От греха Кира не стала подходить слишком близко. Народу там собралось немного, потому не стоило привлекать к себе внимание – она одна из всех девок в портах ходит. Остановившись у палисадника, почти незаметная в тени развесистой яблони, принялась наблюдать.

– Пасита, отпустил бы девку. Негоже Защитнику насильничать! – Робко увещевал староста Опорафий.

– Я – Пасита Защитник! Когда же вы, черви, научитесь обращаться ко мне, как подобает? – Он горделиво вздёрнул голову, обжигая народ презрительным взглядом.

Мордан в это время грубо дёрнул Ламиту, заставляя упасть на колени. От Киры не укрылось, как походя он её облапал. На искажённом от страха и покрасневшем от слёз лице застыла молчаливая мольба о пощаде.

– Так вот и вспомни, что ты Защитник, а не лиходей! – Гневно выпалил Лютобор, жених Ламиты.

Статный белокурый молодец, которого сейчас едва удерживали несколько деревенских. Первый парень на деревне Лютобор всем был хорошо. И в работе мастак, и побалагурить не прочь. Да и в драке разве что уступал Микору.

– На кого тявкаешь, щенок?! – Прошипел Защитник, озверев от такой наглости.

– А я посмотрю, ты только со щенками да бабами – воин! – Подался вперёд Лютобор, и мужики повисли у него на плечах.

В глазах тин Хорвейга блеснуло пламя, это Кира заметила даже из своего укрытия, мгновенно похолодев. Увидели и остальные. Протяжно завыла от ужаса Ламита – поняла девка, что не избежать им с Лютой расплаты. Брезгливо взглянув, Мордан за косу вздёрнул её с колен и отшвырнул в сторону. Та неловко упала, налетев на поленницу у стены. Кира охнула и закрыла рот рукой. Опорафий по перед всех бросился к ногам Паситы, умоляюще протягивая руки.

– Прости парня, господин Защитник, – примирительно начал он. – Юн ещё. Глуп. Кровь играет. Не ведает, что творит.

Подбежала к дочери тётка Парасья. Спешно подняла Ламиту с земли. На ходу отряхая сарафан, тихонько повела в сторону.

Хмурые мужики, играя желваками, медленно опускались на колени, потянув за собой Лютобора. Тот глядел зверем, но последовал их примеру. Помнил парень науку Микора.

«Не был бы Пасита Защитником, несдобровать бы ему», – подумала Кира.

В Золотых Орешках отродясь слабаков не водилось. За дубравой бы и прикопали, даром, что знатный. Тут и Излом недалече – ежели чего: уехал посмотреть, да не вернулся. Приграничье.

Тем временем было похоже, что Защитник сменил гнев на милость и унял огонь в глазах.

– Дурака на столбы! Девку – в избу!

Прихвостни направились к дрожащей, как осиновый лист, Ламите. Оттолкнули в сторону Парасью, и та, не удержавшись на ногах, так и села с размаху на землю.

Пасита взошёл на крыльцо, скрылся в сенях и вышел, держа свернутый кольцами кнут. Ламита плакала, но держалась гордо и прямо. Ни на кого не смотрела. Защитник же, верно что-то надумав, сам спустился к ней. Повинуясь одному его взгляду, Мордан и Харила отпустили девку. Тин Хорвейг некоторое время пристально её разглядывал, а затем приподнял лицо за подбородок. На высоком белом лбу кровоточила ссадина.

– Пусть идёт, – скомандовал он.

Ламита, не веря своему счастью, бросилась к матери. Помогла той подняться и уткнулась в плечо, залившись горючими слезами. Пасита повернулся к Лютобору:

– Червь, повинись. Тогда я твою девку, может, и оставлю в покое… – Он словно не договорил, и лишь зло многообещающе ухмыльнулся.

Лютобор, не ответил, но на щеках заиграли желваки.

– Избавляться надо от этого змея!

Кира подпрыгнула от злого шёпота над ухом.

– Микор! – Прошипела она, чувствуя, как колотится от испуга сердце.

Друг был одет в охотничью куртку, крепкие штаны, высокие мягкие сапоги. В ножнах на поясе охотничий нож с широким лезвием, за спиной – короткий лук и колчан со стрелами. На лице вечно безбородого друга отросла непривычная щетина, сделав его облик жёстче и суровей. Уже не деревенский мальчишка – приятель по проказам. Мужчина.

В деревне Микор не появлялся уже, почитай, полторы седмицы. Как оклемался после порки, так и ушёл на охотничью заимку. Обитал там, то ли скрывшись подальше от лихих глаз, то ли стеснялся произошедшего. Лишь иногда навещал Киру, да являлся на помощь, когда каким-то чудом узнавал о новых происшествиях. Например, как сейчас.

– Житья нет с таким Защитником, – друг презрительно сплюнул наземь. – Никаких сартогов не надо – всех изживёт. Впору всей деревней в лес перебираться.

На мгновение охотница представила, как все жители Золотых Орешков – и стар и млад, шикая друг на друга и стараясь не шуметь, на цыпочках ночью уходят из деревни, унося на себе скарб и уводя скотину. Скотина в её фантазии, также вовсю старалась не шуметь. Вот бы Пасита удивился, никого не обнаружив. Наверное, своих прихвостней со злобы бы пришиб. Она горько улыбнулась.

Мимо прошла Ламита. Торопясь домой, мать тянула её за руку. Девушку крупно бил озноб, невидящие широко распахнутые глаза были полны слёз, а к сссадине на лбу прижата тряпица. Киру и Микора они даже не заметили.

На площади Харила и Мордан уже растягивали Лютобора промеж двух столбов. Вскоре в руках Защитника снова засвистела плеть. Кира вздрогнула, вспомнив, как на месте Люты побывал и Микор, да и несколько других ребят. Трудно и непривычно было молодёжи гнуть шею, да сдерживать острые языки. На тин Хорвейга, конечно, без дела не задирались, но вот оборонить девку от Мордана и Харилы – святое дело, вот те и повадились сами народ сечь, то ли с попустительства, то ли с прямого дозволения Защитника.

Лютобор некоторое время терпел молча, не проронив ни звука. Похоже Защитника это разозлило, и очередной удар вырвал стон. Не выдержав, Кира отвернулась, пытаясь удержать подступившие к горлу слёзы. На плечо легла рука и сжала до боли.

– Уходи. Не надо смотреть. Всё равно сейчас не поможем.

Кивнув, Кира повела плечом, стряхивая руку, и быстро зашагала прочь. Когда она, наконец, обернулась, позади уже никого не было. Микор словно растворился.

Туман ждал хозяйку возле короба. Завидев, рванул вперёд и, опершись мощными лапами на протянутые навстречу руки, принялся вылизывать солёное от слёз лицо.

Отмахнувшись от слюнявого языка, Кира брезгливо вытерлась рукавом и потрепала пса по лохматой холке.

– Эх, Туман. Злые времена настали. Как же теперь нам жить дальше?

2.

Далеко за полночь Кира, затянутая в облегающий «потайной наряд», притаилась на краю площади. Тёмная холстина полностью закрывала лицо, оставляя только прорезь для глаз. Такие наряды их научил мастерить Каррон. Они тогда ещё удивлялись – зачем им такая странная наука. Они что, тати, чтобы от людей прятаться? А Каррон только посмеивался, говорил: «Хотели учиться у Защитника? Учитесь».

Места, где кожа оставалась открытой, Кира как следует вымазала сажей. Теперь если закрыть глаза, то хоть посреди дороги валяйся – в сумерках, а тем паче в темноте, простому глазу и не видно.

Ставни в доме Защитника были открыты, и ветер легонько играл с вышитыми Анасташей занавесками. Огонёк внутри давно погас. Небо весьма кстати затянули облака, обещая к утру пролиться дождиком.

«Темень была кромешная, самое время,» – подумала Кира, маясь в ожидании друга.

Микор пока так и не появился, но охотница не сомневалась, что он уже где-то рядом. Может даже с той стороны площади всматривается в темень, пытаясь разглядеть её саму. Когда-то это тоже была своего рода игра или тренировка, но Микор всегда умел прятаться лучше.

Внезапно скрипнула дверь, на крыльцо вывалилась Глашка, прикрываясь изорванной одеждой. То и дело оглядываясь по сторонам, она неверной походкой поспешила прочь.

– Глафира, похоже, снова кого-то спасла, уняв пыл Защитника?

– Микор! – Едва слышно прошептала, во второй уже раз за сегодня вздрогнув, Кира.

– Вроде все тихо. Снимаем? – Спросил друг у охотницы.

– Волокуша?

– Приготовил.

Торопиться друзья не стали, выждали ещё немного времени – тут спешка и навредить может. Неизвестно, чем все обернётся, если Защитник про их работу узнает. Решившись, двумя тенями скользнули к столбам. Лютобор болтался на ремнях – ноги его не держали. Похоже сознание покинуло парня, или же он просто уснул, как бывает с измученными болью. Пасита с некоторых пор запретил забирать провинившихся сразу. Сказал: «Для пущей науки», а жители поперёк пойти боялись. Хотя и роптали, да у всех семьи. Только Микор сам по себе. А Кира не могла по-другому. Да и кто на неё бы подумал, на девку?