Услышав его ответ, Тина чуть не подавилась. Закария подал ей кружку с элем, и она, благодарно кивнув, сделала несколько глотков.

Ей была чужда такая забота и чуткость. Никто и никогда не интересовался, что она любит или желает. Даже родители всегда пренебрегали ею, когда она еще была их дочерью.

К горлу подкатил горький ком.

– Почему ты это делаешь? – шепотом спросила она.

Тина не могла понять, почему человек, которого она совершенно не знала, с которым ни разу не разговаривала и лишь изредка сталкивалась в коридорах и на кухне, проявлял такую заботу. Если он делал все это из жалости, то она готова была швырнуть ему жалкую рыбешку в лицо.

Закария напряг челюсть и посмотрел наконец на Тину. Пламя озаряло его лицо и отражалось в зеленых глазах. Но они не похожи на те, что своей холодной зеленью вытравили из ее сердца всю радость и надежду. Его глаза были теплого оттенка с карими вкраплениями. Они пристально смотрели на нее, изучая.

– А почему ты согласилась принести себя в жертву? Ты могла выложить Иразу всю правду о настоящей убийце Герольда, и, поверь мне, принц Рэндалл нашел бы способ спасти любимую жену. Но ты так легко согласилась оборвать свою жизнь. Что это за нездоровое стремление выслужиться перед семьей, которая принесла тебе столько боли?

Тина выпрямилась. Холод все еще пронизывал ее, и даже горячая еда не помогала согреться. Но несмотря на это, она скинула с себя одеяло и полоснула его гневным взглядом.

– Я верна не Йоранам, а княжне Авроре, как когда-то была верна ее матери, которая обучила меня многим секретам целительства. Княжна Аврора мне как младшая сестра, и я обещала ее матери позаботиться о ней. Тебе ли не знать, как важны клятвы, что даны на смертном одре. Я слышала от других служанок, что ты поклялся отомстить за свою семью, а потому хочешь стать Мастером теней, отдать лучшие годы своей жизни службе Ордену, цели и мотивы которого тебе даже неведомы.

Закари дернул головой, и на короткий миг черты его лица смягчились; вечно поджатые губы, в которых поблескивало стальное колечко, дрогнули, а в глазах отразилась боль. Но он быстро справился с мимолетной слабостью и отрешенным голосом сказал:

– Я принес клятву лишь себе самому. Поэтому не сравнивай наши ситуации.

Тина хмыкнула.

– Я поступила так, потому что хотела защитить единственного близкого мне человека. Ты же просто хочешь отомстить. Но местью не вернуть своих родных.

Не успела она договорить, как Закария встал со своего места и направился к ней. Она подобрала ноги, согнув их в коленях, и машинально вжала голову в плечи.

Он был опасен. Очень опасен. Каждое его движение – плавное, быстрое, необратимое – говорило о том, что его нельзя дразнить.

Он присел на корточки напротив нее и слегка склонил голову набок. Кольца в его брови и губе блеснули, словив на себе блики пламени костра. Закария провел языком по губе, задержавшись на кольце, медленно прокручивая его.

Тина завороженно наблюдала за этим движением, не понимая, отталкивает ее это или, напротив, привлекает.

– Твоя госпожа отомстила за вас обеих. Неужели ты хочешь сказать, что тебя это не радует? Неужели не испытываешь мрачного удовлетворения от того, что твой насильник и мучитель умер в страшных муках? Скажи, Тина Эйнар, – он растянул ее имя на манер восточного наречия, – что ты чувствуешь?

Она склонила голову, копируя его жесты, и таким же вкрадчивым шепотом ответила:

– Ничего не чувствую. Ни радости, ни печали, ни облегчения. Его смерть не забрала моей боли. Не забрала тех бесконечно длинных ночей, когда я молилась, чтобы все закончилось быстро и хотя бы без побоев. Это навсегда останется при мне. Я могла бы убить его сама, зная, что скоро покину Север. Но мне не хватило бы духу посягнуть на волю Единого. Да и не вернуло бы того, что у меня отняли. И тебе не вернет.

Тина думала, что ее слова разозлят его, но по лицу Закари снова скользнула тень грусти.

– Ты похожа на моего брата, Тина Эйнар. – Закария покачал головой. – Он был таким же мягким и верил, что на зло нужно отвечать добром. Он погиб, защищая меня. Спрятал меня в убежище под полом, а сам не успел, потому что я подвернул ногу. Пока он дотащил меня до укрытия, ассасины из вражеского клана подобрались слишком близко. Через щель в половицах я видел, как его убивали. Он был там один, а я побоялся выйти и разделить смерть вместе с ним. Вот почему я не позволил тебе стоять в одиночестве, хоть и знал, что ты не умрешь.

Тина сжала руками края одеяла, что комом лежало возле.

– Я сочувствую тебе, Закария. – Когда она произнесла его имя, впервые за время их знакомства, он вздрогнул и сглотнул. – Но, думаю, твой брат бы не хотел, чтобы ты свою жизнь потратил на месть.

– А что насчет тебя, Тина Эйнар? – спросил он, снова надевая на лицо непроницаемую маску.

– О чем ты?

Закари протянул руку, отчего она сразу напряглась, и убрал с плеча ее волосы, скрывающие шрам.

– Почему ты прячешь шрам?

Она отстранилась от покрытой татуировками руки и нахмурилась. Ей хотелось скрыть след ожога волосами, но Закари перехватил ее запястье.

– Он отвратителен, из-за него я стала уродиной, – тихо отозвалась Тина, пряча взгляд и пытаясь высвободить руку.

– Вздор.

Закария медленно провел пальцами свободной руки по шраму, очерчивая каждый бугорок. От его прикосновений Тину прошиб холодный пот. Никто не трогал ее там. А Герольд в моменты их уединений всегда заставлял ее прикрывать «это уродство». Никто не трогал ее так нежно. Она пыталась совладать с собой, справиться с участившимся сердцебиением, но не могла.

Закария пронизывал ее задумчивым взглядом, изучая лицо, словно она была диковинным созданием, которое он видел впервые.

– Все мы имеем шрамы и на теле, и на сердце. Ты не должна стыдиться.

– Почему ты так говоришь? Я девушка, а девушку шрамы не красят, особенно те, что на лице.

– Этот шрам – свидетельство твоей победы. – Заметив недоумение на ее лице, он продолжил: – Ты перенесла то, что не каждый мужчина смог бы. Но ты не сломалась, сохранила в себе умение любить и сострадать. А тот, кто оставил этот шрам, кормит червей. Если ты продолжишь прятаться, он выиграет. Не дай ему победить, Тина Эйнар.

Он в последний раз провел ладонью по ее щеке, слегка касаясь губ, и отстранился. И только когда он отошел на достаточное расстояние, с которого больше не чувствовался запаха дождя и крыжовника, она словно вышла из оцепенения.

Остаток вечера они провели в молчании. Тина доела рыбу и выпила кружку горячего травяного чая, который приготовил Закари, но по-прежнему не могла отогреться. Она устроилась на своем спальном месте и завернулась в одеяло, оставляя лишь небольшое отверстие для носа, но ее тело продолжало трястись как в лихорадке.

– Подвинься.

Она так стучала зубами и жмурилась, изо всех сил пытаясь уснуть, что даже не заметила, что к ней подошел Закария.

– Ч-ч-что? – Она с трудом шевелила губами от холода.

Он нагнулся и одним быстрым движением стянул с нее одеяло. Тина уже хотела было возмутиться, но в следующее мгновение он сделал то, что повергло ее в шок. Закари лег рядом и, накрыв их обоих двумя одеялами, обнял ее и крепко прижал к своей груди. Тина в ужасе попыталась отпрянуть, но ее тело налилось тяжестью, а из-за ужасного холода конечности не слушались.

– Н-не т-р-рогай м-меня, – проблеяла она и уперлась руками в его грудь.

– Ночи в лесу сейчас холодные из-за дождей, а твое тело еще не восстановилось после яда, поэтому не способно вырабатывать тепло. Я лег с тобой, чтобы согреть. Я не стану посягать на твою честь, даже если захочу. Так что успокойся.

Тину его слова не убедили. Хоть она и признавала, что от него исходит тепло, гревшее намного лучше одеял, но такая близость с мужчиной ее пугала. Она с недоумением взглянула на Закарию, а он раздраженно вздохнул.

– Какая ты надоедливая. Клянусь, если бы усыпление иглой можно было использовать чаще двух раз в сутки, я бы уже это сделал. Я не стану тебя домогаться. Но если ты настолько разочарована в мужской честности и не веришь мне на слово, спешу успокоить: я не способен на близость с женщинами.