Туча, словно подкрепившись его магией, рывком опустилась еще на метр, и края ее стали загибаться вниз, норовя обнять всю компанию.
— Бегите сюда!!! — опираясь локтями на край трубы — высотой почти ему по грудь, проорал менестрель. — Сюда!!!
Друзья его двинулись было в направлении тоннеля, но крылатые, точно обезумев, утроили натиск — и отход захлебнулся.
— К-кабуча…
Подумать только, несколько секунд назад Кириан считал Адалета бледным!..
— Кабуча габата… — прошипел чародей, стиснул посох обеими руками, направил его на тучу, и миннезингер повалился на бок, сбитый невидимой силой. В то же мгновенье половина сполохов в небе погасла, зеленый коридор развалился на куски, сражающиеся попадали, точно расшвырянные шаром кегли, а в тучу вонзилось и принялось ее раздирать лимонно-желтыми когтями десятки три ветвистых молний. По всему плато прокатился гул и треск, словно разрывался не сгусток магии, а сама ткань бытия; люди и крылатые, побросав оружие и закрыв ладонями уши, попадали наземь…
Еще несколько секунд — и от новой затеи Гаурдака не осталось и воспоминания. Но без следа сгинула и та защита, что Адалет выстраивал последние несколько минут. И едва бойцы пришли в себя и поднялись на ноги, как схватка возобновилась — но теперь без преимущества волшебной помощи, незаметной раньше, но катастрофически отсутствующей сейчас.
— Адалет? Адалет?.. — Кириан бросился к лежащему на боку волшебнику, и только это проворство спасло его от очнувшихся яйцелицых: небольшое защитное поле, поставленное чародеем, отрезало нападавших в полуметре за его спиной.
— Подняться… помоги… — прошипел маг-хранитель, не открывая глаз, и только синие огоньки пробежали по его посоху, точно подавленный его хозяином стон.
Не мешкая, бард обхватил чародея, подставил плечо и, стиснув зубы, чтобы удержать свой стон, рывком поднялся на ноги.
— Ближе… к ним… — хриплым шепотом скомандовал маг, и менестрель послушно потащил его к друзьям.
Вернее, в том направлении, где они должны были быть: за столпотворением серых крылатых фигур разглядеть что-либо еще было уже невозможно.
Защитная сфера начала расти в один бок, превращаясь в неизвестное науке геометрическое тело и отталкивая крылатых, злобно щерившихся на недоступного врага.
— Где Масдай? — скорее выдохнул, чем прошептал чародей.
Кириан угрюмо поджал губы.
— Похоже, потерялся где-то. Когда ты по яйцемордым шарахнул. Найдешь его сейчас… сиххё с два.
Адалет скривился, словно раздумывая, признать ли свою вину или свалить ее на ковер и Серафиму, но чем завершились его размышления, осталось неясным, потому что Кириан вздрогнул, хватанул воздух ртом и выбросил вперед руку в направлении, противоположном сражению:
— Схватили! Они кого-то схватили!!!
— Что?.. — поле перестало расти, Адалет открыл глаза, и слегка расфокусированный взгляд устремился туда, куда показывал палец менестреля. — К-кабуча…
Между крылатыми фигурами, без устали молотящими в прозрачный барьер, показались неуклюже передвигающиеся двое — и нечто, похожее на замотанное в паутину человеческое тело у них в руках.
— Кабуча!!! — отчаянно взвыл маг, посох расцветился оранжевыми искрами, и стена барьера разорвалась, отбрасывая яйцелицых — и расчищая дорогу к пленнику и захватившим его существам.
Новый взрыв искр — и один из крылатых испарился в столбе апельсинового пламени. Голова человека, оказавшись без поддержки, упала на землю — в сопровождении всего остального человека: второй яйцелицый от неожиданности выронил свой конец ноши.
Кто стал их пленником, Кириан разобрать не смог, но самая страшная мысль моментально вспыхнула в мозгу, и с яростным криком и мечом наперевес он бросился на ошалевшего конвоира.
Что коснулось того скорее — острие менестрелева оружия или адалетова молния — никто не понял, да и не стал раздумывать, потому что второй яйцелицый отправился по стопам[690] первого в мгновение ока.
С хриплым «Ваше высочество?..» бард упал на колени перед коконом, выронил меч и принялся голыми руками рвать нити, спутывавшие добычу крылатых. Если бы в этот момент хоть один враг дотянулся до него — история Златоуста на этом бы и закончилась, но Адалет отчаянным усилием воли перебросил защитное поле от места сражения к ним и успел замкнуть его за секунду до того, как удары возмездия посыпались на ничего не замечающего музыканта.
— Эссельте, Эссельте, Эссельте, — лихорадочной скороговоркой тараторил он, разрывая липкие — не хуже любой паутины — нити руками, а то и зубами там, где у человека было лицо. — Терпи, держись, Эссельте, я здесь, я с тобой, я…
Еще один неистовый рывок — и волокна под трясущимися пальцами менестреля разошлись с сухим треском. И из прорехи на него глянули черные глаза, осунувшееся лицо и недельная щетина.
— Ты?.. — осел наземь Кириан, не зная, вздохнуть ему с облегчением или разразиться проклятьями. — Ты?!..
— Разорви… ее… — прохрипел Анчар, судорожно вдыхая напоенный гарью воздух, словно тончайший цветочный аромат.
— Сиххё тебя разорви! — так и не определившись с эмоциями, раздраженно рявкнул музыкант, но пожелание выполнять принялся.
Едва освободились руки, атлан, не дожидаясь, пока поэт довершит начатое, несколькими уверенными движениями провел ладонями над остатками пут, и те рассыпались серым зловонным пеплом.
— Где Наследники? — коротко спросил Анчар.
— Сиххё милосердные!.. — спохватился менестрель, и голова его дернулась туда, где шло сражение.
Еще.
Может быть.
— Сюда скорее… иначе не смогу подвинуть щит! — прохрипел Адалет.
— Щит? — оскалился и подался вперед атлан. — Щит?! К демонам щит!!! Я хочу крови!!!
— Сюда, я ска… — огрызнулся было маг-хранитель, но Наследник яростно блеснул глазами, рыбкой сложил перед собой ладони и бросился вперед.
— Эй, ты куда? — подскочил Адалет.
— Раздавать долги, — ухмыльнулся через плечо атлан.
— А я?!
Защитное поле растворилось перед Анчаром, и он очутился среди арьергарда наступающего большинства. Очень быстро на этом участке фронта превратившегося в отступающее — а местами даже улепетывающее — меньшинство, на практике познавшее, что два опытных мага, объединивших силы — не самый лучший вариант безопасного тыла даже для творений Гаурдака.
Багровое кольцо кипящего огня высотой по грудь Олафу и с центром на застывшей плечом к плечу горстке людей преследовало крылатых — неоднократно пожалевших, без сомнения[691], что встать на крыло было им еще не время.
Хватая ртами воздух и утирая с лиц грязь, пот и кровь — свою и чужую — Наследники и примкнувшая к ним Серафима даже не опустились — рухнули как марионетки с перерезанными нитями, едва стало ясно, что тактический отход яйцелицых превратился в бестактное бегство, и на выжженной, изрытой взрывами и оплавленной магией земле остались только те, кто уже никогда и никуда не побежит[692]. И даже как следует удивиться тому, что их ренегат сражался бок о бок с Адалетом против своего кумира, у них не хватило сил.
Волшебники переглянулись, коснулись ладоней друг друга, в унисон прошептали несколько слогов, и пламя остановилось метрах в тридцати от них, стреляя искрами и шипя. Камень вокруг него раскалился докрасна и потек.
Яйцелицые отступили еще дальше. Те, кто оказался ближе к границе тьмы, обогнули огонь, присоединились к центру и затихли — то ли раздумывая, что делать дальше, то ли прислушиваясь к не слышным людям указаниям.
Кириан, не оглядываясь и не задавая вопросов, вынырнул из-за спин магов и опрометью кинулся к Ахмету.
Вернее, к его ноше.
Закрытые глаза, бледное лицо, засохшая кровь в спутанных волосах…
— Ее высочество… жива? — остановился он в шаге от нее, точно налетев на незримую преграду, и на лице его отразилась такая мука, словно кто-то пытался вырвать у него сердце.
