Он вздохнул и принялся растолковывать, точно говоря с несмышленым ребенком:

— Шахрион уже продемонстрировал непобедимость на поле боя. Лига, ну, или то, что от нее осталось, не в состоянии противостоять ему. По крайней мере, пока что. Конечно, если бы я выставил все войска, которые сумел найти, в дополнение к вашим, и мы договорились бы с Ритоном…

— Нет, — прорычал Гашиэн, и в его глазах блеснуло пламя ярости. — Извините, ваше величество, но с этим гадом мне говорить не о чем.

— И чего вы так взъелись на моего любимого внучка, дорогой брат по венцу? — пожал плечами Мардаш. — Парень с вами даже и не сражался особо, оставив это дело своему старшему брату, ну а пара небольших поражений от него — мелочь, дело житейское, с вас не убудет, особенно после потери Белого города и всей северной Кинории.

Он сознательно провоцировал собеседника, но на этот раз тот не поддался, а потому ответ оказался на удивление логичен и рассудителен.

— Я не буду связываться с ним ровно по той же причине, по которой и вы — Исиринатия сейчас бесполезна.

Брови Мардаш взлетели вверх.

— Как я, значит?

Гашиэн махнул рукой.

— Не стройте оскорбленную невинность, ваше величество. Ритон даже меня приглашал на некую важную встречу. Ни за что не поверю, что родного деда он обошел стороной, а раз вы тут, то сделать выводы несложно.

Мардаш развел руками, мысленно усмехаясь.

«Дорогой мой брат по венцу, не нужно казаться умнее, чем ты есть на самом деле».

Он, наверное, мог и смолчать, однако все-таки решил ответить.

— Вы правы лишь отчасти, Гашиэн. Все эти годы я помогал внуку также, как и вам — деньгами.

— И, наверное, на тех же условиях?

— Нет, условия мягче — родня все-таки. Но суть не в этом. Если заговор моего внука провалится, то его будет очень легко связать со мной. Вас же — нет. Именно поэтому мы сегодня беседуем и наслаждаемся этим восхитительным вином.

Он аккуратно пригубил немного из кубка и отсалютовал Гашиэну.

Правитель Радении мерзко усмехнулся и покачал головой.

— Правду говорят о вас, северянах: за монету родную мать продадите.

«Ну уж не тебе обвинять меня в алчности и цинизме», — подумал Мардаш.

— Все в нашем мире — товар, — философски заметил он. — И жизнь, и смерть, и благородство. Нет той вещи, которую нельзя купить, важна лишь цена. Но мы немного отвлеклись, не находите?

Гашиэн кивнул.

— Хорошо. Есть у меня пара мыслей насчет того, как можно попытаться поступить с императором, не рискуя начать войну тогда, когда мы к ней не готовы. Но мне понадобятся ваши деньги… И ваши связи. Если уж клиенту вроде меня полагаются особые привилегии.

Глаза Мардаша блеснули.

— Что ж, я с удовольствием выслушаю вас. Быть может, скромных сил старика и хватит для того, чтобы помочь владыке могучей Радении.

Гашиэн Третий Лиритиэль вместе со свитой отбывал из замка северян, везя в запечатанном ларе бумаги, стоимость которых было сложно измерить деньгами.

Хотя нет, пожалуй, все-таки можно: двести тысяч золотых аблисских марок сейчас и еще два миллиона в течении месяца. Огромные, баснословные, невероятные деньги, за которые пришлось буквально продать душу проклятому ублюдку. Беспошлинная торговля — еще ладно — но хитрый лис весьма точно оценил дальнейшие планы Гашиэна, считавшего, что как только дела пойдут в гору, северных купцов можно будет немного пощипать за тугую мошну, а потом еще и заставил отказаться от планов взять под контроль владения благороднейшего Машта Растейского. Да, конечно, никто не подписывал никаких бумаг, но оно и не требовалось. Чтобы получить столь необходимые два миллиона, придется ждать месяц. Время понадобится и на то, чтобы старик выполнил особую просьбу — просьбу!!! — венценосца Радении. Да, всего лишь какой-то жалкий месяц…

«Да вот только уже на следующей неделе дочка благороднейшего будет помолвлена с аблисским щенком»! — с подумал Гашиэн. — «И я отойду в сторонку, потому как выбора нет»!

Гашиэн сжал кулаки, с трудом подавляя неукротимую ярость. Венценосца трясло от плохо контролируемого гнева, желваки ходили вверх и вниз, широкие ноздри раздувались, а в глазах полыхало неугасимое пламя ненависти.

«Ничего, и с тобой поквитаюсь, дай только срок», — пообещал он северному соседу.

Проклятый торгаш воспользоваться плачевным состоянием Радении и выбил себе столько, что впору задуматься: а нужно ли вообще воевать, если без единого удара мечом можно получить все то, что берется честной сталью.

«Проклятые крючкотворы, чернильные выродки, твари, сидящие на своих сундуках», — злобствовал венценосец, — «трижды трахнутый Матерью в задницу Властелин»!

Последняя мысль была внезапной и явно не имела никакого отношения к Мардашу Девятому Тараниэлю, однако последние годы личность ненавистного Шахриона занимала такую долю всех мыслей венценосца, на какую не могла претендовать и самая искусная и прекрасная возлюбленная.

Повелителя некромантов, заставившего страну буквально восстать из могилы, Гашиэн ненавидел люто и самозабвенно. И часа не проходило, чтобы он разок или два не обратился к своему главному врагу и не пообещал ему какую-нибудь жуткую кару.

«Ничего, я тебе все припомню», — вновь подумал он о Мардаше, после чего уточнил, — «но сперва — разделаемся с Шахрионом. Теперь у меня есть все, что нужно для этого. Да… Все»…

Венценосец блаженно зажмурился, смакуя будущий триумф.

О как же он будет наслаждаться, как станет смеяться, когда с проклятым чароплетом и его выродком будет покончено! Какой счастливый день это будет…

«А потом я разберусь с Исиринатией, ну а когда эта паскуда Ритон подохнет, мы взглянем на север», — усмехнулся он. — «А почему нет»?

Он, совершенно успокоившись, втянул носом воздух открыл глаза. Там, где еще секунду назад никого не было, восседала фигура, закутанная в темное.

Веселое настроение венценосца улетучилось, точно по мановению волшебной палочки.

— Ты от Найлиэны? — буркнул он.

Фигура кивнула.

— Покажи лицо, — потребовал Гашиэн.

Повисла пауза и на миг венценосцу показалось, что его нежданный попутчик откажется выполнить приказ, но нет, тонкие пальцы коснулись темного шелка и на венценосца воззрился эльф. Точнее, эльфийка. Красивая, как и все звездорожденные, с тонкими изящными чертами лица, и… кошмарными ожогами на подбородке и шее.

Даже Гашиэн, повидавший за долгую жизнь всякое, лишь с очень большим трудом сдержал возглас ужаса. Впрочем, его глаза не обманули собеседницу — эльфийка прочла в них все мысли венценосца и резко натянула шарф по самые глаза.

— Прости, — искренне извинился венценосец. — Черный огонь лича?

Собеседница кивнула.

— Ясно. Ладно, не будем тратить время. Ты принесла послание своей госпожи?

Еще один кивок.

«Немая, что ли»? — подумал венценосец и, точно угадав эти его мысли, пальцы эльфийки быстро задвигались.

Гашиэн не был самым умным и знающим человеком, но язык жестов ему в свое время все-таки пришлось выучить, причем для решения чисто прикладных задач — общаться с бойцами, когда нужна тишина. Правда, давненько он не пользовался этим языком, а потому понимал не все, но суть уловил.

Эльфийка жестами сообщила ему следующее:

У меня письмо. В нем — советы. Прибегать к ним или нет — ваше дело.

Гашиэн фыркнул.

«Ой спасибо, разрешила, подстилка остроухая», — подумал он, вспоминая, как эльфийка пыталась затянуть его в союз с этим высокомерным мальчишкой Ритоном.

Гашиэн отказался, и тогда за первым предложением последовало уже второе — взаимодействовать непосредственно с ней и остатками народа звездорожденных, желавших проклятому некроманту смерти даже сильнее, чем он сам. Это венценосца устраивало, и правитель Радении условился время от времени обмениваться сведениями, которые могли бы помочь пусть и не союзнику, но товарищу по несчастью, в славном деле борьбы против возрожденной Империи. При этом он наотрез отказался общаться по тириомалю — венценосец перестал доверять проклятому магическому шару давным-давно и спрятал его в недрах своей сокровищницы. Возможно, в нем говорила паранойя, но после этого Гашиэну стало спокойней на душе.