе! Гибель мозга удалось предотвратить, но кое-что оказалось потеряно. Самое худшее — невозможно предугадать, где именно зияют «прорехи». В основном разрушились наиболее свежие воспоминания, но ассоциативный механизм памяти очень сложен и до конца не изучен.

Прочувствовать обрисованную ей «приятную перспективу» целиком Елена пока не могла. Сейчас больше интересовало, как долго её собираются держать взаперти?

— Видите ли… — доктор замялась. — Вашей жизни ничего не грозит, но вы нуждаетесь в наблюдении… постоянном.

— То есть я здесь застряла навсегда?!

— Зачем же так мрачно? Вам нужно пройти курс реабилитации, восстановить утраченные ассоциации. А там видно будет.

Дни в карантине медленные и однообразные. Вернее, сутки — никто не настаивал, чтобы Елена придерживалась распорядка дня. Когда хотела — спала, когда хотела — ела. В распоряжении Пристинской оказалась объёмистая пачка кристаллокниг, все как на подбор — женские романы. А она-то думала, что это увлечение — её тайна! Но желание почитать возникало редко, да и времени для этого оставалось немного. Хотя медицинскими процедурами её не донимали, доктор Ржавикина не позволяла скучать. Первое время тесты забавляли, но каждый раз оказывалось, что цепочка вопросов неотвратимо приводит к очередной прорехе в воспоминаниях. Елена всё сильнее убеждалась, что её память стала похожа на головку сыра. Чем глубже в прошлое отстояли события, тем меньше и реже были дыры. Так, в короткой экспедиции на Вашингтон она быстро выявила четыре пробела: во-первых, исчезло из памяти лицо и имя официантки из кофейни, во-вторых, непонятно, почему шериф Стюарт прицепился к ней возле дома Питбуля, в-третьих, забылось, кто в Синем Ручье подсказал, где искать Брунхартов, и в-четвёртых, не удалось вспомнить, какие сверхспособности демонстрировала тётя Лена. Зато за все школьные годы Пристинская не смогла вспомнить только первую экскурсию в Музей Миров.