Офицер неторопливо снял с плеча бластер, поднял ствол. Короткая белая вспышка — и тело Толстяка дымящейся грудой повалилось на землю. Кажется, тот даже испугаться не успел. Байярд брезгливо взглянул на труп.

— Капитан, я не отдавал такого приказа.

— Да, сэр. Виноват, сэр. Готов идти под трибунал.

Полковник отмахнулся.

— Успеешь. Если доживёшь. Если мы все здесь доживём.

Он переступил тело и тут же забыл о нём. Устало направился к штабному корпусу, на ходу отдавая распоряжения:

— Лейтенант Хомер, организовать оборону базы. Теллер, готовить раненых к эвакуации на корабль. Коган — физико-химический анализ той дряни, которой вооружены туземцы, «бронзы», мать её! Мартин, проверить состояние бронезащиты. И полный отчёт об операции! Совещание через два часа.

Кэри какое-то время стояла, не в силах отвести взгляд от лежащего навзничь тела с чёрной, остывающей под дождём дырой в груди. Лишь когда Вонда обняла за плечи, потянула к жилому корпусу, опомнилась, постаралась встряхнуться. Она ведь столько смертей видела сегодня, это — просто ещё одна. Но означает она, что ничего не закончилось!

Они успели сделать шагов пять, когда Байярд окликнул:

— Кэри! На совещании мне нужен полный отчёт о событиях в логове! И правдивая информация о планете. Правдивая, а не чушь, которую подсунул мне этот ублюдок, твой бывший шеф. Вся информация, какая у тебя есть! Ясно?

— Да… сэр.

Два часа… Эвелин не нужны были эти два часа, чтобы подготовиться к докладу. Рассказать, как истребляли группу Уотерса? Что ж, пусть послушают. И о том, с чем на самом деле столкнулась Империя на этой планете, пусть услышат. Сумеют ли поверить? Это их дело.

Честно говоря, у Кэри не было уверенности, что совещание вообще состоится, что у людей есть эти два часа. Если бы не уничтожение небесного дворца и ц’Аэра, можно было надеяться, что Хранительницы отпустят выживших, позволят убраться восвояси. Хотя, как убраться? Проект Мердока начали так поспешно приводить в жизнь, что не позаботились даже перебросить к Шакху орбитальную станцию. В итоге все обитатели базы стали заложниками человеческой самоуверенности.

Байярд хоть и не знал пока о других островах, но спешил подстраховаться. Его люди готовились к штурму базы. Проверялся боезапас, усиленные сторожевые посты выдвигались к периметру, «Президент Трумэн» спешно переводился на орбиту, с которой можно прикрывать обороняющихся. Эвелин во всём этом участие не принимала. Она не пошла с Коганом в химлабораторию, не пошла в медицинский блок — без неё справятся. Закрылась в собственной комнатушке, содрала опостылевшую — совершенно бесполезную! — биозащиту, рухнула на кушетку. Она ждала.

За два часа ничего не случилось. Людям дали отсрочку? Или Хранительницы не любят спешить? Как бы там ни было, в назначенное время затрещал сигнал интеркома, приглашая в штаб.

Людей в помещении собралось меньше, чем в тот раз, когда Байярд излагал план предстоящей операции, — кое-кто уже отправился к праотцам. Зато присутствовали те, кого в прошлый раз не приглашали. Коган, например. Эвелин вошла последней, и полковник, сидевший теперь во главе стола, недовольно зыркнул из-под бровей. Но ничего не сказал, лишь нетерпеливо махнул на свободные места. Их оставалось три, и она села рядом с Майком, решив, что так будет удобнее всего. Стул по другую руку никто не занял, Байярд оказывался в противоположной стороне. Правда, так не видно карту острова, та оставалась за спиной. Неважно. Вряд ли местоположение тирчей имеет для людей какое-то значение.

— Все собрались. Начнём. — Полковник обвёл присутствующих взглядом.

Отчитываться первым никому не хотелось, каждый предпочитал опустить глаза. Эвелин едва пересилила себя, чтобы не поступить также. Но Байярд на ней не задержался. Видимо, не считал её информацию первоочередной.

— Теллер, начнём с тебя. Что в госпитале?

Сухощавый тонколицый военврач прокашлялся. Быстро взглянул на Эвелин, будто искал поддержку, начал докладывать:

— У нас восемь раненых, в основном средней тяжести. Колотые и резаные раны конечностей. Но двое тяжёлых. У сержанта Кенрика проникающее ранение брюшной полости, задета печень. У рядового Вильсона пробито лёгкое, большая кровопотеря.

— Какие у них шансы?

— У нас есть всё необходимое оборудование для операции и реабилитационного цикла. Однако… — Теллер вновь оглянулся на Эвелин.

— Однако?

— При ранении имело место инфицирование здешней микроорганикой. У нас нет действенных препаратов, чтобы противостоять развитию болезней. Мы даже не представляем, с какими заболеваниями можем столкнуться. То есть, теоретически мы располагаем информацией о природе выявленных микроорганизмов, но… её мало. Как они будут вести себя в человеческом организме, никто всерьёз не исследовал.

Врач умолк, испуганно поглядывая на полковника. Байярд тоже молчал какое-то время, обдумывал услышанное. Затем уточнил:

— Это касается всех раненых? Не только тяжёлых?

— Так точно, сэр.

— И это же может случиться с любым из нас? Например, если биозащита костюмов даст сбой? Или если откажут фильтры боксов?

— Да. — Теллер беспомощно пожал плечами.

Тишина в комнате стала не просто полной — гнетущей, поистине гробовой. Кажется, каждый прислушивался к тихому шороху, долетавшему из вентиляционных туннелей. Работает? Всё в порядке?

— Не думал, что положение настолько плачевно, — нарушил наконец тишину Байярд. — Но это же абсурд! Мы же привезли с собой какие-то противоинфекционные лекарства?

Врач опять прокашлялся. Это была всего лишь привычка, но половина присутствующих посмотрели на него опасливо.

— Разумеется, мы не совсем беспомощны. У нас есть мощные иммуностимулирующие комплексы. Но гарантии, что они помогут от всех местных болезней, нет. Этот мир слишком мало изучен! Специфических вакцин для него не создавали. Вы же знаете, мы рассчитывали получить их от туземцев…

— Рассчитывали, мать вашу! — Видно было, что Байярду требуется усилие, чтобы взять себя в руки. Но он справился. — Хорошо, будем сверхосторожными и сверхбдительными. На «Трумэне» пять капсул, значит, пятерых можем отправить сразу. Сколько стасисов у тебя в госпитале?

— Двенадцать.

— Больше, чем достаточно. Пока. Кенрик и Вильсон транспортабельны?

— Нет. Мы их готовим к операции. И понадобится несколько дней для первичной реабилитации.

— Тогда они остаются здесь. Как только состояние стабилизируется, укладывайте в капсулы. И Купера. Остальных готовьте к отправке. Раз лекарств нет, ребята будут лежать в стасисе, пока яйцеголовые что-нибудь не придумают. Что-нибудь дельное!

Полковник повернулся к Когану.

— Лейтенант, теперь ты. Удалось разобраться, что за материал используют туземцы?

Майк хмуро кивнул. Видно было, что отчитываться о результатах анализов ему очень не хочется. Эвелин догадывалась, что он сейчас скажет.

— Это бронза. Сплав меди и олова с незначительными примесями других металлов.

— За счёт чего она получает такую прочность? Изменение кристаллической решётки? Или в чём секрет?

— Нет никакого секрета. И прочности особой нет.

— Это неудачная шутка, парень! — вспылил сидящий по правую руку от полковника Мартин. — Я видел, как стрелы с такими наконечниками пробивали бронекостюмы моих парней! По-твоему, это недостаточная прочность?

— Это самая обычная бронза. С самыми обычными химическими и физическими свойствами. Этим лезвием невозможно пробить сталепласт! Если вы не доверяете моей компетенции, можете пойти в лабораторию и повторить все тесты. Вот, смотрите!

Коган наклонился, вынул из сумки, стоящей у его ног, обломок меча, бросил на стол. Потом достал оттуда же сталепластовую рукавицу, натянул её на левую руку. Взяв в правую лезвие, резко и сильно вогнал его в ладонь.

Эвелин охнула. Однако ничего страшного не случилось, бронза отскочила, не оставив даже царапины. Коган победно посмотрел на военных. Примитивная демонстрация произвела впечатление. Кто-то хмыкнул, кто-то тихо выругался. Байярд сидел, задумавшись, тёр пальцем висок. Минута прошла, не меньше, прежде чем он спросил: