И Иванушка, мужественно не глядя на сказочно мягкую и удобную кровать, положил меч на табуретки, присел на край широкой лавки, стянул с ног сапоги, носки, и в поисках чего-нибудь, пригодного на роль подушки, окинул вопросительным взглядом комнату.

На одной из полок внимание его притянул как магнит толстенный фолиант размером с четверть стола, в коричневых потертых корочках, втиснутый между щелястой деревянной ступой и пыльной бурой бутылью с сургучной пробкой.

Так ведь ничего лучше и придумать было нельзя!

Обрадовано, он соскочил со своего ложа, шлепая босыми ногами по некрашеным доскам, подошел к полке и бережно, словно усталую птицу с ветки, снял с полки увесистый том.

Коряво нацарапанные на обложке угловатые чернильные буквы сообщили название неумойновского бестселлера: «Заметки и памятки по лечению пчелиных хворей, роению, медосбору, постройке ульев, поиску медоносов, защите от ос и протчая, протчая, протчая. Начато дедом Свиристелом в году, когда снег стаял в середине февраля».

Судя по виду книги, знаменательному сему событию было не менее сотни лет.

В своей жизни любознательный лукоморец прочел немало книг о ремеслах и их применении в обыденной жизни. Как выращивать на Луне сухофрукты, как исправить косоглазие у золотой рыбки, как построить воздушный замок, как найти шапку-невидимку, если она невзначай затерялась, как заштопать кольчугу и как сделать скрипку, если под рукой не оказалось ни дерева, ни струн, ни клея, а очень надо…

Про пчел Иванушка до сих пор знал только то, что они а — кусаются, б — живут в ульях, и в — делают мед. То, что они болеют, теряются[397] и требуют защиты, было для него если не откровением, то удивительной новостью.

И он аккуратно расположил фолиант на столе, взгромоздился с поджатыми ногами на одну из табуреток, положил перед собой светящуюся восьмерку и погрузился в чтение.

— Он не разводит огонь!..

— Он испортил дрова!..

— Он вышвырнул бересту!..

— Он не ложится спать!..

— Это неправильно!..

— Так не должно быть!..

— Что делать?!..

Голоса несытей были близки к панике.

— Спокойно, спокойно… Через час забегает наш голубок… — прошелестел, перекрывая взволнованный гомон, скрипучий низкий голос, и галдеж мгновенно стих. — Подойдите поближе…

Порыв непонятно откуда взявшегося ледяного ветра взъерошил растрепанные волосы Иванушки, пробрался под теплое насиженное место и коварно цапнул за голые пальцы.

— Ой, — сказал и неохотно отвлекся от изучения первых признаков узамбарского пчелиного гриппа царевич.

Разожги огонь…

Рассеяно оглянувшись и не увидев источника загадочного голоса, он переключил внимание на пол, быстро нашел и натянул на затекшие ноги покрывшиеся хрупкой ледяной корочкой носки и закостеневшие отчего-то сапоги. Ощущение, конечно, было не из приятных, но потерпеть внезапный каприз окружающей среды надо было всего-то пару минут.

Если бы не обогревательный амулет молодой ученицы убыр, всё могло бы обернуться гораздо хуже.

И царевич, не замечая выросшего по углам избы десятисантиметрового инея и сосулек над головой, вернулся на облюбованный табурет и снова погрузился в увлекательный производственный роман из жизни насекомых.

Но не надолго.

Минут через десять новый порыв холодного ветра перевернул тяжелую желтоватую страницу из самодельного пергамента и заставил Ивана поднять голову.

И ахнуть.

В темном углу между кроватью и сундуком, там, куда не падал свет Находкиной восьмерки и куда, казалось, пряталась темнота, когда наступал день, что-то шевельнулось. Словно сгусток мрака ожил, обрел тело, и, не исключено, что заодно и когти с зубами, и сжался в пружину, приготовившись к смертельному прыжку.

Разожги огонь… Разожги огонь…

Царевич сполз с табуретки, сжал в пальцах светильник и, не отрывая глаз от непонятного движения, шажок за крошечным шажком двинулся вперед.

— Кис-кис-кис-кис-кис-кис-кис!..

Ожившая тьма испуганно вздрогнула, метнулась под кровать и растворилась в простом отсутствии света.

— Кис-кис-кис?.. — вопросительно заглянул под нависшее покрывало лукоморец, но кроме пары серых от времени берестяных коробов и зарослей паутины ничего не обнаружил. — Ну, вот…

Он выпрямился, и шеей вдруг почувствовал, что сзади к нему вплотную подступило и ласково дыхнуло леденящим страхом нечто — с полным комплектом наточенных, начищенных и готовых к употреблению клыков, щупалец, присосок, жал и прочих инструментов своего ремесла.

Иванушка застыл.

Разожги огонь… Разожги огонь… Разожги огонь…

— Т-там… к-кто?.. — одними губами прошептал он.

То ли немыслимый монстр не был настроен на беседу, то ли просто не расслышал, но ответа не последовало.

Чтобы предпринять вторую попытку, надо было собраться с моральными силами, а это было не так просто, как могло бы показаться.

Для этого надо было собраться с моральными силами.

«И долго вы еще так стояли?» — внезапно даже не представил, а почти услышал Ваня ехидный голос одной насмешливой девицы по имени Серафима, и сконфужено покраснел.

Осторожно, стараясь не поворачивать голову, пристыженный Иван попробовал выглянуть из-за плеча, но вовремя понял, что единственное, к чему может привести это упражнение — хронический вывих глазного аппарата. К тому же, неожиданно пришла ему в голову здравая мысль, озвученная почему-то снова голосом Сеньки, если бы чудовище за его спиной хотело на него прыгнуть, оно уже могло бы это сделать раз семнадцать с половиною. Может, оно всего лишь желает поиграть в прятки? Или в догонялки?[398]

И, не дожидаясь, пока его богатая фантазия предложит на эту тему новые варианты, он судорожно вдохнул, мысленно попрощавшись с ненаглядною супругой, развернулся, готовый к бою на что угодно…

И оказался лицом к лицу с всё той же темнотой и пустотой.

Почти разочарованно обвел Иванушка обиженным взглядом ставшую вдруг сразу неинтересной и нестрашной комнату, прислушался к ревматическим скрипам старого дома, к рассерженно-нервическому завыванию ветра в трубе, будто выпевающего «разожги огонь, разожги огонь», пожал плечами и вернулся к книжке.

В углах, за печкой и под кроватью могло теперь твориться что угодно: нашествие монстров, война, землетрясения, наводнения — окружающий мир для него перестал существовать.

Ведь в манускрипте Свиристела он как раз добрался до самых увлекательных страниц: что делать, если рой диких пчел за время твоего длительного отсутствия решил поселиться у тебя в сенях.

— Не помогло!..

— Ему не холодно!..

— Он не испугался!..

— Дураки только ничего не боятся…

— Какая разница — дурак, не дурак! Он должен замерзнуть, растопить печку и лечь спать!!!..

— Откуда только этот грамотный свалился на нашу голову!..

— У нас нет голов.

— Это у тебя нет. И при жизни не было.

— Это ты про кого говоришь?!..

— Вот видишь: сам дурак, раз не понял.

— Это ты мне?!

— Нет, ему!..

— Да тихо вы!!!

— Нет, это он ду…

— Замолчите вы, оба!!!

— А что, мы молчим…

— А он читает всё…

— У-у, враг!..

— Такого еще не было.

— Еще никто не уходил.

— Но он не может уйти просто так!..

— Что у нас тут — постоялая изба?..

— Проходной двор?..

— Время идет…

— Что делать будем-то?..

— Есть у меня одна мысль.