— Вон, над верхним краем, — золотистый шар поднялся, куда указывала его хозяйка, и послушно осветил пыльный геральдический барельеф-щит размером с настоящий.

Серафима заинтересованно проследила взглядом, куда показывал шар и палец Находки, и увидела идущего на задних лапах пружинистой походкой и добродушно улыбающегося во всю пасть медведя в огромной развесистой короне, больше похожей на шутовской колпак. Вдобавок к тому, что лесной великан предавался такому легкомысленному времяпрепровождению, в передних лапах он еще зачем-то нес кайло и какую-то заостренную палочку. Не исключено, чтобы выковыривать из бревен муравьев. А кайло… чтобы высекать себе на зиму пещеры?

— Он вам знаком? — с замиранием сердца задал вопрос Иван.

Наконец-то тьма времен отпрянет, и забытый хозяин дворца, сгинувший, может, в смутное время после смерти старого царя, снова обретет свое имя…

— Да, — со странным самодовольством кивнул барон Карбуран. — Мы его все знаем.

— Это городская резиденция царского дома страны Костей, — с не менее удовлетворенным видом продолжил Жермон.

— И, стало быть, по окончанию состязаний она станет принадлежать одному из нас, — высказал мысль соперников барон Дрягва с таким умиротворением, что только слепоглухонемому было бы еще непонятно, кого он считает стопроцентным победителем в этих испытаниях.

— Царского дома? А вы уверены? — уточнила, вдруг заинтересовавшись, Серафима. — Может, медведь был в гербе нескольких родов?

— Нет, — не задумываясь, замотал лысой головой Карбуран. — Медведь с кайлом и резцом — символами южной и северной частей царства — был гербом и государства, и царского рода Медведей. Они основали нашу страну семьсот семьдесят с чем-то…

— Семьсот восемьдесят три, — с уничижительной любезностью не замедлил подсказать Брендель.

— Да, я и говорю, — с открытой неприязнью зыркнул в его сторону барон и продолжил: — Они были основателями, и их родовой герб стал гербом страны. Остальные роды не могли иметь медведя на гербе.

Дворяне согласно закивали.

Дрягва сделал знак знаменосцам, и они послушно развернули знамена, демонстрируя иноземным гостям изображения на них.

— Смотрите: на моем гербе — винтокрылый селезень, у Бренделей — алмазный крот, у Карбуранов — бородавочник с шестью клыками, у Жермонов — саблезубый барсук… А покровителем рода Медведей был горный медведь. Есть предание, что в числе их предков и вправду был самый настоящий медведь, и поэтому царский род никогда не охотился на медведей. Сказки это или просто выдумки придворных лизоблюдов-летописцев — доподлинно не известно, но любой отпрыск царского рода действительно мог спокойно зайти в пещеру или берлогу к настоящему голодному, раненому или бешеному медведю и выйти живым и невредимым.

Серафима вспомнила обрывок медальона, найденный в пещере, и озадаченно нахмурилась.

— Но я слышала, что один из братьев этого вашего злосчастного Нафтанаила… не упомню его прозвание… погиб во время охоты на медведя?..

— Нафтанаила Злосчастного, — любезно подсказал барон и кивнул, соглашаясь. — Это верно. Мой отец рассказывал, что приблизительно за месяц до узурпации трона Бессмертным, откуда ни возьмись, появился огромный свирепый медведь, который стал нападать на всех без разбора. Царь Нафтанаил поначалу снарядился сам, чтобы разобраться с нежданной проблемой, но едва ноги унес, да еще и пострадал. Злые языки поговаривали, что не медведем, а корягой, на которую напоролся, улепетывая от своего тезки. Но мы не будем в нашем благородном кругу повторять подобные сплетни, сплетни они или не сплетни.

— Не думаю, что в тот раз он действительно собирался охотиться на это чудовище, если верить легендам о дружбе рода Медведей с этими милыми зверушками, — пробасил Жермон. — И уж, тем более, никто не ожидал, что его поход так закончится.

— Через неделю, чуть оправившись от раны, Нафтанаил Третий послал младшего брата с отрядом охотников уничтожить разбушевавшегося зверя, — продолжил излагать события давно минувших дней Брендель. — Чем это закончилось — вам известно. То, что… как бы поточнее выразиться… один Медведь пострадал, а другой погиб от лапы медведя… все восприняли как чрезвычайно дурной для династии знак.

— Дурной! Ха! Да все стали говорить в открытую, что династия Медведей проклята, если их собственный покровитель обернулся против них! И что проклятие с царя может перейти и на всё царство, как это и случилось, в конце концов! — сердито и прямолинейно уточнил деликатную формулировку коллеги Карбуран. — Мой отец был на той охоте! И он рассказывал, что чудовище, расшвыряв их будто тряпичные куклы по своей пещере, набросилось на брата царя, словно только его и ждало! Назовите-ка это хорошей приметой, а!

— И это при том, что за год до этого сын и последняя, четвертая супруга Нафтанаила Третьего — из рода Бренделей, заметьте! — скончались в один день от неизвестной хвори, а за полгода до того средний брат упал с башни Звездочетов! — снова подхватил нить повествования граф.

— А за год до смерти жены и ребенка жестоко простудился и истаял за неделю его отец — старый Аникан, не забыли? — напомнил барон Бугемод.

— Считают, то, что он вдруг остался один, без родных и близких, окончательно подкосило бедного государя, и через неделю его не стало, — с постным выражением на узком бледном лице закончил изложение новейшей истории державы Дрягва.

— Как это всё печально… — сочувственно пробормотала царевна, одновременно прикидывая, что из упомянутой эпидемии летальных исходов было вызвано кознями Костея, а что — естественным ходом вещей.

Костей выигрывал со счетом, как минимум, пять — ноль.

— А вот и Кондратий! — с некоторым облегчением воскликнул Иванушка, с облегчением выныривая из омута сумрачных преданий прошлого. — Всё в порядке?

— Да, следуйте за нами на третий этаж, — махнул рукой гвардеец. — Балкон мы отыскали. Мы увидели над дверями надпись «Место общения с верноподданными», выглянули в щель между досками узнать, что бы это могло такое быть, и — на тебе, как на заказ… Но он оказался очень узким, хоть и длинным, поэтому, боюсь я, всем придется выстроиться очень плотно в одну шеренгу, иначе не поместитесь.

— А где твой этот… второй? — с неприязненным подозрением оглядел зал и не обнаружил Спиридона Карбуран.

— Кажется, у вас, умрунов, это так называлось? — презрительно скривив верхнюю губу, уточнил Дрягва.

— А имена ваш брат ходячий покойник получил лишь недавно? — снисходительно усмехнулся Жермон.

Иванушка гневно набрал полную грудь воздуха, чтобы дать отповедь высокородным хамам, но Кондрат опередил его.

— Спиридон остался на балконе, — с несокрушимой серьезностью сообщил солдат. — Сказал, что царем выбрали его, и теперь стоит там, улыбается, машет руками, отвечает на приветствия. Ему из толпы бросают цветы, приготовленные для вас, и поднимают детей для благословения.

— Что-о-о?!?!?!.. — выкатило дикие очи и взревело дурным голосом костейское дворянство.

Серафима прыснула.

Известие о загадочном любителе синеморских курортов, бессовестно похожем на их Спирю, как видно, было донесено мнительным Бренделем до не менее нервных конкурентов в срок.

Иванушка, задавив в корне улыбку как неполиткорректную, взглянул на командира своей гвардии с молчаливой укоризной.

Находка же невозмутимо уточнила:

— Но в ноябре уже нет цветов, Кондрат!

— А в горшках?

Тут не выдержал и Иван.

— Если бы в моей гвардии был такой солдат, как этот, — скрежеща зубами, прорычал барон Карбуран, — его шкура была бы уже натянута на барабан!

— А если бы в моей стране был такой царь, как вы, — сладко улыбнулась ему Серафима, — я бы устроила в ней революцию.

И не успел Карбуран открыть рот для протеста, как тут же, без перехода, она продолжила самым светским тоном, каким в высшем обществе переходят с обтекаемого как отравленная торпеда комплимента к приглашению на ужин:

— Давайте пойдем, милейший барон. Народ — ваш народ — нас заждался. И, кстати, знаменосцы, трубачи и барабанщики по протоколу должны появиться первыми, поэтому прибавьте ходу, ребята. Мы за вами. И заодно договоритесь, что будете играть. Лучше, конечно, что-нибудь классическое.