Но расспросов — ни настойчивых, ни даже производимых исключительно из вежливости по понятным причинам никто ему не учинил, и поэтому старый маг был волен в одиночестве вспоминать самые заковыристые проклятья и лихорадочно обдумывать, как избавиться от назойливых компаньонов, пока они не избавились от него.

Естественно, если бы птицы-ренегаты подлетели поближе, то вопрос этот решился бы к его полному удовлетворению и автоматически: со времени их последнего столкновения воинственный запал волшебника еще не успел пройти. Но противники, наученные горьким опытом, приближаться не спешили. Похоже, тактика на сей раз была избрана иная: держаться в стороне, ждать, наблюдать — и заявиться в самый неподходящий[653] момент. Ибо даже маг-хранитель с тысячелетним опытом не мог одновременно готовиться к ритуалу, не говоря уже о том, чтобы проводить его — и обороняться на три фронта. Конечно, если бы с его пятеркой Наследников на место встречи прибыл бы еще и опытный шантоньский чародей… Много толку от хомяка кабинетного, само собой, ждать не придется, но хоть послужил бы в роли подсадной утки или отвлекающей мишени…

Адалет осторожно скосил глаза на север, туда, где несколько минут назад заметил преследователей — точно с такого расстояния они могли различить, смотрит он на них в упор или вполглаза — и снова нахмурился.

Горизонт был чист.

Показалось? Подвели усталые глаза и потрепанные нервишки? Или там действительно были птицы? И шестое чувство боевого мага подшутило над ним?..

Но шестое чувство, оскобленное подозрением в наличии чувства юмора, возопило дурным голосом, истово крутя пальцем у виска, и волшебник сдался.

В конце концов, то, что врага не было видно, отнюдь не значило, что его не было. И что он не снизился и не затерялся на фоне пестрой скалы, и не болтался там, не приближаясь, не удаляясь и не выпуская его из вида. И не заявится сразу, как только он, Адалет, начнет готовиться и читать молитвы всем хоть сколько-нибудь заинтересованным богам, чтобы его пятерка успела вовремя.

Кабуча… Кабуча бука мача карача кукарача чучундло!!!..

И тут сердце мага-хранителя ёкнуло, пропустило удар и заколотилось бешено, словно с процентами отрабатывая упущенное.

Он понял.

Он понял, что должен был делать.

Нужное ущелье было найдено не сразу, но уже через пару часов роскошная двуспальная кровать мягко приземлилась на неровном, усыпанном разнокалиберными камнями дне.

Адалет поднял глаза, критически озирая почти отвесные стены, крошечные уступы, поросшие редкой жесткой травой, тонкую полоску неба над головой, лазурной саблей рассекающую кирпично-красный камень пропасти, и удовлетворенно выдохнул.

То, что надо.

Отмерив от места приземления своего транспортного средства десять шагов, он очертил посохом круг шага три в диаметре, и окружность неспешно разгладилась, будто растворяя попавшиеся под нее траву и камни, налилась киноварью и влажно заблестела.

«Ишь ты… Словно кровь получилось…» — промелькнула рассеянно мысль, но искать приметы и знамения там, где их быть не могло — дело кликуш и поэтов. И, не обращая больше внимания на тревожные совпадения и ассоциации, Адалет принялся оглядывать ущелье в поисках нужного материала.

Булыжники необходимого размера обнаружились далековато, но и это было делом поправимым: посох, наставленный на облюбованный камень, отрывал его от земли, и тот отправлялся в недолгий путь и укладывался рядом с красной линией, составляя пирамиду.

Одна…

Вторая…

Третья…

Когда восемь не слишком высоких, не очень аккуратных и не совсем правильных пирамид[654] было готово, Адалет быстро их обошел, бросая на каждую по щепотке зеленого порошка. При соприкосновении с ним гранит сердито вспенивался, шипел и выстреливал к небу язычками бездымного изумрудного пламени.

Так, хорошо…

Что еще?

Маг-хранитель нервно глянул вверх, почесал в затылке, отступил шагов на несколько, придирчиво озирая получившуюся композицию, всплеснул руками, как художник, озаренный гениальной идеей, и снова принялся водить посохом, неразборчиво бормоча под нос то ли мысли вслух, то ли заклинания.

Взмах — и тончайшие золотистые нити соединили пирамиды в октагон. Еще взмах — и серебряные искры крошечными вихрями заходили по кругу. Новая фигура, выписанная кончиком посоха в воздухе — на этот раз позамысловатей предыдущих — и земля в центре круга потемнела, словно обуглилась. Повинуясь очередному движению посоха и заклятью, черное пятно медленно поползло к краям, уперлось в красную полосу и только тогда остановилось. Добавочные пассы и слова — и земля просела, словно под невообразимой тяжестью. Еще один задумчивый взгляд, длинное заклинание и пригоршня порошка — черного на этот раз — и светящиеся багровые трещины раскололи черноту, и из них ударил в небо смоляной столб зловонного дыма.

Адалет отступил еще на пару шагов — теперь уже не только для того, чтобы оглядеть плоды своих трудов — и сосредоточенно кивнул.

Вот теперь закончено.

Всё готово к приему.

Осталось только ждать.

Ждать пришлось недолго.

Невидимая сторожевая сеть загудела тихо, словно ухо к улью приложили — и через несколько минут под ноги Адалету без объявления войны и прочих экивоков ударил первый огненный шар.

Прервав речитатив на полуслове, старик шарахнулся в сторону, нелепо взмахнув руками — и вовремя: второй и третий шары размером с грейпфруты со злобным шипением вгрызлись в то место, где он только что стоял. Не оглядываясь, маг-хранитель метнулся к стене ущелья, прижался к ней спиной, присел — и четвертый шар через мгновение отметил точку, где только что находилась его голова. Не теряя времени даже на то, чтобы сказать сакраментальное «кабуча», Адалет вскинул руки, торопливо выплетая защитное заклинание — и как нельзя вовремя. Новая четверка шаров слетела как стая хищных птиц с краев расселины и врезалась в незаконченный экран, дробя его на куски, хоть и ценой собственной силы.

Но краткая пауза — это всё, что понадобилось магу-хранителю, чтобы добраться до посоха, и яростный боевой клич огласил узкий скальный коридор:

— Кабуча габата апача дрендец!!!

Замешкалась ли озадаченно четверка нападавших, потянулась ли за карандашами — конспектировать, или просто задумалась, а так ли им сильно нужно расположиться именно на занятом старым чародеем пятачке, осталось неизвестным. Но на несколько секунд над обожженным ущельем воцарилась звенящая тишина.

Впрочем, скоро прерванная слабым шипением.

Адалет настороженно вскинул глаза, готовый отражать натиск или переходить в контратаку, пробежался взглядом по краям, не нашел ничего, повторил процедуру — тщательней и медленней…

Голубоватый дымок, тихой сапой вливающийся в расселину, на фоне лазурного неба был бы незаметен, если бы, смешавшись с черным дымом из провала, не стал отсверкивать лиловыми искорками.

Чародей рыкнул любимое проклятье, вцепился в посох и быстро забормотал защитное заклинание, то и дело взмахивая свободной рукой, словно протирая невидимое стекло.

К тому времени, как оборона была выстроена, сизая дымка уже почти касалась его головы. Еще миг — и любопытство старого мага получило бы ответ на зудящий вопрос, что бы это такое могло быть…

Но тут призрачная субстанция коснулась щита.

Солнечный свет померк, стены ущелья содрогнулись, земля подскочила, подбросив волшебника как блин на сковородке, потоки камушков, камней и каменюк, вырванных со своих мест вечного[655] покоя брызнули вверх, в стороны и вниз — на голову оглушенного, распластанного на дне Адалета. И на короткий, перехватывающий дыхание момент стороннему наблюдателю[656] могло бы показаться, что единственным воспоминанием о бесшабашном маге-хранителе останется теперь лишь курган средних размеров и повышенной комфортности[657]…