— Я… не могу… его… удержать!.. — лупя изо всех сил мечом по тянущимся к нему гранитным лапищам и уворачиваясь, проорал Иванушка. — Беги на улицу!!!

— Не надо его держать!!! — глаза чародея пылали азартным огнем. — Сделай так, чтобы он был рядом с тем!!!

— Тебе того сюда доставить, или этого вниз отнести?! — возмущенно выкрикнула Сенька.

— Лучше этого вниз! — радостно закивал волшебник, и синие искры оторвались от посоха и весело заметались вокруг его головы.

Стальной Убийца, словно услышав дискуссию и решив из врожденной поперечности сделать всё наоборот, продрал, наконец, дыру в наброшенной ткани, повел башкой, впился горящим взором в улизнувшую добычу и неповоротливо полез вверх.

Розовый муслин, зацепившийся за шипы шлема, пенился вокруг его головы цветочным облаком из какой-то нелепой пародии на сказку про фей.

— Олаф, сзади!!! — провизжала сверху Эссельте.

Отряг обернулся мгновенно, и топор стальной стрекозой вылетел у него из руки и ударил голема в лоб.

То ли покачнувшись от неожиданного удара, то ли споткнувшись, он с грохотом растянулся ничком, дробя доспехами камень лестницы, но тут же приподнялся, заворочал башкой, отыскивая цель, и снова попер вперед — хоть на этот раз для верности на четвереньках.

— Кабуча!!! — пятясь, испуганно воскликнул маг, и посох неровно полыхнул синевой в такт его эмоциям. — На кой пень они мне тут!!! Тащите их вниз!!! Вниз, говорю!!!

— Мой не идет за мной! — беспомощно выкрикнул царевич.

— А мой — идет! — с гордостью выкатил грудь отряг, сжимая в кулаке последнее оружие — засапожный нож.

— Кабуча габата апача дрендец… — мученически скривился и простонал волшебник.

За его спиной — и по всему периметру Арены, если приглядеться — воздух начинал мерцать и подрагивать. Остатки зевак, еще не выскочивших из зала, испуганно закусили губы и прижались к стенам.

Драки они понимали и любили, чего нельзя было сказать о магии…

— Мне надо… чтобы они… были вместе… — яростно промычал Агафон, стараясь не растерять особенно нужной на этом этапе концентрации.

— Каменному нужен ты! — растерянно крикнул Иван.

Едва он переставал рубить его мечом, Демон моментально терял к нему всякий интерес и перенацеливался на чародея.

— К-кабуча… — снова простонал маг, продолжая демарш задом от настойчиво добирающегося до него голема, словно троекратное повторение этого слова могло решить все проблемы. — Кабуча, кабуча-а-а-а-а…

На красной от напряжения физиономии его отразилась короткая борьба идей и эмоций. Взгляд на Демона, разбивающего кулаками проход среди ярусов и скамей в пяти метрах от него, на Убийцу, преодолевавшего последние три ряда до застывшего в боевой стойке конунга…

Решение пришло быстро[564].

— Все на арену!!! Помогите мне дойти!!! — прорычал неразборчиво он, ни на секунду не прекращая плести заклинание.

Иванушка понял всё без слов.

— Все на арену!!! — выкрикнул он и, не дожидаясь ответа, ухватил за плечо замершего словно в летаргии волшебника и быстро поволок к проходу — и вниз.

Отряга, полностью доверявшего его премудрию, уговаривать тоже было не надо.

Выкрикнув в горящие бешенством треугольники едва добравшегося до него Убийцы: «Не догонишь, варгов нос!» и сопроводив заявление убедительным жестом, он поднырнул под занесенную стальную руку и поскакал вниз, перепрыгивая через две ступени.

Стоявший на четвереньках голем рванулся, стараясь достать наглеца, потерял равновесие и с грохотом покатился по лестнице, догоняя и — к счастью — перегоняя успевшего отпрыгнуть конунга.

Пара Иванушка-Агафон в сопровождении проворно ломящегося по пятам Демона прибыла на место встречи лишь несколькими секундами позже.

— На счет «три» разбегаемся в разные стороны… — выдавил сквозь зубы маг, и царевич тут же повторил это во всё горло подбегавшему отрягу.

— Раз…

Големы, словно воодушевленные неподвижностью жертв, растопырили руки и потрусили к центру арены навстречу друг другу — каменный молот и стальная наковальня.

Крупные капли пота выступили на лбу чародея, он зажмурился, прерывисто дыша, словно пытаясь одной силой мысли разобрать по камушку Атланик-сити, мерцающий фронт у стен вскипел грозовой синевой, выплескиваясь под потолок…

И вдруг густеющей на глазах стеной помчался вниз.

— ТРИ-И-И-И!!! — взвыл Агафон и бросился бежать.

Уточнять, пробелом ли это было в математическом образовании чародея, трюком или осечкой никто не стал.

Как и сговариваться заранее, кто в какую сторону будет разбегаться.

Летящие опрометью трое бойцов едва не снесли Убийцу с ног, но стальная лапа готового ко всем неожиданностям голема дернулась, силясь сграбастать хоть кого-нибудь…

И задела волшебника по лбу.

Не успев и охнуть, он повалился, роняя посох.

Чудовище занесло ногу, целя в голову упавшему, но замыкающий бегство конунг на ходу сграбастал Агафона, и ступня восемьдесят девятого размера обрушилась лишь на край его балахона.

Следующим движением отряг дернулся было за посохом, но поймал краешком глаза мчащийся на них уже почти непрозрачный фронт… и впервые в жизни позволил перехватить управление собой не куражу и амбициям, но инстинкту.

Повинуясь чутью, он рванул так, как не бегал в своей жизни еще ни разу.

Встретиться с синевой было все равно, что налететь на стену настоящую. От неожиданности Олаф вскрикнул, замедлился было, но содрогнувшаяся позади под шагами големов земля мгновенно придала ему свежих сил и решимости.

Утроенные усилия, скрип стиснутых зубов, фонтан песка из-под сапог, глухой рык отчаяния, гнева и боли — и барьер вместе с застрявшим в нем сапогом и клоком агафонова одеяния остался позади, а сам он, не выпуская ношу из рук, повалился обессиленный, точно прошел сквозь камень, а не магию.

Синяя стена за его спиной глухо содрогнулась, будто нечто огромное силилось ее проломить. Отряг вздрогнул ей в такт, попытался вскочить, чтобы бежать или сражаться, хоть и кроме Агафона в его руках ничего теперь не было… Но в следующую секунду жуткий скрежет ржавым тесаком полоснул по ушам, словно оптовую партию сувенирных доспехов вместе с постаментами пропускали через гигантскую мясорубку.

Грохот нарастал, пока не превратился в сплошной оглушительный гул, разрывающий барабанные перепонки, раскалывающий мозг, лишающий способности соображать…

И внезапно стих.

Звенящую эхом разбитой стали и камня тишину нарушал только топот стремительно спускающихся по лестнице шагов — Иван, Серафима, Ахмет, и даже Кириан и Эссельте в легкомысленных обрезках того, что еще несколько минут назад было роскошным платьем, мчались вниз, к распростертым на багровом, как кровь, песке друзьям.

И раскиданным по всей арене искореженным и раздавленным останкам големов.

А еще через несколько мгновений воздух взорвался отдаленными — но от этого не менее буйными — криками. Это самые отважные букмекеры и зрители, осмелившиеся задержаться под крышей Арены, доложили остальным об исходе сражения, и теперь поставившие на людей и против приветствовали и оплакивали свои решения.

Но маленькому отряду, быстро превращающемуся в большую инвалидную команду, было не до них[565].

— Агафон?..

— Олаф?..

— Вы живы?..

— Нет… А что?.. — выпустив, наконец, из судорожных объятий мага, рыжий воин приподнялся на локтях, сделал попытку встать…

Плюхнуться лицом в песок ему помешало исключительно сознание того, что на него сейчас устремлены взоры десятков торопливо вливающихся обратно в здание зрителей.

— Агафон, Агафон!.. — бросились к неподвижному волшебнику друзья, осторожно перевернули на спину…

Эссельте тихо пискнула и прижала пальцы к губам: открывшееся зрелище было не для слабонервных девиц.

Но дочь правителя Гвента и, тем более, тайная ученица одного придворного лекаря и невеста другого — девица не абы какая, и уже через несколько мгновений принцесса сосредоточенно нахмурилась и ухватила волшебника за запястье, нащупывая пульс.