— Как вы это де… — спросила было Кира, но хватило одного строгого взгляда, чтобы голос пропал.

Охотница от неожиданности остановилась, но ее незаметно подтолкнули ко входу. Стало жутковато, ведь даже издать мычание не получалось. С таким чудом Кирране еще не доводилось сталкиваться, она и не слыхивала о подобном. Понадеявшись, что точно так же жрицы не лишат ее способности двигаться, охотница переступила порог храма. Девушки дружно подняли увесистый позолоченный засов и заперли окованные стальными полосами двери изнутри.

Сегодня в зале со статуей богини не было прихожан, а прямо по центру в лучах света, возвышался затянутый тканью помост. Преодолев лестницу в три ступени, Кира поднялась на него, тревожно озираясь по сторонам. Стоило солнечным лучам коснуться кожи, как по всему телу побежали мурашки.

Верховная жрица появилась из-за гигантской статуи богини и остановилась перед помостом. От Киры не укрылся короткий обмен взглядами с другой, отнявшей голос.

— Богиня наделяет нас особой силой во время ритуалов. Но не бойся. Если обещаешь не издавать ни звука, я верну тебе способность говорить. Хотя, это поистине непросто — удержаться от вопросов. На твоем месте я была бы благодарна за такой подарок. Пообещаешь пред ликом Киаланы, что обуздаешь любопытство?

Кира яростно закивала. Уж лучше потерпеть, чем чувствовать себя хоть в чем-то беспомощной.

— Тогда ни о чем не спрашивай. Невмоготу станет, мысленно обращайся к богине. Возможно, она и снизойдет до ответа.

Легкий полукруг открытой ладонью, и словно полегчало. Страшно захотелось опробовать, вернулся ли голос, но пришлось терпеть.

— Повинуйся служительницам, они знают, что делают.

Стоило Верховной скрыться, как раздалось мелодичное пение. Девушки сбросили плащи, оставшись в полупрозрачных одеждах. Взойдя к ней на помост, жестами приказали поднять руки. Стянули испачканную песком и влажную от пота форму, оставив Киру совершенно обнаженной. Ощутив, как ласково греют тело солнечные лучи, охотница быстро забыла о едва поднявшей голову неловкости. В какой-то момент почудился шум деревьев, плеск воды в купальнях, даже запах свежей хвои, что на миг перекрыл сладковатый аромат курений. Кира удивленно оглянулась.

Одна из жриц, расплетавших косы, погладила по плечу и кивнула, показывая, что все идет как надо. Когда она отняла ладонь, охотница едва не застонала, осознав, какой приятной была эта нехитрая ласка.

«Нет! Продолжай. Погладь еще! Вы все, подойдите! Прикоснитесь ко мне, пожалуйста!»

Прозрачные одежды девушек будто стали еще прозрачнее, сделав четче очертания фигур. Темнели, притягивая взгляд, ореолы сосков. Страшно захотелось освободить жриц от эфемерной преграды. Дотронуться до бархатной кожи. Коснуться губами приоткрытых ртов, что манили, предлагая вкусить их сладость.

Наваждение пропало так же внезапно как явилось, и Кира тряхнула головой.

«О чем это я думаю?!» — мгновенно устыдившись собственных мыслей, залилась густым румянцем.

Тем временем ее взяли за руки, сопровождая вниз с помоста и дальше — в подвал. Там за одной из дверей обнаружились выложенные голубой мозаикой чаши с водой разной температуры. От очень горячей, до ледяной. Тут недавнее желание почти сбылось. Жрицы основательно взялись за ее тело. Кира поначалу стеснялась, когда ее принялись мыть пять пар рук.

«Зачем все это? Или богиня погнушается наделить меня силой, если сочтет недостаточно чистой?»

Потом смирилась.

Потом и вовсе разомлела, перестав вздрагивать и напрягаться, когда ловкие пальцы, вооруженные мочалками, точно невзначай касались самых потаенных мест. Словно во сне потеряла счет времени, пока жрицы ее купали. Терли мочалками, солью. Ополаскивали травяными отварами волосы. Мазали многочисленные синяки, что остались после испытания, снадобьями с резким, но приятным, запахом. Снова намыливали ароматным мылом. В какой-то момент Кире, развалившейся без сил в чаше с теплой водой, подумалось: «Даже не представляла, что от подобного можно так притомиться…»

К счастью, омовения вскоре завершились, и ее проводили в смежную комнату. Осмотревшись, охотница стыдливо опустила глаза. Куполообразный потолок сплошь был изрисован срамными сценами, где обнаженные мужчины и женщины сплетали тела в страсти. Надо сказать, рисунки были весьма подробно и искусно исполнены. Пары мнились живыми.

«Того и гляди, сойдут вниз и продолжат творить непотребное прямо у всех на глазах…»

На память пришло подсмотренное в Ночь Киаланы. Страсть Люты с Ламитой. Первый поцелуй с тин Хорвейгом, от которого она, одурев, была готова все забыть. Но тут же вспомнила и иное. Голубоватый отблеск в зрачках Защитника. Решительное выражение лица. Безжалостные руки, рвущие одежду, сминающие грудь…

Кира тряхнула головой, отгоняя видение, и перевела взор на другую пару. Женщина стояла на коленях перед мужчиной, лаская того ртом: «Точь в точь, как девка в доме Паситы». Вспомнились и сны, казалось, давно забывшиеся и потускневшие, словно небыль. Щеки уже пылали, а Кира не могла оторвать от потолка глаз. Темноволосый, широкоплечий мужчина, нависший над запрокинувшей голову, явно кричащей от страсти, женщиной пробудил мысли о Райхо.

«Он сказал, что любит. Не обманывал меня. Не унижал… Не пытался взять силой, хоть бы и не взаправду…»

То, что было на арене, скорее вызывало приятные мурашки. Демонстрация мощи Хепт-тана не показалась охотнице излишней. Наоборот, она знала, что не покорится слабому. Просто не сумеет принять. И если Пасита подсознательно привлекал своей непобедимостью, то проверить, насколько искусен в бою Райхо, у нее пока не было повода. Сегодня же все изменилось. Кира невольно глянула на запястье, где неестественной синевой налились синяки, оставленные пальцами ассасина.

«Надо будет попросить, чтобы научил так же. Райхо… — даже от мысленно произнесенного имени внутри что-то перевернулось, — он оказался таким быстрым…

У меня не было ни единого шанса. А Райхо… Он почти не использовал силу и все равно так легко со мной справился…»

Стоило вспомнить, как стояла побежденная в неловкой позе, чувствуя каждым изгибом его крепкое тело позади. Горячее дыхание, обжигающее шею и легкий поцелуй, со стороны незаметный. Волна острого вожделения накрыла с головой, пронзив молнией низ живота, Кира даже губу закусила. И тут же, испугавшись, прислушалась к потокам, памятуя, как несладко приходится Защитникам в подобные моменты. Но сила текла ровно, не угрожая выплеском.

Жрицы не оставили без внимания ее жест, захлопотали. К синякам снова приложили снадобья, а ей приказали лечь на стол лицом вниз, и принялись основательно разминать тело, удивляя, как могут быть нежные руки жриц одновременно такими сильными. Девушки не пропустили ни одной пяди, даже ступням и пальчикам на ногах досталась порция блаженной неги.

Распутных картин больше не было видно, но они так и стояли перед глазами. Вдобавок буйная фантазия, с которой просто не было сладу, тут же принялась против воли примерять увиденное на себя. Воображение подсовывало то Паситу, то его сменял образ Райхо. И Кира решила, что от поцелуев обоих можно с ума сойти. Стало жарко, тянущее ощущение внизу живота усилилось. Что греха таить, не раз, засыпая, охотницу одолевало томление, и она представляла, как это — покориться мужской воле.

Икр коснулось что-то вязкое и липкое, Кира вздрогнула. Обоняния достиг приятный сладковатый запах. Обернутся и посмотреть ожидаемо не дали.

«Медом мажут, что ли? — охотница принюхалась. — Стоило так долго мыть, чтобы снова испач…»

Непрошенные, но непобедимые мысли о ласках мгновенно выветрились, когда кожу точно обожгло. От неожиданности, Киррана вскочила, едва не выругавшись. Восемь жриц одновременно шикнули, глянув с укоризной. Жестами велели лечь обратно. Процедура повторилась, прежде чем ее перевернули, проделав то же и спереди.

«Ну чем мои волосы-то богине не угодили?! — едва не захныкала охотница, и тут же запаниковала, когда липкая гадость плюхнулась прямо на золотистый треугольник. — Н-нет, только не это!»