Защитник глубоко вздохнул, усмиряя силу, которая всегда отзывалась вместе с желанием, если речь заходила о Кирране тин Даррен. Такое внимание с его стороны за один день не прибавило бы девчонке курсантской любви. Да и встрёпанные чувства могли помешать ей «охотиться».

«Ладно, и так потрясений достаточно. Чего только стоит эта история с громовиком…»

Тин Хорвейг не смог сдержать ухмылки, чувствуя себя прямо как в юности, когда очередная шалость удалась. Настоятель Махаррон уехал в полной уверенности, что все предусмотрел. Мало того, старику, наверное, и в голову не могло прийти, что внучка добровольно захочет ввязаться в подобную авантюру. Или же отсутствие громовика показалось ему достаточным препятствием. Конечно, ведь Защитницы их не носили. Там, откуда пришли первые Защитники, громовик, вообще, считался чисто мужским символом.

Об этом знали наставники, и никому больше и в голову бы не пришло дать Кире любой другой.

«Если бы не моя скромная помощь».

Пасита непроизвольно прикоснулся к тому месту на груди, которого ещё не так давно касался нагретый его телом металл.

«Этот громовик никогда ещё не оказывался в чужих руках – Пасита тин Хорвейг не проигрывал».

Изготовленный на заказ, перед его самой первой «Охотой», куда он едва смог попасть, да и то против воли учителя – вопреки всем обычаям Махаррон ему это запретил, выдумав очередное наказание для нерадивого ученика. Посчитал, что отсутствие символа удержит того от участия. В правилах же было сказано: «Громовик должен быть тот же, с которым курсант пересекал «черту». И все».

Простое решение выручило. В тот раз они разделили победу с Райлегом, собрав на двоих все громовики. Но в отличие от бывшего друга, тин Хорвейг вместо почестей и награды удостоился лютой порки, чтобы впредь неповадно было перечить Настоятелю. О! Как же злился Махаррон, когда Пасита из последних сил старался улыбаться, а хотелось позорно орать. Да его спина бы сейчас напоминала перепаханное поле, но сила не оставляет Защитникам шрамы на память. Разве только, если дело совсем плохо.

«К счастью, это правило с тех пор не изменилось».

Курсанты уже преодолели широкое перепаханное поле, приблизившись к рубежу, за которым простиралась территория «Охоты», ограниченная скалами с северной и западной сторон. Южным трактом, ведущим в Красные Горки и собственно «чертой» на востоке. Богатый рельеф, давал простор для маскировки, засад и веселья.

Было видно, как не терпится им побыстрее освободиться и ринуться в бой.

«Большинство из них безжалостно сорвут или сожгут путы. Дурачье!»

Киррана бежала, ловко уворачиваясь и обгоняя курсантов так, словно бы на глазах и не было повязки. Легконогая точно горная козочка, она самой первой перепрыгнула ров. Оказавшись по ту сторону «черты», перевернулась через голову, гася разгон. Почти сразу же шмякнулась на спину, перекидывая наперёд связанные руки. Стянула с глаз повязку и, кратко обернувшись, что есть мочи припустила дальше, едва не выбрасывая землю из-под босых пяток.

«Молодец, девочка. Не трать зря времени», – незаметно приложив к губам два пальца, он послал воздушный поцелуй. Прилив гордости за ученицу, затопил грудь непривычным теплом, заставив Защитника изрядно удивиться.

Пасита верил, Кира справится. Безудержное желание пошалить, как следует проучив девчонку в лесу, сейчас вяло боролось со странным чувством справедливости.

«Пусть все идёт чередом».

Большая часть курсантов уже пересекла черту. Первые освободившиеся налетали на замешкавшихся, срывая громовики, отправляя неудачников в ров – прямо в жидкую, мерзкую грязь. Среди самых шустрых оказался и Седер тин Трейя.

«Тот самый молокосос, которому Кира покоя не даёт».

Тин Хорвейг усмехнулся. Когда-то он и сам так делал, но эта забава оказалась на редкость скучной. Гораздо веселее выслеживать других, как дичь. Побеждать в поединках раз за разом доказывая, что они слабаки. Забрав громовик, курсант тин Хорвейг старался, чтобы противник почувствовал себя униженным. Это доставляло удовольствие. Делало игру весёлой и настоящей. Защитники не бессмертны, и точно так же чувствуют боль, как и прочие, и Пасита этим отлично пользовался, умея напугать до полусмерти. И после почти не обижался, когда за спиной его звали ублюдком.

«Чего обижаться, если каждый второй Защитник, не зная родного отца, таковым и является, как бы не старались в родах прикрыть грешки своих дочерей».

Он решил носить сие звание, словно почётное и старался подтверждать при каждой возможности. Исключением стал единственный друг, но, как оказалось, для Паситы тин Хорвейга иметь друзей – непозволительная роскошь…

Немного понаблюдав за свалкой, после которой добрая часть курсантов понуро потопала назад, а оставшаяся, взяв передышку, рванула врассыпную к лесу, Защитник направился к прочим наставникам.

– Тин Хорвейг, не передумал? – спросил один из тех, кто тоже должен был идти наблюдателем.

Пасита осклабился, неспешно стягивая через голову рубаху. Порыв ледяного ветра хлестнул по коже, стремясь остудить горячее тело.

– Давненько я не отдыхал в горах, – он развернул плечи, разминаясь. – А тут целая седмица выдается на природе.

В голове неожиданно созрел план, который по новой зажёг кровь азартом. На мгновение Пасита пожалел, что нельзя пуститься следом за Кирой прямо сейчас. Выследить её. Незримо быть рядом, дожидаясь подходящего момента.

«День-два-три, а потом она сама обрадуется нашей встрече».

– Пасита тин Хорвейг? – уточнил запыхавшийся служка едва ли не на ходу спрыгнувший с лошади.

– Ну? – недовольно нахмурился Защитник,

– Вас срочно ожидают в Башне.

Как только глаза закрыла повязка, Кира провалилась в боевой транс. Это произошло хоть и неожиданно, но мягко и безболезненно. А, главное, весьма вовремя. «А я ещё переживала, смогу ли, когда придёт нужда? А оно даже быстрее, чем на тренировке случилось».

Складный хор наставников пропел краткую песнь-хвалу Керуну, слившись в единое:

– Кер-р-ра!

Кира словно стрела с тетивы сорвалась с места, испытав странное чувство, как будто это уже с ней случалось.

Многоголосый хор. Стремительный бег.

Только на этот раз под босыми ступнями вместо знакомого с детства склона холма простиралась чужая каменистая равнина. Но было и сходство: «Меня точно попытаются поймать».

Новая схема потоков определённо пришлась ко времени, позволяя видеть, несмотря на повязку. Голубые, чуть мерцающие очертания рельефа на тёмно-сером фоне, да мягкие и более яркие пятна – люди. Кира бежала все увереннее, с каждым шагом всё больше приноравливаясь к иному зрению. И вот уже впереди показались рваные края «черты».

Разогнавшись посильней, охотница с первого раза перемахнула рукотворный ров, хотя связанные за спиной руки мешали. Кувыркнувшись, перекинула их наперёд – так сподручней, да не стала мешкать, лишь сдёрнула повязку с глаз на шею.

«Не стоит привлекать внимание. Да и, вообще, просто глазами-то смотреть привычнее».

Руки она собиралась развязать позже, заранее прикинув, что станет делать, когда окажется здесь. Без повязки видно было как обычно, лишь лёгкая, едва заметная дымка над каждым курсантом, да какая-то отстраненность внутри напоминали о том, что схема ещё работает. Краткого взгляда через плечо стало достаточно, чтобы понять: «Это что же? Я вижу силу?!»

Удивляться было некогда, и даже отдельно стоящая за «чертой» фигура, густо окутанная красно-рыжим облаком, сильно выделяющаяся среди прочих, быстро забылась, уступив место иным заботам.

Кира уже добралась до кромки леса, когда по ту сторону рва не осталось ни одного курсанта, не считая тех, для кого «Охота» совсем закончилась. Понаддав, будто и не пробежала всего расстояния, она скрылась под пологом леса.

«Сначала следует найти укрытие и перестроить схему потоков».

Сжечь путы прямо на ходу, как курсанты старшего круга, Кира не умела. Да и длинный кожаный шнурок, стягивающий запястья, вполне подойдёт, чтобы потом соорудить силки. Крепкая, плотная повязка для глаз тоже могла пригодиться. Охотнице было не впервой взбираться на сосну с Микором наперегонки, помогая себе поясом.