* * *
У абсолютно не примечательного для непосвященного места, но, очевидно, наполненного тайным значением для братьев-браконьеров, охототряд под руководством Сойкана и истребители разбойников во главе с Бурандуком распрощались и направились в разные стороны — каждый по своим делам.
Истребители — осматривать очень многообещающий распадок к северу от Косого хребта, где Сойкан, будь он на месте лесных грабителей, устроил бы себе базу.
Охотники — на поиски кабана, чьи размеры уступали только его зловредности, и количество жалоб на которого уже вплотную приближалось к числу жалоб на разбойников. Но, поскольку, гигантский кабан[297], как птица счастья, всё время выскальзывал из мстительных человеческих рук, а есть городу хотелось каждый день, то сегодня решено было разделиться: Серафима и Иван, взявший на один день отпуск за свой счет, в сопровождении Бурандука отправились выслеживать наглого громилу, а остальные охотники — добывать пропитание горожанам.
Маленький карательный охототряд пробирался молча, прислушиваясь к каждому звуку, что издавал дремлющий зябкой ноябрьской предзимней дремой продрогший от холодных дождей, перемежающихся бесснежными заморозками, лес.
Вернее, прислушивался к пульсу чащобы только Иванушка, потому что товарищи его по артели были больше заняты поиском следов на пружинистом линолеуме из слежавшихся черно-бурых листьев. Он же, сколько ни смотрел, кроме подобия тестов Роршаха не увидел ничего, и посему был освобожден от сей повинности и отослан в сторону, чтобы не мешался, под благовидным предлогом прослушивания передвижений врага народа.
И именно поэтому он был первым, кто услышал фырканье, тяжелые шаги и скрип дерева впереди, метрах в двадцати от выглядывающих, выщупывающих и буквально вынюхивающих след охотников.
Кабан?
Роет желуди?
Конечно, втроем, без собаки и с одной рогатиной его не возьмешь, но если попасть стрелой ему точно в глаз или другое уязвимое место, вот бы знать еще где оно…
Это ж сколько мяса!..
— Там!!!.. — с округлившимися глазами прошипел лукоморец и ткнул луком в сторону подозрительных звуков. — Ходит!!!..
Охотников как ветром сдуло со своей невидимой тропы. Словно по волшебству очутились они рядом с Иваном, рогатина приведена в боеготовность, а стрелы — наложены на тетивы.
— Где? — просигналила ему безмолвно Серафима, подняв и опустив брови несколько раз.
Супруг решительно натянул тетиву, коротко мотнул головой в направлении потревоживших его покой влажных вздохов и проворно стал прокладывать дорогу в мокрых кустах к своей первой добыче.
Только бы не убежал, только бы не убежал, только бы не у…
Кусты и пригорок кончились одновременно и внезапно.
— А-а-а-а!..
— О-о-о-о!!!..
— Ваньша?..
— Разбойники!!!..
— Держи его!!!..
— Он на меня набросился!!!..
— Извините…
— БЕЙ РАЗБОЙНИКА!!!..
— Иван, ты где?! — Серафима бросилась по следам так внезапно и эффектно пропавшего мужа, остальные — за ней.
Оказалось, угрюмые взъерошенные кусты скрывали не только намеченную жертву, но и крутой каменистый обрыв и дорогу.
На которой стоял обоз и лежал под копытами коня и остриями коротких мечей четырех сердитых охранников ее любезный супруг.
От открывшейся перед глазами мизансцены у царевны помутилось в глазах.
— У-у-у-у!.. — закричал кто-то страшно и, по какой-то загадочной причине, ее голосом…
Пришла она в себя оттого, что ее крепко держали несколько пар рук, а кто-то голосом Иванушки уговаривал:
— Не трогай, оставь их, пожалуйста, они не хотели меня убивать, они просто подумали, что я — разбойник!..
Пелена с ясных очей спала, Сенька опустила меч и бегло оглядела поле короткого боя: разрубленные шапки и чужие мечи в дорожной грязи, испуганно присевшие и втянувшие головы в плечи кони, и деревья у противоположной стороны дороги, украшенные гирляндами вцепившихся в далеко не самые нижние ветки бородатых мужиков.
— Ваньша, живой?.. — обеспокоено нашла она глазами перемазанного грязью царевича, вставшего грудью на защиту пленных под одним из деревьев, и с облегчением перевела дух.
— Живой… — пришиблено кивнул непокрытой головой Иван.
— А разбойники все тут? — снова заволновалась Серафима, пересчитывая притихших мужиков на ветках. — А зверь твой где?
— Да это не разбойники, Сеня, это купцы… — Иванушка покрылся пунцовыми пятнами, неопределенно взмахнул все еще сжимающей обломки лука рукой и опустил с убитым видом глаза, жалея, что провалился только до уровня лесной дороги, а не сквозь землю. — Тут… недоразумение такое, понимаешь… Я за зверя их обоз принял… А они меня — за разбойника… И обрыв я не углядел, под ноги их каравану и свалился…
Серафима задумалась, что бы такое сказать по этому поводу, чтобы никого не обидеть, и решила лучше промолчать.
Но заговорил самый толстый бородач на березе, метрах в четырех над их головами.
Может быть, он помалкивал бы еще, но ветка под ним начала угрожающе потрескивать и прогибаться.
— Так нам можно слазить? — пробасил он оскорблено.
Царевна кинула меч в ножны и равнодушно махнула рукой:
— Валяйте… Раз уж вам там так не нравится…
Возчики и охрана перевели дух и медленно поползли к стволам и вниз.
Купцу не пришлось утруждать себя, потому что ветка вдруг и без дальнейших предупреждений обломилась, и он, не успев охнуть, оказался рядом со своим товаром быстрее всех.
Царевич кинулся было поднимать и отряхивать его, но купец раздраженно оттолкнул руку непрошеной помощи и дождался своих.
— Извините, что так вышло… — спотыкался, заглядывая в сердитые лица, Иван. — Я честное слово не видел этого обрыва… И не думал, что здесь, в такой чаще, может быть дорога… И, кстати, разрешите представиться: Иван, из Лукоморья… А это моя супруга… Серафима… и наш проводник из Постола… Мы… охотники… вообще-то…
Старший, все еще обиженно косясь на царевну, шмыгнул носом и мрачно буркнул:
— Хверапонт, купец из Хорохорья. Везем хлеб в Сабрумайское княжество.
— Хлеб?!.. — в голос воскликнули охотники.
— Так это вам к нам, с таким товаром! — просиял счастливой улыбкой Бурандук.
— Мы у вас враз всё купим! — поддержал его Иван.
Ни один, даже самый мрачный и обиженный купец не может долго оставаться мрачным и обиженным, если речь идет о прибыли.
— Так у меня ведь зерно — первый сорт, отборное, — цепко прищурился он, обводя заинтересованным взглядом постольцев. — Я дешево за него не возьму.
— А… сколько вы просите? — чувствуя, как из середины груди расползается неприятный холодок, задал вопрос Иванушка.
Купец сообщил.
— Сколько?!.. — вытаращили глаза охотники.
— А я не знал, что зерно может стоить так дорого… — растерянно захлопал светлыми ресницами лукоморец.
— А оно и не стоит, — мило улыбнулась Хверапонту Сенька. — Правда? Оно стоит раза в три дешевле.
— Сколько?!.. — настала очередь таращить заплывшие жиром очи купчине. — Да я лучше его на землю прямо тут вывалю!..
— Прекрасно, мы соберем, — незамедлительно поддержала его намерения царевна.
— Коням скормлю!..
— Вместе с конями, — тут же внесла поправку она.
— Да это же грабеж среди бела дня!!! — торговец оставил попытки пробить крепостную стену совести царевны самодельными фигурами речи и прибег к более простому методу: обратился к Иванушке как к самому слабому звену в делегации и стал давить на жалость. — Да мне за него надо будет уплатить деревенским в два раза больше, чем вы предлагаете!.. А лошади? А возничие? А дорога? А ведь мне еще этим… — чиркнул он неприязненным взглядом по охранникам и, скрепя сердце, опустил напрашивающийся эпитет, — платить!..
— А вы с них за проезд обратно до дома плату возьмите, вот и отработаете свое, — изобретательно посоветовала Серафима.
Купец рассмотрел идею, принял к сведению, но покачал головой:
