— Какой сегодня день?

— Так, с-седьмой же. Отдыхают все… — последнее прозвучало с тоской, из чего Пасита понял, парнишка был вынужден остаться в Ордене вместо того, чтобы съездить к родне или просто развеяться в столице.

— Открывай.

Курсант даже растерялся.

— Так, эта… у меня ключа нет, — замотал он головой. — Надо к Настоятелю сходить.

— Сходи, — милостиво кивнув, согласился тин Хорвейг и, со скрипом поднявшись, присел на каменные нары. — Эй! Еду-то отдай! — чувствуя зверский голод, окликнул он не в меру ретивого курсанта, так и норовящего утащить всю снедь с собой.

Парнишка убежал, оставив Паситу с двумя переполненными подносами — завтрак и вчерашний ужин. В орденском подземелье было прохладно, и пища не успела за ночь испортиться, крыс же и прочей живности здесь отродясь не водилось. Несмотря на лютую боль в мышцах и неудобство, он улыбался — впервые с тех пор, как отключился в проклятом храме Киаланы. Хорошо, что от разрушительной ярости и гнева, клокотавших в груди, спас подарок Керуна, впитав всю мощь дара без остатка. Благодаря этому Защитник, вопреки обыкновению, смог сохранить внешнее спокойствие, но, полыхающее в стальных зрачках, рыжее пламя испугало окружающих. Настоятель лично пришел за ним и сильно удивился, когда Пасита добровольно согласился спуститься в казематы. А вот услышав сдавленно звучащие слова о Райлеге, старый хрыч вдруг принялся старательно юлить, и тин Хорвейг уверился: «Махаррон определенно что-то знает». А, значит, и правда, стоило не разводить войну, а подождать.

— Кира…

Тин Хорвейг едва не возненавидел девчонку, представив, что та могла добровольно отдаться другому. Потом, слушая болтовню курсантов, которые поначалу спускались к нему по двое, сделал вывод, Киррана пропала или же ее, и правда, похитили. Махаррон даже организовал поиски, вот только странно, что про Райлега так и не было сказано ни слова. Пасита же теперь уверился, кто именно оглушил его тогда в лесу, и чей голос он услышал в храме: «Невероятно, но готов поклясться собственным достоинством, это мой старый друг, которого все вот уже больше десятка зим считают мертвым».

Защитник за один вечер многому научился, а понял еще больше. Глубочайшее ощущение утраты, постигшее его в первые мгновения, открыло истинную ценность того, что он на деле чувствовал к Кирране. Пасита понял, девчонка для него точно язычок пламени, а сам он — почти утративший зрение слепец, который все же еще способен различать источник света во мраке. Как для того — это надежда, что зрение вернется, так и для него самого Кира стала тем якорем, который прочно держал его готовую сорваться в пучину душу, на стороне света: «Я все равно сделаю все, чтобы быть рядом…»

Взаперти нашлось время подумать, а дар Керуна помог постичь глубокую медитацию. День за днем, ночь за ночью, Пасита по наитию искал свой огонек, и вот, наконец, получилось. Точно с внутреннего взора пелена спала, и Защитник теперь знал, где Кира.

«Куда же ты так торопишься? От кого бежишь и зачем?»

В том, что она отправилась на север сомнений не было, а вот одной единственной догадки хватило с лихвой.

— Глупая девчонка, — Пасита вздохнув, сжал кулаки.

Настоятель все не шел и не шел. Видимо, или парнишка не решился потревожить главу Северной башни, или же по какой-то причине Махаррон не собирался его выпускать.

— Ладно, недосуг мне, — тин Хорвейг поднялся, заняв положение напротив зарешеченного выходаи сладко потянулся.

Стряхнув с рук что-то невидимое, до хруста размял шею. Сосредоточился, мгновенно входя в боевой транс, а затем резко распахнул полыхающие пламенем глаза.

Парнишка, который его сегодня кормил, как оказалось, подошел к заданию ответственно и даже соизволил вернуться. Теперь он, вытаращив зенки и открыв рот, наблюдал, как Защитник перешагивает через пузырящиеся лужицы металла — все, что осталось от толстых, в два пальца прутьев.

— Недосуг мне ждать, — пояснил снова Пасита, и приобняв оторопевшего курсанта за плечи, направился к выходу. — Какие новости?

— А-а… Э-э-э…

— К Настоятелю не пустили, или струсил?

— Н-нет! — возмущенно мотнул тот коротко стриженной головой. — Я с-сходил!

— С рождения заикатый?

— Н-нет! — тот даже приостановился.

— Тогда говори толком, — Пасита снова увлек его за собой.

— Ходил я! Да только Настоятель Махаррон занят. Они с Настоятелем Агилоном в кабинете заперлись.

— Угу. Бывай! — Пасита хлопнул парнишку по плечу и ускорился. — Это хорошо, что заперлись. То, что нужно.

Стремглав взлетев на самый верх северной башни, Защитник направился прямиком в покои Настоятеля.

— Меня ждут! — невозмутимо бросил он, нагло и уверенно прошагав мимо помощника Махаррона. Впрочем, тот и не подумал усомниться в его словах.

Тин Хорвейг на минутку остановился под дверью кабинета. Не нужно было входить в транс, чтобы услышать, о чем идет речь, и это на мгновение выбило из колеи.

«Значит ли это, что обряд в храме Киаланы не имел никакого смысла? Стоило так долго ждать и церемониться?»

Защитник, поморщившись, точно съел горсть клюквы, заставил себя встряхнуться и не думать о том, что теперь уже не имеет значения. И все же в спальне девчонки пришлось нелегко. Стараясь гнать воспоминания, которые то и дело вставали образами, он взял висевшие на спинке стула ножны, проверив на месте ли клинок, попытался застегнуть их на бедрах, да не вышло. Больше здесь ему ничего не было нужно.

Перед тем как повернуть в конюшни, он все же заглянул к себе в новый дом:

«Не дело отправляться в дорогу с голым пузом, босым и без денег».

Основательно приодевшись и собрав припасы, Пасита самолично оседлал заскучавшего Ярого, а следом вывел из стойла Полночь. Лошадка, его узнали и даже обрадованно заржала.

— Радуйся. Я отведу тебя к хозяйке, — Защитник похлопал лоснящееся плечо, и накинул недоуздок. Собрал и приторочил остальную сбрую. Вскочив в седло, взял с места: — Хей!

За ворота выпустили без вопросов, стоило скорчить рожу понадменней. Добравшись до первой развилки, тин Хорвейг без раздумий забрал севернее: «Похоже, Кира старается обойти стороной столичный тракт, а заодно сбить с толку тех, кто может ее преследовать».

Чем ближе подходил к Ордену Райхо, тем сильнее тревожился. Раза два, вообще, едва не вернулся, да помешал оттягивающий котомку булыжник, напоминая о цели. Добравшись до приметного дерева, ассасин сошел с тракта и, воспользовавшись потайным ходом, надежно скрытым в зарослях, очутился уже по ту сторону стен цитадели. Накинув «нежданную радость», проскользнул мимо, занимающихся на тренировочных полях курсантов.

«Надоело до смерти каждый раз красться, точно тать!» — подумал он и решил обсудить это с Настоятелем.

Двери в покои Махаррона оказались неплотно прикрыты, и изнутри доносились голоса. Райхо остановился, невольно прислушавшись.

— Тин Хорвейг до сих пор не приехал?

— Вы о советнике?

— Ну не о Защитнике же, Феда! — раздраженно рявкнул на помощника Махаррон. — Насколько мне известно, Пасита все еще в темнице. Сидит себе, никого не трогает, хвала богам.

Райхо удивленно хмыкнул: «Ублюдка заперли? Мудрое решение, несомненно».

— Настоятель, я уже отправил во дворец птицу. Еще на рассвете. Наверняка ответ доставлен. Разрешите я кого-нибудь пошлю на голубятню проверить?

— Туда и обратно, ты мне еще нужен.

Опрятный и свежий Защитник Феда, что нынче числился помощником главы Северной башни, пронесся мимо, и Райхо, не теряя времени, вошел. Прохаживающийся по гостиной Махаррон остановился и недоуменно на него уставился, но стоило вынуть из котомки заключенный в прозрачную оболочку лахир, мгновенно все понял. Метнувшись к двери с неожиданной для старика прытью, крикнул в коридор:

— Феда! Позови Агилона срочно! — затем, прикрыв двери, Настоятель повернулся и протянул руку. — Значит, получилось?

Райхо только кивнул и вложил в ладонь учителя доказательство.