— В этот упахальный… то есть, опухальный… кхм… эпохальный, конечно же я имел в виду… день… в смысле, вечер… переходящий в ночь… если быть точным… тоже опухальную… я хотел бы исполнить только что сочиненную мной балду… то бишь, балладу… «Балладу об Уладе»!

— Валяй, бард!

— Давай!

— Порадуй!

— Хоть ты…

Кириан зарделся, откашлялся прилежно, склонил голову, будто собрался сперва часок вздремнуть, и вдруг взмахнул рукой, ударил по струнам и грянул во всё кирианово горло:

Зал притих — всем было любопытно услышать описание событий, свидетелями или участниками которых они почти все были, в таком виде, в каком они войдут в историю. Пусть летописцем Гвента сейчас был не какой-нибудь дотошный архивариус, пергаментно-чернильных дел мастер, а болтун и пьяница миннезингер, но именно при таком раскладе мемуаров, знали ушлые гвентяне, их легче всего редактировать на стадии зарождения (Путем строгого внушения их автору, с занесением под левый глаз в случае необходимости).

Пока всё шло, как было.

То есть, как не было.

Быстро глотнув безалкогольного меда с пилюлей для прочистки замутненных потином мозгов до состояния стеклышка, хотя бы матового, из заботливого поданного слугой кубка, Кириан крякнул, утер плечом военно-защитного цвета рот, размазывая по щеке то ли напиток, то ли некачественный краситель ткани («Сделано в Вондерланде. Красильня „Веселая радуга“»), и утробным голосом продолжил:

Искоса пробежавшись хитрым взглядом по физиономиям аудитории, Кириан самодовольно усмехнулся под нос: кажется, рыдать, вытискивая из-под шлема пучки волос и раздирая ногтями кольчугу на груди, готов был не только он.

Гости прощального пира приумолкли, меланхолично подперев вымазанными в жире и соусе ладонями небритые подбородки.

На нетрезвых глазах маячили мутные, как деревенский первач, слезы.

— Так оно всё и было, так и было… — растрогано высморкался в полу камзола соседа справа грузный краснолицый эрл.

— А я-то думал, что мы в сумерках и неразберихе после атаки уладов просто… ээээ… забыли короля… где-то… — брезгливо отбирая у сентиментального, но влиятельного эрла парчовую полУ ценой в полкоровы, смущенно пробормотал сосед.

— Дурень ты, Динан, хоть и герцог, — сердито зыркнул на него эрл и потянул полу на себя.

— А, может, ты получил могучий удар вражеским топором по голове, и поэтому всё позабыл? Ретроогородная анестезия памяти? — примирительно предположил бородатый маркиз слева, растроганный балдой Кириана и, ненавязчиво подавая пример хороших манер эрлу, элегантно вытер нос кулаком.

— Н-наверное… — быстро согласился дурень-герцог, и тут же придумал еще одну уважительную причину. — А, может, я просто пьяный был, не помню… Пивоварня-то уладская как специально была у той деревни построена, где мы высадились…

— Так специально, поди, и была… — с отвращением сморщился при воспоминании о вкусе недоваренного трофейного уладского пива эрл.

Все в пределах слышимости понимающе закивали: они тоже были там.

Они свидетели.

Против такого оправдания не выдерживало ни одно обвинение.

То, что улады — коварный народец, способный еще и не на такое, они знали и до этого.

После такого пива самый образцовый воин позабыл бы, где у него руки, а где меч.

— Вот видишь! Ты не помнишь, а Кириан тебе раз — и напомнил, — уже мягче заметил эрл.

— Так его ж с нами там не было! — недоуменно поднял брови Динан. — Вроде?..

— Таким как он в этом нет необходимости, — снисходительно усмехнулся лысый граф справа.

— Вот что значит — волшебная сила искусства… — уважительно покачал головой герцог, неровно хлопнул несколько раз в ладоши, опрокидывая попутно локтем почти полную кружку эля на галантного маркиза, и требовательно выкрикнул: