Ароян снова посмотрел на радостно плещущуюся Русану. Стоя по пояс в воде, та на женщину как раз не очень-то и походила. Скорее, красивый парень, высокий, в меру плечистый и мускулистый. В одном из фильмов Давид пробовал заняться сексом с мужчиной — ничего не получилось. Должно быть атавизм, аномально-узкая гендерная направленность.

Не дождавшись ответа, девушка легла на спину, поплыла вдоль берега, красиво выбрасывая руки. Ритмичные всплески и шорох прибоя — единственные звуки, заполнявшие этот мир. Давид оглянулся. Шлюпка грязно-серым пятном маячила на сверкающем чистотой пляже. Она выглядела такой неуместной и ненужной здесь.

Рука медленно поднялась. Давид ясно и чётко осознавал каждое своё движение и вместе с тем будто наблюдал за своим аватаром со стороны. Обычное состояние, когда создаёшь психофильм. Временами оно возникало и в реальности.

Пальцы коснулись выступа на воротнике, убирая гермошлем. Пробежались по застёжкам на груди. Невысокий черноволосый мужчина неторопливо стащил с себя скафандр. Ступил босыми ногами на влажный песок полосы прибоя. Нерешительно освободил плечи из плотно облегающего тело голубого трико. Немного помедлил и сбросил одежду полностью. Аккуратно положил на сухое место, рядом со скафандром. Шагнул к воде.

— Дад, молодец! Здорово! — радостно завизжала Русана, увидев осторожно заходящего в воду Арояна.

Её возглас и ударившая по лодыжкам волна привели в чувство, заставив половинки восприятия соединиться. Мгновенно смутившись, Давид прикрылся руками. Этот жест вызвал у девушки новый взрыв веселья.

— Эгей, на всей планете никого нет, кроме нас! Подглядывать некому, не бойся!

Тут же перевернувшись, она нырнула к нему навстречу. Ароян беззвучно засмеялся. В самом деле, чего уж теперь! И разбежавшись, бросился в медленно накатывающие волны.

Прогретая за день вода была тёплой. Как любой нормальный здоровый человек, плавать Давид умел. Конечно, не так красиво и ловко, как Орелик. Ну и пусть! От души фыркая, он быстро заработал руками. Где-то на периферии сознания промелькнула мысль о живности, скрывающейся под водной гладью. Давид тряхнул головой, отгоняя её подальше. Не думать ни о чём, просто плыть.

Остановился он, только когда почувствовал усталость в руках. Лазоревая бесконечность океана сливалась с небом, и на секунду стало страшно от ощущения своей мизерности и потерянности. Давид поспешно развернулся и увидел, что берег не так и далеко, а в метре позади торчит над водой весело улыбающаяся голова девушки.

— Ты неплохо плаваешь, — похвалила она.

— Ладно тебе, не преувеличивай.

Он улыбнулся. И потому, что услышать комплимент было приятно, и потому, что девушка рядом. Двое на необитаемой планете, это совсем не то, что один. Поняла ли Русана, чему он улыбается? Может, решила, что от удовольствия поплескаться в тёплой чистой воде? Тут же предложила:

— Давай нырнём, посмотрим, что там на дне?

Вода была прозрачна, почти как в бассейнах аквапарка. Давид видел светлое песчаное дно и какие-то тёмные предметы на нем. Но всё же отрицательно покачал головой:

— Нет, я нырять не умею.

Орелик, против ожидания, не рассмеялась, не скорчила притворно-удивлённую гримасу. Согласно кивнула.

— А я нырну.

Ароян смотрел, как бледная фигура быстро погружается на дно. Здесь было глубже, чем он думал, от осознания этого сделалось неуютно, сразу же появилась предательская слабость. А девушка не торопилась, что-то рассматривала на дне, перебирала руками. Он еле дождался, пока она вынырнет на поверхность.

Орелик тряхнула головой, сделала глубокий вдох. Протянула поднятый со дна предмет. Это была раковина моллюска. Тёмно-коричневая, шипастая, размером с кулак. А внутри — гладенькая, словно лакированная, поблёскивающая перламутром.

— Там полно таких. А рыб не видела. Дад, может, здесь пока нет рыб? Вообще нет хордовых?

— Ага.

Давид тоскливо посмотрел на берег. Тело, отвыкшее от физических нагрузок, начало уставать. Кажется, Орелик догадалась. Предложила:

— Поплыли назад.

Весь обратный путь она держалась рядом, хоть могла играючи обогнать. Только когда ноги достали до дна, рванула вперёд и, выскочив на берег, побежала к шлюпке.

Пока Давид выходил из воды и подбирал одежду, Русана успела вытащить из кабины оставшиеся тубы с рационом и плюхнулась на песок у брюха машины. Заявила:

— Теперь можно и позавтракать. Или поужинать, если придерживаться местного времени. Так, что у нас тут осталось?Бифштекс с картофельным пюре — тебе. Паштет печёночный — мой. Крабовый соус — это тебе, мужчинам полезно. Сгущённое молоко — мне. Мармелад яблочно-айвовый. — Она комично шмыгнула носом и с сожалением положила последнюю тубу на песок. — Тоже твой. Всё, приступим к трапезе.

Давид недоуменно разглядывал свою порцию.

— Несправедливо. Возьми мармелад или соус. Тебе нужно больше калорий, у тебя…

— Не спорь! Я же знаю, как ты последнюю неделю тайком на себе экономил. Так что это — твоя доля. Но я, так и быть, помогу её добить.

И показывая, что препирательства неуместны, сорвала шляпку-предохранитель с паштета, сунула тубу в рот, медленно выдавливая содержимое. Выглядело это… К Давиду тут же вернулось понимание, что он стоит в метре от женщины абсолютно голый. И следом — смущение. Он быстро поднял трико.

— Руся, наверное, нам стоит одеться перед тем, как ужинать?

Орелик удивлённо посмотрела на него.

— Зачем? Тебя чья нагота стесняет, моя или своя собственная?

Она столь откровенно уставилась на его пах, что Давид смутился ещё сильнее. И одновременно почувствовал усиливающееся напряжение внизу живота. Конечно, со стороны это тоже было заметно. Русана улыбнулась уголками губ, пожала плечами. Позволила милостиво:

— Если собственная — одевайся, а мне так приятнее. Осточертела эта тряпка.

Понимая, что выглядит идиотом, Ароян натянул трико. Ткань из биоинертного пластика привычно облегла кожу и успокоила. Щёки продолжали предательски гореть, но Давид решил не обращать на это внимания, сосредоточился на еде.

Расправившись с паштетом, Орелик взялась за вторую тубу. Сгущёнку она смаковала неторопливо, растягивала удовольствие. Давид исподтишка разглядывал её. Выглядела кибернетик забавно: огненный ёжик коротко стриженых волос, блаженная улыбка, зажмуренные глаза, вымазанные в белую массу губы.

— Тебя не Русаной нужно было назвать, а Огнёвой, — произнёс он, сам не зная, почему.

Девушка приоткрыла правый глаз, хитро посмотрела на него.

— Ещё один попался. Решил, что Русана — от русая? Фигушки! Это меня дед так назвал, глава нашей династии космофлотцев. У нас вся родня «летучая», ты не знал? Отец, мама, дядя, брат. А дед — глава. Командир Леонид Кучеренко, тридцать с гаком лет в косморазведке. Он и назвал меня в память о своём корабле. «Владимир Русанов», слышал о таком?

— «Русанов»? Исследование Дзёдо, экспедиция на Сентябрь? Конечно, слышал. Так ты внучка Кучеренко?

— Ага. Хорошо дед полетал. Первая экспедиция пилотом — бац, Дзёдо[1]. Первая экспедиция командиром — бац, Сентябрь[2]! Ко всему, дважды в экипаже Пристинской[3] сходить успел.

— Той самой, Снежной Королевы? Которая на Горгоне…

— Той самой. Внучке повезло меньше, как видишь.

Замолчала, сосредоточенно рассматривая кодировку на полупустой тубе. Несколько минут они сидели молча, дожёвывали ужин. Наконец Давид осторожно заметил:

— Мы тоже хорошую планету открыли. И тайн на ней может оказаться не меньше, чем на Дзёдо и Сентябре.

— Ага, открыли, — кивнула девушка. — Мы открыли, мы и закроем.

Она решительно выдавила в рот остаток сгущёнки, забросила опустевшую тубу в кабину.

— Хватит о грустном! Ты чего так медленно ешь? — Но едва Давид протянул соус, возмущённо покачала головой: — Э, нет! Это особенно полезное мужчинам блюдо.

— Почему именно мужчинам?

— Потому. — Орелик подхватила лежащий на песке мармелад: — Ешь скорее, а то передумаю, без сладкого оставлю.