Я провел много времени, просто лежа на кубе и работая через нейросеть над Ведой. Общая производительность тут была выше, чем в астрале с его искаженным восприятием времени. Сознание выходило на качественно новый уровень мышления. Мое реальное тело начало меняться, аппетит возрос, и я впервые смог проплыть больше, чем Клод. Четыре часа плавания и двенадцать километров. Прошел месяц, а я так и лежал на кубе и работал в сети. За это время научился манипулировать собственной аурой, доводя ее плотность до той, что испускал куб. Она также подавляла жизненные силы любых живых существ. Радиус и плотность ауры можно было увеличивать, но сам я начинал испытывать моральную усталость. Полоска маны и здоровья оставалась на месте, а я чувствовал, как из меня вытекает жизнь. Реальное тело откликалось на эти эксперименты. Кожа погрубела, голос начал ломаться, волосы стали расти быстрее, и общая выносливость резко возросла. Даже Клод заметил изменения.

Мы как раз сидели в столовой. Мой рацион в очередной раз изменили, и медбрат впервые подсел ко мне за стол.

— Я не знаю, в каком эксперименте ты участвуешь и как тебе разрешили тут находиться столь долгое время, но я и сам готов поучаствовать в нем, если у меня будут такие же результаты.

— Ты, вообще, о чем? Разве это все не твоя заслуга? Кто меня заставлял плавать по два километра в день последние три года? Кто следил за моим рационом, объяснял принципы работы организма, массажа, подбирал витамины?

Клод внимательно посмотрел на меня и покачал головой. Он был разочарован в ответе.

— Видимо, я не к тому обратился. Ты умен, слишком умен для своих лет. Но тебе не хватает опыта, чтобы осознать, как сильно ты отличаешься от прочих людей. Я олимпийский чемпион по триатлону, а ты простой парень, который тренировался раз в день и все время валялся в медкапсуле. И ты меня обошел и в скорости, и в выносливости. Я уже не говорю о том, какие данные выдает медкапсула. Ты вообще человек?

— А кто же еще? Может, дельфин? Какие такие данные с медкапсулы?

И снова медбрат покачал головой.

— Я не к тому обратился.

Клод встал и ушел. Со следующего дня за мной начал присматривать другой медбрат. Он был скорее неразговорчивый тюремный конвоир, чем сотрудник санатория. Каждое его движение выдавало военную подготовку. К тому же все свободное время он тренировал свою мускулатуру.

Вход.

Тут, на портальной площадке, не было никого. Местные, а также все монстры и чудовища обходили ее стороной. Даже драконы, несмотря на всю свою ментальную устойчивость, боялись этого места. Возможно, та штука из астрала могла влиять на людские массы и другими способами помимо внушения им эмоций.

На пятый месяц моего достижения центра Танатоса первые игроки достигли портала. Как ни странно, абсолютно все они были Охотниками и просто уникальными личностями. Седрик был гномом и магом пространства, а также разведчиком от Ассоциации Охотников. Как гном смог стать нормальным магом при их-то расовой непредрасположенности, да еще столь умелым, чтобы добраться первым до центра Танатоса, он мне так и не рассказал. Разумеется, он увидел сообщение о том, что для открытия портала требуется пятьсот человек и победа над хранителем, а затем увидел меня, встающего с куба. Потом вспыхнули открывающиеся порталы системы защиты, и ошарашенный Седрик сбежал. Когда я его поймал и приволок обратно на портальную площадку, он наконец смог распознать во мне Саджи, а не хранителя портала. После короткой беседы, в которой участвовали я и гном в качестве представителя целой группы Охотников, я передал им всю имеющуюся информацию по Танатосу, а взамен получил полный доступ к банку данных Ассоциации с пожизненным сроком действия.

Через месяц прибыл Курольд на своем леветере, как он его называл. Треугольная доска с тремя стационарными манохранителями, управляющим контуром и кристаллом душ для взаимодействия всей этой мешанины. Курольд был артефактором и изобретателем, а также магом, достигшим предела развития по трем направлениям — магии духа, пространства и артефакторики. Человек, двадцать семь лет, гибкий ум и очень интересная модель мышления. Он был в шаге от того, чтобы стать таким же фанатом профессии, каким был Айзек. Он мог не спать сутками ради того, чтобы начертить на портальной плите новый чертеж. Факт ее неуничтожимости он воспринял как дар божий и чертил на ней целыми днями. Как выяснилось на третий день, у него была скверная привычка сжигать все чертежи после обнаружения первой ошибки. А тут, как ни старайся, ничего не испортишь.

Потом прибыл десяток Ястреба. Выдающиеся навыки ведения боя, анализа ситуации, создания из группы обычных бойцов настоящей боевой машины. Участники его группы сочетали в себе уникальные способности, заклинания и умения. За попытку силового захвата я всех убил, а когда они пришли с извинениями, снова их убил, показав им, как они себя повели по отношению ко мне. Только после этого я перестал на них охотиться и заключил шаткое перемирие. Дело не в обиде, а в том, что я хотел, чтобы Ястреб признал меня равным. Только в этом случае мы могли построить нормальные отношения. И я своего добился.

Первые двести пятьдесят человек поголовно были Охотниками и шли один за другим по рекомендациям друг от друга. Для них этот континент был лучшим местом для прокачки навыков, уровней, поисков уникальных трофеев. А также здесь собрались самые сливки игрового сообщества. Да, несмотря на все различия, мы уважали друг друга как личностей, достигших центра Танатоса своими силами, а не за счет поддержки богов или кланов. Охотники не обвиняли меня в расправе над богами и не упоминали уничтоженные города ангелов, долины демонов и шесть крепостей титанов. Для всех местных я был изгоем, унесшим тысячи жизней. Большинству игроков предлагали квесты, помогающие народам поправить понесенный урон. Это было уникальное время, когда я чувствовал относительную безопасность и рос как личность. Всю жизнь до «Хризалиды» я рос в обществе. Но с появлением игры проводил почти все свое время в одиночестве. Мой интеллект сильно развился, а вместе с ним выросла потребность в общении с людьми. И вот я оказался в обществе, где один-единственный разговор ценнее тысяч часов, проведенных в анонимной группе инженеров в инфосети. Охотники были интересным собеседниками, и каждый из них открывал мне мир с новой стороны. К примеру, Ястреб рассказал о том, как работает игровая репутация.

— Репутация, она же слава, она же деловая репутация, она же гудвил, у гильдий и организаций может отличаться по направленности. К примеру, у тебя на счету тысячи убитых разумных, розыск в десятках стран, баронствах и королевствах. Это отрицательная репутация, которая никак не отображается у нас, но местные о ней знают. Ты знаешь, что в гильдии убийц есть специальный контракт на твое имя?

— За мою голову?

— Нет. За то, что исполнитель найдет тебя и передаст лично в руки приглашение в их гильдию. И еще! В любом городе есть криминальные элементы, которые скрываются или ведут двойную жизнь. Для них ты идеальный исполнитель темных делишек, заказных убийств и прочего. А еще важен масштаб и характер репутации. К примеру, ты снискал ужасную славу после уничтожения крепости Айрис одиннадцать лет назад. Потом было убийство богов, таинственное воскрешение, побег из клиники, проникновение и побег из одной из самых защищенных тюрем мира. Потом ты объявился на испытании, и тебя заметили в обществе Аккароне. О твоем походе к богу Леону в гости я вообще молчу. Суть в том, что каждое твое последующее действие ассоциировалось у местных с прошлыми деяниями. Слухи разрастались все сильнее, обрастая новыми пикантными подробностями. И вот ты приходишь в новый город, а тебя не впускают, говорят, мордой не вышел. А репутация ноль. По идее, они должны относиться к тебе нормально, а не предвзято.

— То есть совокупность однонаправленных деяний порождает слухи, которые служат модификатором отношений. Предвзятое мнение может быть как отрицательным, так и положительным. И за выполнение квестов репутацию могут повысить в большем количестве из-за этих самых слухов.