— Но вы и так их все знаете, — успокоил затихшую и ловящую каждое слово с балкона аудиторию Иванушка.

— Правила и регламент первого конкурса все заинтересованные лица могут выяснить сегодня до двух часов дня во дворце у канцлера Макара, — деловито-противным голосом завершила оглашение Серафима и махнула трубачам и барабанщикам дворян: — Всё. Играйте отступление.

Седьмой час подряд Сенька, Иванушка и дед Голуб ускоренными темпами изучали всемирную историю, географию, традиции и обычаи всех, кого только порождал Белый Свет, заморские страны — чем дальше за море, тем страннее; войны, знаменитых людей (часто эти самые войны развязывающих и завязывающих, как шнурки на ботинках), этикет и предсказания.

То есть, темы, настоятельно рекомендованные «Сугубо научным трудом», без знакомства с которыми любой монарх должен был с позором признаваться профнепригодным и сурово направляться на повышение квалификации или на получение новой профессии — как повезет с подданными.

Семь тем, по шесть вопросов в каждой.

И сейчас, после почти полного рабочего дня, если не принимать во внимание, что это была уже рабочая ночь, третья по счету, оставалось придумать еще четыре.

Дед Голуб, задумчиво подперев лысую, как глобус Белого Света до Большого Эксперимента[351], голову бессовестно дремал с открытыми глазами.

Лукоморцы, пыхтя и чихая, с глухим стуком передвигали по длинному столу и открывали уже наугад тяжеленные тома.

— Чего у нас не хватает? — листая ломкие желтые страницы тома в черном кожаном переплете с такой скоростью, что старика, если бы он не спал, хватил нервный тик, устало поинтересовалась Серафима.

— Одной истории, одной географии и двух этикетов, — не поднимая носа от страниц другого фолианта, пробормотал Иван. — Вот, смотри. Кажется, я нашел один этикет. «Когда благородному дворянину, идущему с дамою по улице, дорогу перебегает черная кошка, кто должен поплевать три раза через левое плечо?»

— Кошка? — рассеяно продолжая переворачивать страницы в поисках триста пятьдесят первой, как указано в оглавлении, предположила Сенька.

— Зачем? — оторвался от книги Иван и озадаченно уставился на супругу.

— Чтоб не пнули? — предположила та, не отрываясь от своего увлекательного занятия.

— Ты уверена? — на всякий случай уточнил царевич, после двух часов изысканий на тему придворного, семейного, посольского, застольного, уличного и прочих видов этикетов не уверенный уже ни в чем. — А тут ничего не говорится…

— Странно… Триста тридцать девять… Всем известно, что кошки принадлежат… триста сорок один… семейству верблюдообразных, подвид плюющихся… триста сорок три… триста сорок пять…

— Сеня, я же серьезно тебя спрашиваю!.. — жалобно взвыл Иванушка и в изнеможении обрушился челом на разворот своего тома, вызвав к жизни пыльную бурю, которой позавидовала бы любая пустыня Узамбара.

— Триста сорок семь… триста сорок девять… Ёшкин кош!!! Выдрана!!! Чтоб им всем, кто так с книгами обращается!!!.. — с чувством пожелала царевна, сердито захлопнула фолиант и грохнула его на стол с такой силой, что дед Голуб подскочил.

Правда, не проснулся.

— Ты что-то говорил, Вань? — повернула в сторону мужа голову она. — Извини, я не расслышала.

Иван повторил вопрос.

— И кто же? — с любопытством поинтересовалась супруга.

— Если исключить кошку, то кавалер, — победно сообщил Иван. — Потому что он находится слева от дамы, так как меч у него пристегнут слева, и в том случае, когда плевать станет дама…

— А если он левша? — практично уточнила Сенька.

— Тогда, по логике, дама… — неуверенно проговорил Иванушка.

— А по этикету?

— М-да… — на глазах скис Иван, тяжело вздохнул и обреченно выговорил: — Ладно, поищем что-нибудь другое.

Но перед тем как снова углубиться в дебри этикета, царевич вспомнил нечто, беспокоящее его с момента оглашения заданий на площади.

— Сень?

— М-м?

— А куда вы с Находкой плиту дели?

— Плиту?..

Серафима тупо уставилась в очередной манускрипт, словно пытаясь вычитать там, что имел в виду е супруг под загадочным термином «плита».

— Ну, да! Ведь пергамент с клятвой и подписями дворян превратился в плиту у всех на глазах посредством применения ужасной и древней… или древней и ужасной? — магии! Ты ж сама так сказала, помнишь? Так вот куда…

— Ах, это!.. — сообразила, куда клонит муж и, с облегчением улыбнулась Сенька. — Так ведь нет никакой плиты, Ваньша.

— Что?..

— Нет, и не было. Иллюзия это. То бишь, оптический обман зрения. И магии никакой там не было — ни древней, ни ужасной. Такое не только ученице убыр, но и самой убыр, наверное, не по силам. Нет, я имею в виду, что магия как таковая, конечно, была. Отвода глаз. Надо же было этих… индюков… как-то впечатлить… а лучше — припугнуть. Вот мы с Находкой и договорились устроить небольшой фейерверк с преображениями.

— То есть, ты хочешь сказать, что все эти твои «если ты его ударишь, то и у тебя будет синяк» по сути ложь?

— Н-ну… Почему сразу — «ложь»? Я бы назвала это художественным вымыслом. Психологическим давлением. Выдачей желаемого за действительное. Ведь, согласись, было бы неплохо…

— То есть, ты хочешь сказать, — пораженный до глубины души Иванушка отложил том «Этикета на все случаи жизни и смерти» и со страдальческим удивлением воззрился на супругу, — что ни в чем не повинные честные люди…ведь даже то, что они тебе… в смысле, нам… не нравятся, еще не причина, чтобы…

— Ва-ань. Одна история, одна география и два этикета. И времени не меньше двенадцати. И отнюдь не пополудни, — Сенька сделала попытку увильнуть от лекции по защите презумпции невиновности как абстрактного понятия.

— Сеня, ты не права, — строго проговорил Иван.

— Ну, хорошо. Одиннадцать-тридцать. Ты доволен?

— Но ты же прекрасно понимаешь, что я не про это!

— Давай не будем начинать снова, а? Ты меня всё равно не переубедишь. А я — тебя. Давай погодим до Дня медведя и точно узнаем, кто из нас был прав, а кто не очень. У нас ведь правда еще одна история, одна география и два этикета. И, откровенно говоря, третий и пятый вопросы по знаменитостям мне не очень нравятся. И ответ на первый вопрос из предсказаний абсолютно непредсказуем. Надо бы поменять.

— Ну, хорошо, давай работать, — припертый к стенке настырным чувством долга, сдался Иван.

— Давай. Я смотрю географию дальше. Ты — этикет?

— Угу…

— Поскакали… Ха! Вот, гляди, забавный вопрос! Как называется эпилятор для русалки?

— Что? — тупо уставился на нее супруг.

— Рыбочистка! — победно сообщила царевна и широко улыбнулась в предвкушении одобрений и восхищений.

Но дождалась только страдальчески-недоуменного взгляда.

— Это ты хочешь отнести к географии, истории, или…

— Зануда ты, Вань, — скорчила она ему страшную рожу. — Ладно, проехали, ищем, ищем… Дай, пожалуйста, вон ту книженцию, у тебя слева на полу должна лежать в районе правой пятки.

Иванушка послушно уложил на стол перед Сенькой увесистый фолиант, и снова было нырнул с головой в свой огромный, как камень из крепостной стены том, но вспомнил еще что-то, снова нахмурился и поднял на супругу взгляд.

— Сень?

— М-м?

— А корону тоже Находка… засветила?

Серафима замерла.

— И ты это заметил?

— Заметил?! — возмущенно вытаращил глаза Иван. — Заметил!!!.. Да я едва не ослеп!.. Вы могли бы хоть предупредить!..

— Находка клянется, что корону она не трогала.

В день первого испытания кандидаты в цари-батюшки прибыли загодя.

Бросив коней на попечение единственного не занятого на лесозаготовках или охоте дворцового стражника — Карасича (он же по совместительству конюх и мажордом) и уткнувшись носами в книги и свитки, методом проб и ошибок претенденты двинулись[352] по отведенным им комнатам для отдыха и последних приготовлений к битве гигантов мысли.