По ходу повествования принц все больше распалялся, на его щеках выступили красные пятна, а лоб покрыли бисеринки пота.

— Смотри дальше. Стоградье тоже не наше. Оно принадлежит мертвым. Ах да, отец вместе с Орденом пытаются очистить его, попутно грызясь с раденийскими армиями. Скажу прямо — кое-что у них получается, вот только как-то не очень успешно. И знаешь, что? Птички мне напели, что имперцы тоже сунулись туда. Ну, оно и неудивительно — повелители мертвых просто обязаны появиться в месте, в коем от ходячих покойников буквально не протолкнуться.

Принц покосился на учителя. Тот слушал внимательно, не перебивая.

— И вот еще какая неприятность: наши южные соседи погрязли в войне и поэтому помощи ждать неоткуда, и я не верю, будто бы Орден на сей раз сумеет остановить нашествие темных сил — они так и не оправились от Последней войны, только и могут что щеки дуть. Сколько у них было высоких сынов? А сколько осталось? Поэтому в темные времена, накрывшие страну, ей нужен сильный и волевой лидер, знающий, что нужно делать! Это не мой брат, тот не способен мыслить стратегически.

— А ты способен, значит? — проговорил Мирол.

— Да, только я в нашей стране еще и могу осуществлять подобное, — ответил ему принц, успокаиваясь. — Я, и один только я в состоянии закончить эту войну и вернуть покой в нашей многострадальной истерзанной ветрами зла родине.

— И какие же у тебя, позволь полюбопытствовать, планы?

— Сперва заключу мир с императором. Пускай забирает себе восток и ту часть Стоградья, которую сумеет занять, если они так ему нужны. Пускай грызется с волками, а после — жует и переваривает новые земли, потому что, когда придет время, мы потребуем их все назад. Осуществив сие, я переброшу все силы на разгром волков. Кто-то посоветовал бы замириться с ними, но этого не будет — сейчас они опаснее императора. Когда война окончится, Орден перейдет под мое руководство. Они слишком долго игрались в игры с Академиями и забыли, в чем заключается назначение чародеев света. Я им напомню. Все маги Ордена, даже самые бездарные, будут учиться только дару Отца. За несколько лет мы сколотим достаточно сильную армию из светлых чародеев, и сможем не опасаться любого количества мертвечины, которое Империя бросит на нас, и вот тогда-то и придет час реванша! Император заплатит за все, за все! И я лично сровняю с землей его Цитадель!

— Хороший план, — ответил Мирол, хотя в его глазах принц заметил тень сомнения. — Мне неясно только одно: у его величества несколько дегустаторов, рядом с ним полно магов Ордена. Что же это за яд такой, который убьет так, что никто ничего не заметит, пока не станет поздно?

— Хороший вопрос, учитель, — торжественно произнес принц, извлекая из поясного кошеля небольшой флакончик черного цвета. — Вот, смотри. Не волнуйся, он уже пуст. Я получил его от…друга, назовем это таким образом. Хотя и не берусь судить, где тот сумел достать сию субстанцию.

Мирол принял странный сосуд и внимательно пригляделся к нему. Ни единого символа, ни единого знака, ничего не выделяло это маленькое и безобидное орудие убийства.

— Все просто, — продолжал меж тем принц. — И дегустатор, и дядя умрут не сразу. Пройдет время…Несколько суток. Зато, когда яд начнет действовать, смерть будет быстрой. Я читал о нем, но думал, что это всего лишь легенды. Вероятно, все-таки нет.

— Так что это такое? — Мирол начал проявлять нетерпение.

— Его называют Крепким Сном. Слыхали ли ты когда-нибудь о подобном?

Мирол побледнел.

— Легендарная эльфийская отрава?

— Не обязательно эльфийская, теоретически, этот яд может сделать каждый. Теоретически, — принц подчеркнул это слово. — В любом случае никаких доказательство причастности перворожденных у нас не было, нет и не будет.

— Понимаю. Простая бутылка, яд пришел из Империи… — старый воин нахмурился. — Я не думал, что дела приняли столь серьезный оборот.

— И напрасно, — улыбнулся его воспитанник. — Очень и очень зря, дорогой мой Мирол.

На белой, гладкой издали стене, красовался большое и уродливое пятно в том месте, где камень, пущенный могучим камнеметом впечатался в нее, с душераздирающим грохотом разлетевшись на куски.

— Надо же, со второго раза попали, — удивленно произнес Шахрион, приложив подзорную трубу к глазу.

— Рады стараться, владыка! — рявкнул офицер, командовавший машинами.

— Это хорошо, что рады, — заметила Тартионна, улыбнувшись своему мужу.

Император послал ей улыбку в ответ и вернулся к изучению стен.

— А теперь мне нужно посмотреть, как далеко за стены бьют наши игрушки. Камень в четверть веса.

— Будет исполнено!

Капитан побежал ко второй машине и, ускоряя подчиненных пинками, приказал тем подготовить все к стрельбе. Они прождали некоторое время, за которое первый камнемет сумел сделать еще один выстрел, стоивший Белому городу двух зубцов и, как показалось Шахриону, одного латника.

— Владыка, готово!

— Приступайте!

Камень, размером с голову взрослого мужчины, ушел ввысь, и, описав в воздухе дугу, приземлился далеко за стеной.

— Ну и как тебе? — поинтересовался лич, проявивший впервые за вечер интерес к тому, чем занимался Шахрион.

— Неплохо, но могло бы быть лучше. — Шахрион обернулся к жене. — Тартионна, сумеешь поднять ветер, чтобы снаряды несло дальше?

— Даже пытаться не буду. Их чародеи только и ждут момента, когда мы решимся наколдовать что-нибудь, а собирать круг и пробивать их защиту ради того, чтобы запустить пару булыжников на лишнюю сотню шагов, мне не позволяет здравый смысл.

— Жалко, — произнес император. — Это облегчило бы нам жизнь. Ну да ладно, не будем искать легких решений. Стрелки, продолжайте закидывать город камнями, у нас этого добра достаточно. Каждый пятый булыжник — через стену. Исполнять.

Он сложил подзорную трубу и подал руку жене.

— Моя госпожа, предлагаю поужинать. Наследнику, да и тебе тоже, не повредит горячая пища.

Стол им накрыли возле шатра, так что Шахрион имел возможность не только насыщаться, но и наслаждаться прекрасным тихим весенним вечером.

— Здесь хорошо, — произнес он, аккуратно нарезая прожаренный кусок свинины. — Даже не верится, что мы воюем.

Тартионна согласно кивнула, дуя на рыбный суп, поданный ей — мяса беременная женщина последнее время не переносила.

— Владыка, что ты собираешься делать с городом, когда возьмешь его?

— Оставлю себе, — пожал плечами Шахрион. — Приятно будет вернуть владения, утраченные столько веков назад.

— А что с жителями?

— Также, как и везде: те, кто сдадутся, будут жить.

— Только сдадутся?

— И переживут штурм, — согласился с нею Шахрион, отправив себе в рот мясо. — Повар сегодня превзошел сам себя, не находишь? Он, кстати, тоже мой трофей — взял его в Наиргионе. Саргилэнам такой мастер уже ни к чему, так хотя бы мне послужит. — Он усмехнулся. — Будет интересно, если попытается отравить.

Тартионна недовольно сжала тонкие губы, отчего те превратились в линию.

— Также, как ты собираешься отравить венценосца?

— Скажи еще, что возражаешь против этого.

— Нет. Его смерть позволит ускорить развязку. — Она задумчиво отрезала небольшой кусочек мяса. — Хотелось бы мне знать, откуда у тебя появился тот пузырек.

— К сожалению, я и сам этого не знаю. Мне его доставили много лет назад. Неизвестные. — Шахрион криво усмехнулся. — Такой вот подарок на день рождения, который послужит смерти.

Ему эта шутка показалась смешной, и Шахрион рассмеялся, однако Тартионне было невесело.

— Ты изменился, владыка. Раньше таким жестоким не был.

Шахрион удивленно посмотрел на нее. Скорее уж это его советница перестала быть сама собой. Где та рассудительная женщина, рассуждающая лишь с позиции холодной логики и целесообразности, никогда не совершающая необдуманных поступков? Видимо, уснула, предоставив свободное место заботливой, но чересчур эмоциональной матери, носящей под сердцем новую жизнь.