— И сколько же доблестный союз двух стран сумеет вывести в поле людей?

— Двести тысяч наберем и сделаем это быстро. Мои вассалы неплохо натасканы.

О да, венценосец выдрессировал своих людей просто великолепно — едва возложив на голову венец, он заставил захлебнуться кровью древние и могучие семьи, способные перегородить Лиритиэлю дорогу к господству. Все эти годы венценосец усиливал свою власть, расширял вотчину и добивался покорности, лишь во имя одной цели — реванша. Амбиции Гашиэна Третьего ограничивались только его самомнением, а последнее, как Шахрион знал наверняка, было способно затмить солнце. Северный венценосец давно спал и видел себя в роли нового императора.

— Приятно это слышать. — Непонятно, что же ему надо — просто так пользоваться тириомалем, да еще посреди ночи, венценосец не стал бы, а значит, появилась проблема, для решения которой нужны знания и ум императора, или же Гашиэн хочет предложить что-то грязное. — Чем еще я могу помочь повелителю Радении?

— Исиринатийские маги. В нашей Академии годных к бою всего две тысячи человек, а у них только безо всяких магов Отца наберется полторы! Если сложит с Орденом, то будет за три с половиной тысячи поганых чароплетов, и это без учета отрядов, подготовленных Саргилэнами или Руилинэлями! Когда начнется война, эти ребята станут головной болью. Скажи Властелин, есть идеи, как уменьшить их поголовье?

Император с трудом скрыл свое торжество. Он давно ждал этого вопроса, готовился, и вот, наконец, получил то, что хотел. Поэтому ответ слетел с губ, едва только венценосец закончил предложение.

— Главной проблемой будет Орден. Академия в Исиринатии за последние полвека изрядно ослабла, а все благороднейшие вместе взятые вряд ли кормят столько же чародеев, сколько и венценосец.

— Не говори мне того, чего я не знаю, — буркнул венценосец. — Так что?

— Не поверите, ваше величество, но я тоже думал о том, каким бы образом сделать наших фанатиков слабее, и даже нашел решение. К сожалению, мне оно не по карману.

Глаза венценосца заблестели.

— Ты меня заинтриговал, император. Не тяни, выкладывай.

— На востоке, в лиосских землях, живет небольшая человеческая община. Они называют себя братьями ночи. Никогда не слышали про них? — Гашиэн неуверенно покачал головой, и Властелин продолжил. — Так вот, они могут сделать для заказчика все что угодно. Убить человека, открыть ворота, совершить поджог.

— Какой толк от поджога, — фыркнул венценосец. — Колдуны Ордена потушат огонь вмиг.

— Любой? — закинул удочку Шахрион. Лицо венценосца вытянулось, до него дошел смысл сказанного. — Вы верно подумали, венценосец.

— Змеиный огонь?

— Поместите десяток бочонков этого зелья в крепость, и от нее не останется и следа. — А сейчас волк в мыслях закончит его предложение словами: «и все они станут подозревать Черного Властелина», и эта идея завладеет его разумом. — Быть может, огонь и не истребит Орден, но урон их главному замку будет нанесен огромный. Спастись от негасимого пламени непросто.

— А еще сложнее сохранить казну, учеников и книги. Даже если не прихлопнем гадов, здоровье у них будет не то. Сколько стоит?

— Змеиный огонь? Обычно оплачивается золотом по весу, да и то исключительно по моей просьбе, обычно лиоссцы не торгуют своим драгоценным зельем с людьми. Ну и за работу… наверное, бочонков пять-шесть. Это еще предстоит уточнить.

Его слова заставили Гашиэна задуматься. Желваки под кожей венценосца яростно задвигались, будто бы живя своей жизнью. Император ясно видел, что собрату по головному убору до невозможности жалко денег, но очень хочется разобраться с надоедливым Орденом и тем самым увеличить свои шансы на победу.

Шахрион решил напомнить:

— У Империи, как вы понимаете, таких денег нет.

Гашиэн хмыкнул. Он знал, что Черный Властелин далеко не так беден, как говорит. Вот только вряд ли венценосец даже отдаленно подозревал, каким состоянием обладает Шахрион.

Деньги — нерв войны, и Шахрион, все первые годы правления, сидевший на голодном пайке, знал эту простую истину, как никто другой. Первое время его выручали немногочисленные остатки сокровищницы, припрятанной отцом, а также несколько небогатых жил с золотом и камнями. Этого хватило, чтобы начать. Шахрион весьма серьезно вознамерился стать если не самым богатым правителем на континенте, то одним из таковых, и подошел он к делу творчески. Основой будущего благосостояния стали мануфактуры, оборудование для первой из которых продали дварфы, а прочие возводились почти самостоятельно — не без помощи коротышек, нашедших убежище в его горах.

За несколько лет удалось запустить четыре, потом по новой строили едва ли не каждые пару лет. Огромные предприятия производили только оружие и доспехи. Больше Шахриону ничего не требовалось, а спрос на его продукцию превысил самые смелые ожидания. Мечи, кольчуги, новомодные кирасы, наручи и поножи, щиты, топоры, они выпускались тысячами. А уж когда какая-то светлая голова придумала нашивать на кожаную броню с внутренней стороны металлические пластины и клепать их…

Бригантины, так были названы эту броню, оказались легки, просты в изготовлении и сравнительно дешевы. Новый товар со скоростью пожара завоевал рынки континента, и пока конкуренты сумели наладить у себя производство аналогов, имперская броня заняла едва ли не монопольные позиции. Золото текло рекой, все население получило достойную работу, к началу войны даже стало не хватать мастеровых, но Шахрион и не думал останавливаться, закладывая новые и новые мануфактуры, стремясь превратить свою Черную Цитадель в самый промышленно развитый город в мире.

У него было все для этого — мануфактуры снабжались мощными прессами и литейными, которые топились дровами и углем, горы Ужаса поставляли превосходное железо, болота — железо похуже. За прошедшие годы удалось вырастить целые династии выдающихся мастеров и купцов, работающих на благо страны.

И все же, как ни странно, даже промышленность не являлось главной статьей дохода. Нет. Когда Шахрион только начинал, он быстро осознал, что Империи понадобится много работников, которые не будут болтать и никому не расскажут об увиденном, а еще — много тел. Тел в хорошем состоянии.

Так Империя начала закупать рабов. Сперва для шахт и, понемногу, на продажу ящерам. Дальше — больше. Со временем, даже как-то незаметно, леса государства Шахриона превратилось в мировой центр работорговли, под густыми древесными кронами которых ежедневно совершались десятки абсолютно незаконных и совершенно аморальных сделок, сливки с которых снимал император.

Молчание затянулось. Наконец, в глазах правителя Радении промелькнуло нечто, и император понял — жажда славы победила жадность. Радениец поверил в его ложь.

Естественно, никакого наемных убийц не существовало и в природе, иначе те же академики давным-давно воспользовались бы их услугами, чтобы ослабить Орден. Все проще. Больше двадцати лет Шахрион вместе с Гартианом выращивали нескольких исполнителей — людей без мыслей, привязанностей, любви и желаний. Машин для лишения жизней с промытыми мозгами, способных лишь повиноваться своим хозяевам. Результат был отличнейший — император получил трех идеальных фанатиков, двум из которых придется отправиться на самоубийственную миссию. Последнюю император хотел приберечь на всякий случай.

И змеиный огонь был оплачен давным-давно — деньгами, рабами и, что самое важное, услугами. Шахрион попросту выдавливал золото из ненавистного союзника, но венценосец не знал этого, а потом сказал:

— Деньги будут у тебя через семь дней.

— Хорошо. Не позже середины первого месяца осени цитадель Ордена утонет в огне.

— Вот и славно, бывай, — с этими словами лицо в шаре исчезло.

Шахрион убрал бесценный артефакт и потер виски большими пальцами. Сколько лет прошло, а ненависть к правителю Радении так никуда и не пропала. Странная штука эта человеческая память — помнит самое гнусное, что было в жизни, и в трудные моменты бережно разворачивает перед глазами картины минувших дней и макает лицом прямо в них. На, вспомни, покушай еще унижений!