– Эй! А ты куда это собрался?

– Тебе-то что?

– Никуда ты не пойдёшь!

– Тебя вот только не спрошу.

Пасита хотел было возразить, но передумал.

– Добро. Идём вместе, – он изобразил радостную улыбку, и у Крэга снова появилось непреодолимое желание пересчитать эти ровные зубы. Он недоуменно взглянул на тин Хорвейга:

– Мне провожатый не нужен.

– А ты думал, я тебя одного пущу? И не надейся.

Крэг было шагнул веред, но упёрся плечом в плечо Паситы – тот преградил путь.

– Уйди с дороги, тин Хорвейг!

– Остынь! Думаешь, я не понял, что ты собрался к ней? Уверен, что сможешь себя контролировать? Знай, я больше не стану щадить твоё самолюбие, размахивая кулаками.

Крэг поиграл желваками, прислушиваясь к себе. Потасовка помогла спустить пар, но возросшая сила уже снова бурлила, грозя вырваться наружу.

– Перестрой потоки, прежде, чем приближаться к девчонке! Если ты её хоть пальцем тронешь, будешь Излом караулить. На дне.

«Откуда он про Излом знает?» – удивился курсант, но не подал виду.

Тин Хорвейг тем временем развернулся и, не оглядываясь, пошёл в дом. Как не прискорбно, но ублюдок снова был прав. Курсант, чуть помедлив, уныло побрёл следом, разрываясь между желанием вернуться и все объяснить Кире и страхом действительно навредить ей. «Наверняка она расстроилась, а, может, даже и обиделась, – тут Крэга будто жаром обдало, и этот жар не имел ничего общего с силой. – Ну, конечно же, она обиделась! А кто бы не обиделся?»

Решено. Сейчас он приведёт себя в порядок и пойдёт объясняться: «Сила тому виной или нет, но Кира мне нравится».

Медитация помогла, прав был тин Хорвейг. Схему потоков Крэг перестроил, и теперь нигде не бурлило, не выпирало и не рвалось наружу. Странные, надо сказать, ощущения. Раньше ему такое испытывать не доводилось. Хотя его дар во время учёбы и рос, неудобств это не причиняло. По-хорошему, ему бы стоило даже порадоваться.

«Ну вот, теперь можно и к Кире наведаться», – курсант краем глаза покосился на Паситу.

Тот всё ещё медитировал.

– Куда собрался, молокосос? – раздалось над ухом, когда он снял с вешалки куртку.

– Меня зовут Крэг. У тебя девичья память, тин Хорвейг?

– Не жалуюсь, могу вот перечислить поимённо отпрысков всех знатных родов Ярроса, но тебя среди них нет, прости.

– Уж сделай исключение, будь милостив. Я ведь не зову тебя ублюдком.

Тин Хорвейга в Ордене многие так звали за глаза. В роду тин Дарренов Защитники рождались редко, они славились своими мудрецами. Паситу родила сестра Настоятеля Затолана, имя отца ребёнка они хранили втайне, но ходило много сплетен. Крэг пожалел о сказанном, не время для новой ссоры.

Глаза Защитника на мгновение сузились, но он только улыбнулся:

– Попробуй.

Как не хотелось курсанту уесть гада, но с его происхождением волей-неволей приходилось считаться. Агилон стар, что если Затолан станет Настоятелем Южной башни? Сошлют его тогда к Излому и точка.

Не продолжая разговора, Крэг вышел на улицу и направился прямиком к дому Киры, с облегчением отметив, что тин Хорвейг не потащился следом.

Кира влетела на поросший соснами холм и резко натянула поводья. Красавица Полночь взвилась на дыбы, протестующе заржав. Бешеная скачка разгорячила кровь и одновременно выветрила из головы печальные мысли. Охотница соскочила на снег и повела лошадь в поводу, давая остыть. Сделав несколько кругов по утоптанной площадке, не стала стреноживать, отпустила. Осмотревшись вокруг, скинула шапку и решила взяться за дело как следует.

Плавные, текучие движения, настраивали на нужный лад. Сосредоточившись на точности их исполнения, Кира думать забыла об обидах, да и раздражение её покинуло. Она практически танцевала, лёгкой снежинкой кружась над утоптанной площадкой, и казалось, в такт движениям в голове рождается волшебная мелодия. Кроме состояния восторга и свободы, ничего не осталось, хотелось вспорхнуть и полететь соколом, и чтобы холмы и вершины сосен стрелой проносились где-то внизу.

Закончив, охотница едва успела закрыть глаза, приняв позу «цветущего лотоса», как пред внутренним взором уже в третий раз за сегодня расстелилась заснеженная равнина…

Крэг, стоя на крыльце у двери в избу Киры, размышлял: «Стучать или нет?» С одной стороны, постучать было бы вежливо, а с другой: «А ну как тогда на порог не пустят?» Поговорить он вознамерился твёрдо, а потому решился на дерзость: «Вот за все разом и попрошу прощения, а там пусть уж хоть и взашей вытолкают». Представив, как хрупкая, но строгая Анасташа его выгоняет наружу, охаживая полотенцем, Защитник улыбнулся и толкнул дверь. В сенях против воли вспомнились податливые губы Киры, её упругое тело и блестящие в полумраке глаза, и он едва не застонал от досады: «О боги!»

Анасташа с Наарроном сидели за столом.

– Здрав буде, господин Защитник, – Анасташа поднялась навстречу. Прозвучавшее в голосе женщины веселье, несколько обескуражило. – Садись отобедай с нами. Сын сказывал, что ты теперь будешь у Защитника Паситы на постое, так это ничего. Ты к нам-то захаживай, хоть и на ужин. Да и на завтрак тоже. Мы такому гостю завсегда рады.

– Спасибо, – Крэг не выдержал пристального взгляда синих глаз и поклонился Анасташе в пояс. – Не голоден я, матушка, – Анасташа изогнула бровь, в ответ на непривычное обращение, но ничего не сказала. – Мне бы с Кирой поговорить…

– А дочки нету.

– А где-же она?

– Гневалась она на тебя, не скрою. Ускакала верхом, а куда – про то и не ведаю. Своенравная она у меня.

Не успел Крэг пожалеть о потерянном в суматохе коне, который, скорее всего, стал добычей для Стаи, как Нааррон радостно встрепенулся:

– Нашли! Ветра нашли и Ромашку! Парень из местных привёл, да ругался, что без присмотра лошадок оставили. Все цело: и кони, и сбруя, и седельные сумки.

Когда Крэг проезжал мимо овинов, то в груди снова ёкнуло, а по спине пробежались мурашки. Защитник удивлялся, отчего так? Не раз он, выскальзывая на рассвете из постели очередной красотки после бурной ночи, не помнил даже её имени, а тут всего-то целовались, а сколько терзаний!

«Неужто и правда дело в силе?»

От дороги вправо отходила заметённая тропинка, которая, извиваясь, взбиралась на холм. На ней отчётливо виднелись свежие следы подков – кто-то свернул здесь с дороги: «Она, больше некому». Вершина холма была обрывистой с этой стороны, потому тропа сворачивала, огибая его по склону, и исчезала в ельнике. Крэг натянул поводья, а вскоре вовсе спешился, внезапно разволновавшись перед встречей.

«Сейчас, вот, пройдусь, настроюсь на разговор…»

В лесу тропа делала крутой поворот и выводила на плоскую вершину. Деревья расступились, и курсант сперва увидел вороную лошадь Киры, а потом и её саму.

Девушка сидела по центру площадки, окутанная голубоватым сиянием, вокруг в воздухе висели сонмы снежинок, будто подхваченных порывом ветра, да так и застывших на месте. Выпустив повод, Крэг направился к ней, едва сдерживаясь, чтобы не бежать: «Что происходит?»

Прислушавшись к себе, Защитник ощутил, как схлынувшая было сила всколыхнулась, забурлила по венам, наполняя доверху потоки. Похвалив себя за то, что послушал тин Хорвейга, он чуть прибавил, преодолев площадку в одно мгновение. Девушка сидела к нему спиной. Крэг осторожно обошёл и опустился перед ней на колени. Опасения подтвердились. Вид Киры ничем не напоминал умиротворение во время медитации. Глаза плотно закрыты, зрачки под посиневшими веками непрестанно дёргаются. Губа до крови закушена. Лицо кривится, будто от боли, да и поза какая-то неловкая, напряжённая.

– Кира, очнись! – курсант протянул было руки, но, едва коснувшись сияния, резко отдёрнул – сработал инстинкт самосохранения: – Кира, миленькая, открой глаза!