Серафима бросилась наземь, откатилась в сторону, ожидая залпа огнем или льдом, застыла… и неожиданно для самой себя поднялась и двинулась к полубогу, сосредоточенно рассматривающему землю у своих сапог.

«Э-э-эй, я не хочу, я куда, стой!..» — хотела выкрикнуть она, но внезапно язык отказался ей повиноваться — как и остальные части тела.

Рука разжала пальцы и выронила меч, а предатели-ноги несли обескураженную хозяйку к Пожирателю Душ, переступая медленно и неловко, словно чужие — но без остановки.

— Иди сюда, дитя моё, — Гаурдак поднял голову, и желтые глаза на хищном лице сверкнули то ли радостью, то ли голодом. — Как ты относишься к тому, чтобы помочь мне осчастливить Белый Свет?

К своему великому сожалению, ответить вслух на этот вопрос она не смогла тоже.

Стиснув зубы, Сенька изо всех сил пыталась восстановить контроль над взбунтовавшимися конечностями, но с таким же успехом она могла попытаться остановить ток собственной крови в жилах или приказать ушам не слышать.

Обуглившаяся земля дрогнула и зашевелилась, словно очень большой крот — или десяток маленьких — стремились выбраться на поверхность.

Гаурдак спешно выступил из круга, улыбнулся и положил ей руки на плечи.

— Не надо волноваться, моя дорогая. Всё будет хоро…

Договорить он не успел: нечто большое, словно лист железа, сорванного ураганом с крыши дворца, просвистело мимо и пропало в темноте, унося на себе несостоявшуюся жертву.

— Держи ее! — прошелестел мохеровый голос под спиной Серафимы.

«Кого?» — хотела уточнить она, приподнимаясь, но в ту же секунду, откуда ни возьмись, огромный вес навалился сверху, прижимая ее отчаянно дергающиеся руки и ноги к ковру.

— Прости мое презренное обхождение, о дикая пассифлора Севера, — нервно пропыхтел калиф, — но иного способа остановить тебя от верного пути вниз и в пасть к ужасной гибели я не вижу!

— К-кроме… как р-раздавить?.. — просипела царевна.

— Думаю, это будет лучшая судьба по сравнению с той, что уготовал тебе Гаурдак! — сконфуженно, но непреклонно проговорил Амн-аль-Хасс.

— Бр-р-р-р… — передернуло царевну, и ноги ее предприняли неуклюжую попытку перейти на бег. — С-сп-пасибо, ребята…

— Обращайтесь, — хмыкнул ковер.

Сенька почувствовала, как ее беспорядочные телодвижения замедляются и стихают, и впервые за несколько минут она смогла повернуть голову куда хотела.

Островок ровного синего света был виден во тьме небольшим пятнышком где-то внизу и слева, не больше крупного яблока, и она поняла, что действие силы полубога то ли не простиралось так далеко, то ли закончилось.

Что эта сила выделывала теперь там, на пятачке, она боялась даже помыслить, и от этого стократ сильнее захотелось нестись туда с любимым луком наготове, а еще чтобы Ваня с мечом со своим рядом был, и Олаф — даже если с голыми руками, и Эссельте — для спокойствия на душе, и Адалет…

Но из всего списка желаний доступным и реальным было лишь первое, а при мысли о Ване и друзьях сердце моментально сжалось в тугой узел и облилось кровью.

Сенька застонала, но тут же стиснула зубы и гневно цыкнула на себя, что если Ахмет остался жив, то и с ними всё как надо будет.

— В порядке ли ты, о колючая роза лукоморских лесов? — забеспокоился шатт-аль-шейхец. — Не тянет ли тебя всё еще соскочить с многоуважаемого Масдая и броситься опрометью к этому отвратительному существу?

Сеньку тянуло — хоть теперь и с прямо противоположной целью. Но чтобы не вдаваться в подробности и не путать приятеля, она лишь коротко кивнула:

— Я в порядке.

Калиф торопливо сместился, открывая доступ воздуха в сдавленные его весом легкие.

Царевна глубоко вдохнула, захлебнулась воздушным изобилием, закашлялась и перевернулась на живот, переводя дыхание.

— Масдай, возвращаемся скорей, — Ахмет торопливо похлопал по пыльной спине ковра.

— Уже, — прошелестел он и заложил вираж на разворот.

Густая синева прямо по курсу озарилась вдруг пронзительно-лимонной вспышкой.

— Адалет жив!!! — радостно взвизгнула царевна. — Он сражается!!!

— Скорей, Масдай, скорей!!! — подскочил теперь и калиф.

Ковер, хоть и искренне недоумевая, какое влияние они могут оказать на исход битвы полубога и мага, кроме как очень недолго послужить отвлекающей мишенью, ходу все ж прибавил. И уже через несколько секунд картина боя проступила из темноты.

Черный круг не был больше кругом в обычном понимании этого слова: из ровного и плоского он превратился во вздувшееся подобие нарыва, в жерле которого копошилось нечто черное и живое. Разглядев его, Масдай остановился, калиф охнул, а Серафима с первого взгляда поняла, что готова отдать сейчас всё, что угодно, лишь бы не встречаться с этим лицом к лицу[675].

Всё, кроме Ивана.

И Олафа.

И Эссельте с Адалетом.

И Кириана.

И Белого Света.

— Масдай, туда!!!..

И ковер сначала нерешительно, потом чуть быстрее снова пошел на сближение.

Покрытые слизью твари, похожие на все ночные кошмары разом, кишели в жерле нарыва, оглашая окрестности утробным рычанием, но на поверхность не выходили. То ли отверстие было слишком мало, то ли они — слишком нетерпеливы или слишком недисциплинированы, но мерзкие существа толкались, рычали, хватали друг друга тем, что у них было для этой цели предназначено — и оставались внутри.

Гаурдак — ибо больше было некому — стоял рядом, взирая на сотворенных им чудищ с таким же сосредоточенным видом, как и раньше. Одна рука его была протянута к ним, и с тонких чутких пальцев ее изливалось, как струя воды, голубое сияние. И там, где оно попадало на черных, слизь высыхала, уступая место чему-то, похожему на светлые перья.

Вторая рука с выставленной вперед ладонью была отведена в сторону. В полуметре от нее, чуть колыхаясь, то покрываясь трещинами, то снова выравниваясь, висела полупрозрачная желтоватая стена. За ней с видом абсолютно огорошенным, упершись лбами в преграду, переминались Иванушка, Кириан и Олаф, словно не оставляли попыток сквозь эту стену пройти.

— Он не пускает их к себе? — озадаченно нахмурилась царевна, вытягивая на всякий случай из-за голенища арсенал метательных ножей.

— Не он!!! — радостно воскликнул Ахмет и ткнул пальцем чуть в сторону, туда, где на грани света и тьмы покоился валун размером с медведя.

И за которым, вцепившись одной рукой в посох и опершись на колено, стоял Адалет.

— Эта гадина пытается их к себе подтащить, как меня!!! — с холодной яростью выдохнула царевна.

— Масдай, забираем!!! — радостно возгласил калиф, но ковер, не дожидаясь указаний, уже пикировал на бестолково топчущуюся троицу.

— Держитесь и держите!!!

— А остальные?.. — спохватилась Серафима, и вдруг голос ее сорвался.

В нескольких метрах от нарыва, распластавшись на камнях лицом вверх, головой в луже чего-то темного, неподвижно лежала принцесса. Шагах в десяти от нее, согнувшись пополам, замер на боку Анчар.

Комочек льда, зародившийся в центре желудка царевны, мгновенно вырос и заполнил все ее существо.

Они не пошли к Гаурдаку потому что…

— Эссельте!!!.. Рябая вишапова задница!!!.. — истошный рев Ахмета, тоже увидевшего недвижимое тело гвентянки, вырвал Сеньку из оглушающего забытья, и в следующую секунду ковер впритирку проскользнул вдоль эфемерной стены, роняя на себя и пассажиров троих зачарованных Наследников.

— Держите их!!! — гаркнул Масдай и взмыл ввысь на полной скорости, врезаясь в тучу и унося экипаж от вновь оставшегося без ужина Пожирателя Душ.

Сзади желтая стена взорвалась дождем раскаленных золотых искр. Несколько с шипением разъяренной кошки упали на корму и кисти Масдая, но испарились, не оставив следа.

— Держи Ивана и барда! — сдавленно выкрикнул Ахмет, прижимая к жесткому ворсу по мере сил и веса упрямо двигающего ногами Олафа.

Но битва была неравная: полторы сотни килограммов изнеженного калифа против почти такой же массы накачанных мускулов отряжского конунга не имели ни единого шанса.