— Я не одна! — гордо выпятила нижнюю губу Эссельте. — Я с Кирианом!

— Ах, да… — понимающе закивал атлан. — Мне не пришло в голову, что на Белом Свете бывают вещи похуже одиночества…

И, не обращая внимания на барда, пытающего отобрать у отряга один из его топоров, продолжил:

— Но с молодым человеком, которому обещана рука и сердце вашего высочества, было бы надежнее, я полагаю.

— Да, конечно… — вздохнула и зарделась принцесса. — Но он не смог полететь. Он был ранен в битве накануне.

— Ваш жених — прославленный воин? Герцог? Граф? Эрл? Принц?

Разочарование на физиономии Рододендрона было заметно не вооруженным топором взглядом.

— Мой жених — придворный лекарь, — объявила принцесса и выразительно посмотрела на Фикуса.

Если сей факт не растопит сердце упрямого эскулапа, его не растопит ничто.

Наследник Тиса изумленно моргнул, запрокинул голову и вдруг расхохотался, вспугивая присевших на медный бук воробьев.

Глаза гвентянки сердито вспыхнули, буравя нахала, брови ее друзей сошлись недовольно, и только Сенька с непониманием и удивлением заметила, как по лицу врача пробежала странная сумрачная тень, губы прошептали беззвучно два коротких слова: «всё», и то ли «лошадь», то ли «дождь», то ли иное, похожее на оба этих вместе взятые… И шестым чувством царевна вдруг поняла, что если раньше знахарь был готов рассказать про Вишню, то теперь они могли резать его или рубить на куски топорами Олафа — и не добиться ни слова, ни намека.

К Арене экскурсанты прибыли в самом конце тура.

Кавалькада лихо промчалась по роскошной набережной, незаметно перешедшей в портовую зону, свернула почти у самых пристаней вглубь застроенного невзрачными зданиями квартала, заставляя оборачиваться и шарахаться матросов, грузчиков и прочую прибрежную публику, и остановилась в клубах пыли и щебенки у приземистого гранитного сооружения, видом своим больше всего напоминающего шапито. У его полуоткрытых дверей толпились люди, нетерпеливо и раздраженно гомоня на всех наречиях Белого Света.

Входа в Арену пока — ни за плату, ни, тем более, без нее, не было.

— Хорошо, что мы вовремя успели, — довольно выдохнул Иван, соскочил на землю и торопливо схватился за кошелек, отыскивая серебро. — Сколько стоит билет?

Рододендрон посмотрел на него с высоты своего иноходца как на глуповатого ребенка и снисходительно хмыкнул, не спеша перекидывая ногу через круп коня и вальяжно соскальзывая на землю:

— Даже если бы мы приехали на час позже, мы бы не опоздали, ваше высочество. А для вас вход бесплатный. И самые лучшие места, разумеется, тоже.

— Хозяин сего заведения был предупрежден о нашем приезде? — моментально всё понял Ахмет.

— Естественно, ваше величество, — белозубо улыбнулся принц. — Как сказал Бруно Багинотский, сильные мира сего не опаздывают — это все остальные приходят слишком рано.

И он галантно распахнул дверцу экипажа, выпуская Агафона, помогая спуститься Эссельте и Серафиме, ускоряя красноречивым взглядом выход Фикуса и как бы невзначай захлопывая ее перед самым носом Кириана.

— Если бы я был уверен, что он слышал мою эпиграмму, я бы посчитал это комплиментом, — процедил сквозь зубы бард, потирая ушибленные коленки.

— Если бы я еще и слышал, что ты тогда вякнул в мой адрес, то участвовать тебе сейчас в схватке с големом, — так же любезно из уголка рта сообщил в ответ сын Тиса.

— Моя госпожа Эссельте, дивная фея красоты и доброты, этого бы не пережила, — ханжески закатил глаза менестрель, и с чувством глубокого удовлетворения пронаблюдал, как краска ярости — или смущения? — бросилась в лицо его новоявленному высочеству.

С трудом удержавшись, чтобы не добить его контрольным «бе-бе-бе», бард обогнул застывшего у кареты принца и присоединился к друзьям, заинтересованно разглядывавшим нарисованных на гладких серых стенах уродливых существ. Безголовая груда каменных мышц на коротеньких кривеньких ножках грозила сутулой железной фигуре со связкой кистеней вместо рук, нечто самоварообразное замахивалось палицей на стального тушканчика с улыбкой саблезубого козлонога…

«Эх, везде нашего брата дурят…» — вздохнул Кириан, с отвращением взирая на неумело, но старательно намалеванную картину. — «Они настоящего голема-то хоть раз видели?.. Деревня… Каменные джунгли… Отказные дети гор…»

Бард считал, что он имел полное право на скепсис и презрение, потому что сам-то он настоящего голема видел. Один раз. В Шантони. Он был сделан из глины, фигурой и энергичностью походил на столетнего прадеда своего хозяина — Лесли из Лиственки — и умел только рубить деревья и таскать их вместо лошади на лесопилку. Ночью он стоял в сарае, равнодушно пялясь слабо светящимися серым глазками на стену, а утром снова шел за хозяином в лес, ждал, пока тот пометит деревья, которые нужно сегодня свалить, и принимался за дело.

Представить себе драку двух прадедов Лесли без неконтролируемых приступов ржания миннезингер не мог, поэтому торопливо отвернулся, подался вперед и невзначай задел локтем Агафона.

— А, ты уже тут? — глянул на него чародей.

— Я еще тут, — туманно намекая на угрозу Рододендрона, трагическим тоном провещал менестрель, но за отсутствием свидетелей угрозы организации нового аттракциона в Атланик-сити ни сочувствия, ни понимания не нашел.

— Ну, раз мы в сборе, пошли, что ли, — пока менестрель размышлял, стоит ли просветить остальных насчет истории его с принцем противостояния, а заодно исполнить на бис новый шедевр, Олаф мотнул головой в сторону полуприкрытых дверей, из которых торчала коротко стриженная чернявая голова — видимо, билетера, и шагнул вперед.

— Нет. Мы подождем, пока пропустят всех, — загородил ему дорогу Иванушка.

— Не переживай, Иван, за нашим могучим конунгом мы пройдем сквозь них как нитка за иголкой! — успокоил товарища Ахмет.

— Я не поэтому. То, что мы приехали последними, а пройдем первыми, несправедливо.

— А то, что нам мест не останется — справедливо?! — возмутился Агафон.

— Постоим, — был непреклонен лукоморец. — Они пришли раньше нас, да еще столько прождали!

— А сколько мы ждали этого момента!.. И, кстати, нас привезли сюда в последнюю очередь не по нашей вине! — поддержала волшебника Серафима.

— Не надо спорить, ваши достойнейшие величества, потому что всё будет именно так, как вы хотите, — раздался вдруг за их спинами вкрадчивый ласковый голос.

— Мы — это кто из нас? — практично уточнила Сенька, оборачиваясь.

— Вы все, — умильно улыбнулся незнакомый атлан. — Я подам команду Вязу начать пускать зрителей прямо сейчас — а когда все они пройдут и разместятся, приглашу пройти ваши величества — места для почетных гостей простолюдины не занимают, это одно из правил моей Арены.

— Вашей? — друзья с интересом взглянули на упитанного, абсолютно лысого атлана с толстым кольцом из усов и бородки вокруг губ — по последней караканской моде.

— Значит, есть и другие правила? — деловито поинтересовался Олаф, и глаза его загадочно блеснули.

— Немного, но имеются, — кротко поклонился бравому конунгу хозяин и добавил, точно прочтя его мысли. — И одно из них — люди не могут биться с големами.

Разочарование, сдобренное недовольством, как каша — маслом у хорошей стряпухи, сконденсировалось на хмурой физиономии отряга, да там и осталось.

— Даже почетные гости?

— Даже они.

— Даже такие, как я? — конунг многозначительно расправил плечи и положил руку на рукоять топора номер двенадцать.

— В первую очередь, такие, как вы, — атлан был мягок и нежен, как махровое полотенце, наброшенное на каменную стену.

— Это почему еще? — рыжий воин почувствовал непреклонность и насупился еще больше.

— Покупать нового голема — слишком накладно даже для такого преуспевающего аттракциона, как мой, — вздохнул и развел пухлыми руками атлан.

Олаф прикусил губу, свел брови над переносицей, размышляя над сказанным, и, наконец, удовлетворенно хмыкнул и успокоился.