Я ощущала, что корабль движется.

Не на ту планету, где мы жили с Шадом. В другом направлении, но куда меня везут — не знала. В иллюминаторе не было видно ничего, кроме беспросветной тьмы и фрагментов корпуса корабля. А может, и никуда. Замуровали и забыли, что я здесь.

Первые несколько дней я была в отчаянии. Рыдала, прощаясь с жизнью, Шадом, попеременно думая, что он погиб или, наоборот, спасет меня. Но понимала, что реальность будет другой. Холодной и равнодушной. О том, что меня ждет, солдаты не сказали. Тюрьма, суд? Лиам заготовил жестокую месть, я не сомневалась.

Личного унижения он не простит никогда. А раз получил он только меня, значит, мне за все ответить и придется…

Часов через пять принесли ужин — то же самое, что я ела на протяжении последних лет.

— Почему я здесь? — спросила я офицера, когда он поставил тарелку на стол. — Где мой муж? Куда меня везут?

— Командор поговорит с вами позже, — без интереса сказал он.

Значит, Лиам придет лично? Весь вечер я не находила себе места. К ужину даже не притронулась. Я очень боялась расправы. Лиам всегда был честолюбив и жесток, когда нужно. Он никогда не прощал врагов и ничего не забывал. Каждого, кто посмел ему возражать, дерзить, не склонил головы во время войны, он сломал об колено и заставил действовать в своих интересах. Так он раздавил мою родину. Проигравших он не уважал никогда, а сейчас я именно проиграла…

Лиам вошел в каюту неожиданно.

По ощущениям была глубокая ночь. Я стояла у иллюминатора, с тоской глядя во мрак, когда переборка за спиной тихо открылась. Я не слышала шагов, шорохов, я увидела в отражении стекла его силуэт, и обернулась.

Он был в парадной белой форме. Прям как тогда…

Идеально выбрит, взгляд под козырьком прямой и непоколебимый, губы плотно сжаты. Я непроизвольно взглянула в область шеи. На месте, куда Шад вонзил кинжал, был неровный шрам. Большой. Заметный. Лиам видел его всякий раз, когда смотрел в зеркало. Свидетельство его позора.

— Рива, — процедил он, и от звука знакомого голоса я практически умерла.

Сколько раз слышала его…. Требования, оскорбления, приказы. А еще я была его любовницей. Мне пришлось ею стать. Из всех девушек, отправленных служить на «Стремительный», он счел самой привлекательной меня.

Я заново училась дышать. Пыталась убедить себя, какую-то внутреннюю часть, еще ощущавшую себя рабыней, что теперь все иначе. Я жена генерала. Даже для него это многое значит. Подавила желание назвать его имя в ответ — он недостоин григорианского приветствия, и ждала, что еще Лиам скажет.

— Рива, — снова процедил он. — Наконец-то ты здесь.

В голосе скрежетала тщательно скрываемая злость, и я подавила желание отступить. Жена генерала отступать не станет. Я уже не рабыня, что бы Лиам об этом ни думал.

— Зачем я здесь? Чего вы хотите?

Он смотрел на меня по-прежнему. Но было плевать на взгляд победителя. О том, что командор не всегда побеждает, говорил шрам на горле.

— Как интересно… — на мой вопрос Лиам не ответил, я уже поняла, что он пришел не о чем-то спросить меня, а рассказать о своем. — Знаешь от кого я меньше всего ожидал предательства? От тебя, Рива. Но по иронии судьбы именно ты вонзила нож в спину.

— Вы серьезно? — я не опустила взгляд. — Вы думаете, что заслужили моей верности? Меня заставили вам служить. Верность так не заслуживают, командор Лиам.

— Чем же ее заслужил генерал Эс-Тирран? — он чеканил слова. — Думаешь, дал тебе свободу? Спас от меня? Своим шагом, Рива, он приговорил тебя к суду и смерти.

Несколько секунд я осмысливала слова Лиама. В них был странный подтекст.

— Поединок был законным, — возразила я.

— Эс-Тиррана прислали власти совершить убийство, — Лиам потер горло и глаза хищно прищурились. — Точно так же власти откажутся от своих слов, когда это станет выгодно. Осудят его и отправят на смерть, чтобы скорей перевернуть эту страницу историю и забыть о разногласиях и неудачах.

У меня екнуло сердце.

Взгляд Лиама был абсолютно уверенным — он знал, что делает. Как всегда. Я поняла, на что он намекает: слухи о том, что правительство Грига штормит давно долетали. Лиам выставил им претензии. Они в конфронтации. Свою задачу Шад не исполнил. Да, я понимала, о чем он. Если он отзовет претензии в обмен на суд над нами, нас могут принести в жертву. Ведь государственные интересы на Григе всегда выше личных.

Лиам с удовольствием улыбнулся.

Увидел, что испугалась его. А для него страх и уважение — одно и то же.

— Что ж, — отрезала я. — В любом случае служба на «Стремительном» не лучше этой участи.

Я думала, он предложит мне «спастись». Оговорить или подставить мужа, чтобы остаться неподсудной самой. Но Лиам только улыбался. Я хотела знать одно: в его руках генерал или нет?

— Где Шад?

— Скоро ты это узнаешь.

— Он арестован? Где он?! — я выходила из себя. — Чего вы добиваетесь, Лиам? Вас так задела рабыня, что вы пришли сказать это в лицо?! Чего вы хотите?

— Я уже получил все, что хотел, — медленно сказал он. — Страх в твоих глазах, Рива. Твой ужас. Ожидание казни — это тоже казнь.

Он вышел из каюты, а я упала ничком на кровать, едва в силах дышать. Энергетика этого человека буквально раздавила меня. Пока он смотрел мне в лицо — я держалась. Наедине с собой — задыхалась от ужаса. Закружилась голова, я ощутила такую слабость, что свернулась калачиком.

Он победил.

Если бы Лиаму было это нужно — я бы признала его победу.

Но просто победу ему мало. Он хочет триумф, хочет, чтобы нас осудили, казнили, а они с представителями Грига пожали друг другу руки и скорее забыли о прошлом. Как когда-то поступили с моей страной.

Буду дважды преданной.

Шад был прав. Человеку нужно что-то верить. Иначе, когда выбивают почву из-под ног, нечем жить, не за чем дышать.

И все, что мне осталось — верить в Шада.

Ко мне Лиам больше не приходил. Я слишком незначительна для него, командор уже надо мной утвердился и вытер об меня подошвы своих сияющих ботинок. Солдат навещал меня, чтобы покормить. Но еда оставалась нетронутой. Изнуренная мыслями о муже, я не могла есть.

Через несколько дней я ощутила, что корабль начал торможение.

Мы прибывали к месту назначения.

Не знаю, куда.

В столицу? Чтобы предстать перед судом там, в вотчине Лиама?

Меня пересадили на шаттл. Вели в наручниках, как преступницу. С караулом по бокам. Такого военные преступники удостаиваются.

Это всего лишь я…

Происходящее лишило последних моральных сил. Наверное, Лиам этого и добивался. После посадки я вышла наружу и остановилась в немом изумлении.

Лица коснулся горячий, изнуряющий ветер. Вверх поднялась пыль после посадки.

— Это… это Григ, — сказала я с изумленным онемением.

Чего я не могла ожидать — что меня привезут сюда. Когда ощутила предпосадочное тяготение, решила, что меня привезли на суд в столицу. Сели мы там же, куда я впервые прилетела с мужем, надеясь, что планета станет мне домом.

Как и в прошлый раз, нас встречали. Горожане собрались вокруг посадочной площадки, заранее зная, кого привезут.

Солдаты заставили меня спуститься.

Я шла, держа перед собой скованные руки, и задыхаясь от горячего воздуха негостеприимной планеты. С надеждой смотрела в лица григорианцев и солдат Лиама, не понимая, как так вышло, что две непокорные и непокоренные армии вдруг оказались на одной стороне.

Неужели нас будут судить здесь… Как ксено-этик я с удивлением поняла, что это возможно. Более того, правильно. Несмотря на непокорность Грига, соглашения с Лиамом сильнее, чем верность изгою, который не только провалил дело и навлек на себя гнев и презрение соотечественников, но и добровольно отрекся от семьи и народа ради рабыни. Честь превыше всего. Преданная служба народу, а не своим интересам. Если бы он остался героем, убившим Лиама, все было бы иначе, но Шад оступился, а на Григе не любят слабых, дураков и тех, кто ошибается. Таких толпа разрывает на площади, чтобы не позорили планету.